Название: Скука
Дисклеймер: Не претендую, а значит *грустно* ничего и не достанется.
Рейтинг: G
Саммари: А тут нет особого смысла, просто маленькая зарисовка их жизни Джима, и еще одна с Мораном.
Благодарность автора: Автор очень благодарен своей бете и готов любить ее вечно ))
1. Мигрень
Иногда ему хотелось умереть. Он нервно гнал от себя эти мысли и мерил шагами узкую как клетка комнату, которую называл личным кабинетом.
«Личная психушка», как называл ее Моран. Плавные углы, пошлые виниловые обои с истерзанными вечным счастьем пташками и ангелочками, очень позитивный сюжет, который непременно хотелось заплескать кровавой юшкой, проведя растопыренной пятерней прямо поверх медово золотистых облаков и благостных лиц святых. Хотелось, да только все тот же Себастьян вынес из комнаты давным-давно то, что могло хоть в какой-то мере послужить этим несбыточным мечтам. Заставить его приволочь сюда труп, что-ли?
Некоторое время Джим всерьез думал над этой возможностью, меряясь взглядом со святым Петром, но потом вернулся к призрачному мерцанию экрана ноутбука. Голова по-прежнему болела. Чертова головная боль, когда от одного запаха кофе, - которое стоит здесь, прямо у локтя, двинь и чашка свалится на пол, превратившись в мутную коричневую лужу полную фарфорового крошева и одуряющего тяжелого аромата, - мутит и тянет вывернуть наизнанку желудок, поэтому Джим сдерживается и только время от времени косится на застывшую с утра кофейно-молочную пенку. Передвинуть лень. Вставать лень. Даже печатать на фоне этой одуряющей боли и то лень.
Но если ничего не делать, то становится только хуже. Хуже. Хуже! ХУЖЕ!!! Почему в этом кабинете так тихо? В порядке эксперимента он шарит и вытаскивает из сети какое-то современное попсовое блядство, выключив картинку с дергающейся на фоне невразумительного пейзажа певицей и оставив только хриплый голос, который ввинчивался в уши. Как ни странно, первые несколько секунд, ошарашенная внезапным идиотизмом припева, боль задумчиво притихла, чтобы взорваться калейдоскопом ощущений чуть позже, когда певицу заело, будто старую пластинку на одной и той же фразе. Почему никто не делает заказов на эстраду? Людям не хочется мараться или им действительно нравится эта… это… Бред!
В голове мелькнула пока еще туманная, неоформившаяся, но уже полная восхищенного самолюбования мысль… Да, о да… именно так, тройное убийство и никак иначе. Как красиво. Господи, как это будет красиво. И изящно. Но надо убедиться, что заказчик сделает все как надо. Джим задумчиво отхлебнул кофе и улыбнулся призраку головной боли. Вот она, идея, лежит буквально на ладони, переливается всеми хитроумными гранями, как маленький драгоценный камень. Законсервировать и отправить на хранение, испытав только один раз на старом идиоте, его жене и двух падчерицах. Сколько у него таких одноразовых планов. Хитроумных интриг. Настроенных, как камертоны, индивидуально на каждого конкретного клиента. Так, что их беззвучный вопль сливается в совместный райский хор. Джим Мориарти, единственный в мире обладатель безграничного склада великолепных идей для плебса. Это почти оскорбление, что за этот вот, выцарапанный из души, филигранно отточенный миг чистой ненависти он получает деньги. Джим зевнул, покосился на обои, подмигнул одному из серафимов и, до хруста потянувшись, опустил руки на клавиатуру, набирая сообщение, завороженно любуясь тем, как пальцы скользят по клавишам, легкими касаниями превращая смутную идею в скрупулёзный до тошноты скучный перечень подробных инструкций.
2. Выстрел
- Все пройдет — и надежды зерно не взойдет, - человек, сосредоточенный на работе, выглядит почти счастливым, почти как перед оргазмом, решает Моран, глядя на нахмуренные брови, застывшие в досадливо-смятенной полуулыбке губы и напряженную челюсть. Вот сейчас мужчина скажет: "Ох", выдохнет напряжение, сковавшее спину, расслабит мускулы лица и открыто, счастливо улыбнется.
Сейчас, сейчас, сейчас и... ну, давай же, неслышная барабанная дробь клавиш, человек расслабленно откидывается на спинку кресла, позволяя себе поднять глаза на июньское марево за окном, и Себастьян нажимает на курок.
- Все, что ты накопил, ни за грош пропадет, - Себастьян, напевая себе под нос, аккуратно разбирает винтовку: отсоединяет магазин, отвинчивает оптику и глушитель, укладывая все в специальный мешочек, складывает стойку и аккуратно раскладывает все это по отделениям ярко-оранжевого кейса службы технической поддержки офисных коммуникаций. Не снимая такого же оптимистично-апельсинового цвета комбинезона, он легким, почти прогулочным шагом спускается вниз на один этаж и заходит в лифт.
- Если ты не поделишься вовремя с другом, — взгляд на часы, время, и теперь все надо делать очень быстро. Комбинезон сдирается, так же как и кепка, затеняющая лицо, лифт зависает в режиме вечного падения между этажами, и нескольких минут остановки вполне хватает, чтобы снять заранее развинченную верхнюю стойку и закинуть туда кейс со спецодеждой, вынув вместо этого тоненькую сумку с лаптопом и бумагами. Спрыгнув, Себастьян аккуратно поправляет серый офисный костюм и, взяв в руки кейс, осторожно замыкает контакты на панели лифта, наскоро прикрутив ее обратно. Будь благословенно время ланча. Десятый этаж загнал в лифт еще двоих таких же офисных работяг, а на пятом их было уже восемь, и вся эта пропахшая дезодорантом толпа вынырнула, радостно гомоня, из дверей, чтобы устремиться в непрерывном водовороте белых воротничков к ближайшим закусочным.
- Все твое достоянье врагу отойдет, - пробормотал Себастьян завершающие строчки, и сосед по обеденному времени осуждающе покосился на него. Мол, какие враги, какое достояние, сорок пять минут, и надо найти чертово свободное место, чтобы успеть урвать свою порцию сплетен и фиш-энд-чипс со стаканчиком колы. Или, задумчиво морщит губы сосед справа, курицу с карри и кебаб. И они несут Себастьяна, зажав между собой, к своим сорока пяти минутам свободы, за двери, на улицу, прочь от вездесущего взора CCTV, еще немного, и можно будет вздохнуть спокойно и пойти выпить хороший арабский кофе с кардамоном и... тут его хватают за рукав.
- Не торопись, - произносит Джим, блестя веселыми темными глазами, почти неузнаваемый в безлико-сером офисном панцире, с гербом накрахмаленного воротничка и ослабленного по случаю перерыва галстука в тонкую красную полоску, - пойдем, перекусим.
И он тащит Себастьяна в какую-то дешевую индийскую забегаловку напротив, с липкими от тошнотворно-тяжелого аромата специй столиками, выставленными прямо на улицу по случаю жары. И Моран идет, нехотя, без особого желания, как на жесткой привязи следует за шефом. И нет уже никакой свободы, и радости от удачного дела тоже нет, потому что Джим - это Джим, а веселый Джим - это дьявольски непредсказуемая вещь до того, что где-то в горле першит от желания запихнуть его прямо сейчас в смирительную рубашку и доставить в ближайшую психушку.
Вместе они наблюдают за приездом полиции, скорой и коронеров, суетливой возней, радостно-испуганным оживлением толпы по случаю смерти управляющего банком и, наконец, к их кафе направляется один из этих молоденьких бобби, с блокнотом и озабоченным выражением лица наперевес. Джим, каким-то невозможным, неестественным способом извернувшись на стуле, ловит его за рукав и, перекрывая возбужденный гомон посетителей спрашивает:
- Кого-то убили, офицер?
И это, естественно, привлекает к ним внимание. Джим, красуясь, будто на вручении BAFTA, отвечает на вопросы, старательно путаясь в показаниях и то и дело пихая Себастьяна локтем, отчего под ребрами набухает синяком тяжелое мутное желание придушить шефа вот прямо здесь и сдаться властям.
Время от времени он поворачивается и, округлив глаза, брови, губы, весь став одним круглым воплощением восхищенного удивления, спрашивает у Себастьяна:
- Нет, ну ты слышал... где я был в тот момент? ... Ты слышал, слышал.. убили прямо на заседании совета директоров... а почему мы ничего не видели? .... Этьен, ты слышал? - тормошит он Морана, коверкая его имя на французский манер и за это, а еще за сочувствующий взгляд молоденького полисмена, Моран ненавидит его еще больше. Нет, оказывается, это не предел, есть еще следующая фраза.
- Мы ничего не видели, потому что были в туалете, сэр, - честно отвечает Джеймс и косится на Морана со смешинками в глазах. - Да, сэр, вместе. Очень вместе, сэр, - и, кивая полицейскому, Моран тяжело, удушливо краснеет. Тот, не закончив допрос и досадливо захлопнув блокнот, уходит, не взглянув на них даже, и это хорошо, потому что теперь Морану не надо врать и выдумывать себе новую фамилию.
А поскучневший Джим вертит в руках пластиковую карточку доступа какого-то офисного идиота, который наверняка сейчас заполошно ищет ее по ящикам стола, ведь обратно без нее не пустят. И мыслями босс где-то далеко, и это тоже хорошо, потому что вся та смесь: адреналина, страха, гнева и ненависти, в Моране постепенно растворяется, пока он цедит неожиданно хороший эспрессо.
- Пойдем, Себ, - роняет шеф, наконец, и видно, что ему уже снова скучно. - Больше тут делать нечего.
И Себастьян послушно встает, оставив недопитый кофе и надкусанную питу на столике вместе с несколькими фунтами и плохим настроением.
Дисклеймер: Не претендую, а значит *грустно* ничего и не достанется.
Рейтинг: G
Саммари: А тут нет особого смысла, просто маленькая зарисовка их жизни Джима, и еще одна с Мораном.
Благодарность автора: Автор очень благодарен своей бете и готов любить ее вечно ))
1. Мигрень
Иногда ему хотелось умереть. Он нервно гнал от себя эти мысли и мерил шагами узкую как клетка комнату, которую называл личным кабинетом.
«Личная психушка», как называл ее Моран. Плавные углы, пошлые виниловые обои с истерзанными вечным счастьем пташками и ангелочками, очень позитивный сюжет, который непременно хотелось заплескать кровавой юшкой, проведя растопыренной пятерней прямо поверх медово золотистых облаков и благостных лиц святых. Хотелось, да только все тот же Себастьян вынес из комнаты давным-давно то, что могло хоть в какой-то мере послужить этим несбыточным мечтам. Заставить его приволочь сюда труп, что-ли?
Некоторое время Джим всерьез думал над этой возможностью, меряясь взглядом со святым Петром, но потом вернулся к призрачному мерцанию экрана ноутбука. Голова по-прежнему болела. Чертова головная боль, когда от одного запаха кофе, - которое стоит здесь, прямо у локтя, двинь и чашка свалится на пол, превратившись в мутную коричневую лужу полную фарфорового крошева и одуряющего тяжелого аромата, - мутит и тянет вывернуть наизнанку желудок, поэтому Джим сдерживается и только время от времени косится на застывшую с утра кофейно-молочную пенку. Передвинуть лень. Вставать лень. Даже печатать на фоне этой одуряющей боли и то лень.
Но если ничего не делать, то становится только хуже. Хуже. Хуже! ХУЖЕ!!! Почему в этом кабинете так тихо? В порядке эксперимента он шарит и вытаскивает из сети какое-то современное попсовое блядство, выключив картинку с дергающейся на фоне невразумительного пейзажа певицей и оставив только хриплый голос, который ввинчивался в уши. Как ни странно, первые несколько секунд, ошарашенная внезапным идиотизмом припева, боль задумчиво притихла, чтобы взорваться калейдоскопом ощущений чуть позже, когда певицу заело, будто старую пластинку на одной и той же фразе. Почему никто не делает заказов на эстраду? Людям не хочется мараться или им действительно нравится эта… это… Бред!
В голове мелькнула пока еще туманная, неоформившаяся, но уже полная восхищенного самолюбования мысль… Да, о да… именно так, тройное убийство и никак иначе. Как красиво. Господи, как это будет красиво. И изящно. Но надо убедиться, что заказчик сделает все как надо. Джим задумчиво отхлебнул кофе и улыбнулся призраку головной боли. Вот она, идея, лежит буквально на ладони, переливается всеми хитроумными гранями, как маленький драгоценный камень. Законсервировать и отправить на хранение, испытав только один раз на старом идиоте, его жене и двух падчерицах. Сколько у него таких одноразовых планов. Хитроумных интриг. Настроенных, как камертоны, индивидуально на каждого конкретного клиента. Так, что их беззвучный вопль сливается в совместный райский хор. Джим Мориарти, единственный в мире обладатель безграничного склада великолепных идей для плебса. Это почти оскорбление, что за этот вот, выцарапанный из души, филигранно отточенный миг чистой ненависти он получает деньги. Джим зевнул, покосился на обои, подмигнул одному из серафимов и, до хруста потянувшись, опустил руки на клавиатуру, набирая сообщение, завороженно любуясь тем, как пальцы скользят по клавишам, легкими касаниями превращая смутную идею в скрупулёзный до тошноты скучный перечень подробных инструкций.
2. Выстрел
- Все пройдет — и надежды зерно не взойдет, - человек, сосредоточенный на работе, выглядит почти счастливым, почти как перед оргазмом, решает Моран, глядя на нахмуренные брови, застывшие в досадливо-смятенной полуулыбке губы и напряженную челюсть. Вот сейчас мужчина скажет: "Ох", выдохнет напряжение, сковавшее спину, расслабит мускулы лица и открыто, счастливо улыбнется.
Сейчас, сейчас, сейчас и... ну, давай же, неслышная барабанная дробь клавиш, человек расслабленно откидывается на спинку кресла, позволяя себе поднять глаза на июньское марево за окном, и Себастьян нажимает на курок.
- Все, что ты накопил, ни за грош пропадет, - Себастьян, напевая себе под нос, аккуратно разбирает винтовку: отсоединяет магазин, отвинчивает оптику и глушитель, укладывая все в специальный мешочек, складывает стойку и аккуратно раскладывает все это по отделениям ярко-оранжевого кейса службы технической поддержки офисных коммуникаций. Не снимая такого же оптимистично-апельсинового цвета комбинезона, он легким, почти прогулочным шагом спускается вниз на один этаж и заходит в лифт.
- Если ты не поделишься вовремя с другом, — взгляд на часы, время, и теперь все надо делать очень быстро. Комбинезон сдирается, так же как и кепка, затеняющая лицо, лифт зависает в режиме вечного падения между этажами, и нескольких минут остановки вполне хватает, чтобы снять заранее развинченную верхнюю стойку и закинуть туда кейс со спецодеждой, вынув вместо этого тоненькую сумку с лаптопом и бумагами. Спрыгнув, Себастьян аккуратно поправляет серый офисный костюм и, взяв в руки кейс, осторожно замыкает контакты на панели лифта, наскоро прикрутив ее обратно. Будь благословенно время ланча. Десятый этаж загнал в лифт еще двоих таких же офисных работяг, а на пятом их было уже восемь, и вся эта пропахшая дезодорантом толпа вынырнула, радостно гомоня, из дверей, чтобы устремиться в непрерывном водовороте белых воротничков к ближайшим закусочным.
- Все твое достоянье врагу отойдет, - пробормотал Себастьян завершающие строчки, и сосед по обеденному времени осуждающе покосился на него. Мол, какие враги, какое достояние, сорок пять минут, и надо найти чертово свободное место, чтобы успеть урвать свою порцию сплетен и фиш-энд-чипс со стаканчиком колы. Или, задумчиво морщит губы сосед справа, курицу с карри и кебаб. И они несут Себастьяна, зажав между собой, к своим сорока пяти минутам свободы, за двери, на улицу, прочь от вездесущего взора CCTV, еще немного, и можно будет вздохнуть спокойно и пойти выпить хороший арабский кофе с кардамоном и... тут его хватают за рукав.
- Не торопись, - произносит Джим, блестя веселыми темными глазами, почти неузнаваемый в безлико-сером офисном панцире, с гербом накрахмаленного воротничка и ослабленного по случаю перерыва галстука в тонкую красную полоску, - пойдем, перекусим.
И он тащит Себастьяна в какую-то дешевую индийскую забегаловку напротив, с липкими от тошнотворно-тяжелого аромата специй столиками, выставленными прямо на улицу по случаю жары. И Моран идет, нехотя, без особого желания, как на жесткой привязи следует за шефом. И нет уже никакой свободы, и радости от удачного дела тоже нет, потому что Джим - это Джим, а веселый Джим - это дьявольски непредсказуемая вещь до того, что где-то в горле першит от желания запихнуть его прямо сейчас в смирительную рубашку и доставить в ближайшую психушку.
Вместе они наблюдают за приездом полиции, скорой и коронеров, суетливой возней, радостно-испуганным оживлением толпы по случаю смерти управляющего банком и, наконец, к их кафе направляется один из этих молоденьких бобби, с блокнотом и озабоченным выражением лица наперевес. Джим, каким-то невозможным, неестественным способом извернувшись на стуле, ловит его за рукав и, перекрывая возбужденный гомон посетителей спрашивает:
- Кого-то убили, офицер?
И это, естественно, привлекает к ним внимание. Джим, красуясь, будто на вручении BAFTA, отвечает на вопросы, старательно путаясь в показаниях и то и дело пихая Себастьяна локтем, отчего под ребрами набухает синяком тяжелое мутное желание придушить шефа вот прямо здесь и сдаться властям.
Время от времени он поворачивается и, округлив глаза, брови, губы, весь став одним круглым воплощением восхищенного удивления, спрашивает у Себастьяна:
- Нет, ну ты слышал... где я был в тот момент? ... Ты слышал, слышал.. убили прямо на заседании совета директоров... а почему мы ничего не видели? .... Этьен, ты слышал? - тормошит он Морана, коверкая его имя на французский манер и за это, а еще за сочувствующий взгляд молоденького полисмена, Моран ненавидит его еще больше. Нет, оказывается, это не предел, есть еще следующая фраза.
- Мы ничего не видели, потому что были в туалете, сэр, - честно отвечает Джеймс и косится на Морана со смешинками в глазах. - Да, сэр, вместе. Очень вместе, сэр, - и, кивая полицейскому, Моран тяжело, удушливо краснеет. Тот, не закончив допрос и досадливо захлопнув блокнот, уходит, не взглянув на них даже, и это хорошо, потому что теперь Морану не надо врать и выдумывать себе новую фамилию.
А поскучневший Джим вертит в руках пластиковую карточку доступа какого-то офисного идиота, который наверняка сейчас заполошно ищет ее по ящикам стола, ведь обратно без нее не пустят. И мыслями босс где-то далеко, и это тоже хорошо, потому что вся та смесь: адреналина, страха, гнева и ненависти, в Моране постепенно растворяется, пока он цедит неожиданно хороший эспрессо.
- Пойдем, Себ, - роняет шеф, наконец, и видно, что ему уже снова скучно. - Больше тут делать нечего.
И Себастьян послушно встает, оставив недопитый кофе и надкусанную питу на столике вместе с несколькими фунтами и плохим настроением.
@темы: Rating: G, Jim Moriarty, Category: Gen, Category: Angst
-
-
02.06.2012 в 13:58Автор - круто!