Two of Us/Музыка Шей-раха/После солнцаНазвание: Two of Us
Фандом: Sherlock BBC, Eragon, Classic Rock
Автор: Akitosan
Бета: Седьмая Вода, ИлеРен@
Размер: драббл, 683 слова
Пейринг/Персонажи: Джим Мориарти, Шерлок Холмс
Категория: джен
Жанр: AU, драма, кроссовер
Рейтинг: G
Предупреждения: лютый ангст
Примечание: тема законченной мелодии раскрыта
Краткое содержание: альтернативная версия эпизода на крыше
читать дальшеКогда он поднимается на крышу, то слышит, как Джим поет какую-то песню о дождевике.
— До свидания, — приветствует его Джим. — То есть здравствуй. Я закапываю пигмея.
Джим просто сидит, и никакого пигмея рядом с ним нет. Это метафора? Или конец песни о дождевике?
Законченная мелодия песни — последние слова припева или последние аккорды музыки.
— Ты не захватил дождевик? — спрашивает Джим. — Грядет ливень, Шерлок. Ливень, от которого пальто не спасет.
Шерлок смотрит на небо: никакого намека на будущий ливень. Снова метафоры?
— Я не сахарный, не растаю,— отвечает Шерлок. — И потом, ты же одолжишь мне зонтик?
Джим улыбается и качает головой.
— Он тебе не понадобится. И мне жаль, что так случилось. Ты был лучшим развлечением за много лет. Но оказался таким же заурядным, как и все людишки. Или это такой хитрый план, чтобы я больше не писал тебе писем на стене?
Он подходит к Джиму. Джим поднимается. Теперь они стоят лицом к лицу.
Что, что ему ответить?
«Борись с Драконами», — говорил ему когда-то Майкрофт.
Вот, перед ним Дракон, и он не знает, что ему сказать. Быть может, сказать ему правду?
— Я зауряден? Я — это второй ты, — попытка не удалась. Джим ему не верит.
— Ты на стороне ангелов, — презрительно бросает Джим, но продолжает смотреть ему в лицо. У Джима непривычно серьезный взгляд, словно он чего-то ждет.
— Это лишь видимая оболочка. Присмотрись внимательнее.
Джим недоверчив, но он ничего не потеряет, если присмотрится. Он смотрит долго, прожигая звериным взглядом оболочку Шерлока. Джиму не нужен огонь, чтобы сжигать сердца, Дракону не нужен огонь извне.
— Ты всё еще считаешь, что я — ангел? - с улыбкой спрашивает Джима Дракон, которого едва видно за оболочкой Ангела. Первый за тысячу лет жизни в этом мире настоящий другой Дракон. Такой же Дракон, как сам Джим.
Или... не такой же? Джим замирает, впервые за тысячу лет его мучает неопределенность. Теперь он не знает, кто такой Шерлок.
— Я знаю, что сейчас случится, — Драконы видят будущее, и другой Дракон это знает. — Я сделаю вид, что покончил с собой, ты проговоришь прощальную записку тому Всаднику, с которым ты связан, бросишь телефон, раскинешь руки аки крылья и пролетишь до самой земли. Он будет думать, что ты мертв, он проверит твой пульс. Он увидит тебя окровавленным и не будет знать, что твоя смерть — лишь видимость. Такое падение для тебя ничто, ибо ты бессмертен, как и я. Теперь мне даже жаль, что ты такой же, как я, Шерлок. Если бы ты был другим, это многое бы изменило. Ты и я, мы бы могли вернуться домой. Но вместо этого мы можем лишь завершить мелодию смерти.
Нужно как-то убедить его жить. Нужно как-то убедить его не убивать Джона... Как он назвал Джона? Всадник? Что это значит?
Джим протягивает ему правую — руку? когтистую лапу? — Шерлок пожимает ее, тактильный контакт, зрительный контакт, самое время для проникновенной беседы.
— Джим, законченная мелодия вражды — дружба. Мы с тобой одинаковые. Мы с тобой Драконы. Никому из нас не нужно умирать.
— Ты не умрешь, — спокойно говорит Джим. — Если бы я хотел убить тебя, я бы просто пристрелил твоего Всадника. Когда умирает Всадник — умирает Дракон, но если умирает Дракон, Всадник живет дальше. Конечно, он будет страдать после того, как решит, что ты погиб. И ты будешь страдать. Ты будешь страдать, потому что страдать будет он. Это и называется выжечь сердце, когда спички сломаны.
Джим улыбается, когда говорит все это, но от этих слов несет скрытой болью такой силы, словно на глазах Шерлока только что вырвали сердце Джону. Всаднику.
— Джим. Ты… потерял своего Всадника, да? Он умер, или ты сам убил его?
Улыбка уходит с лица Джима, он смотрит на Шерлока, склонив голову набок. Его рука? лапа? все еще в руке? лапе? Шерлока.
— Ты слишком долго жил среди людей, и твой разум помутился. У меня никогда не было Всадника.
И стреляет себе в голову левой рукой? лапой? — неважно.
Важно то, что Джим, как истинный Дракон, все это время считал его человеком. Героем, который сражается с Драконом. Человеком, из которого мог бы получиться Всадник. И это изменило бы многое. Нет, это изменило бы всё. Только Дракон может сражаться с Драконом, только Всадник может сдерживать Дракона.
Вот, нужно завершить мелодию, нарисованную будущим.
Прежде чем начнется дождь, он должен шагнуть с крыши.
Законченная мелодия дождя — радуга.
Название: Музыка Шей-раха
Фандом: Питер Бигль, "Соната единорога", Sherlock BBC
Автор: Akitosan
Бета: Седьмая Вода, Драный кот
Размер: мини, 1610 слов
Пейринг/Персонажи: Джой, Индигоспойлер!Джим Мориарти
Категория: джен
Жанр: драма, кроссовер
Рейтинг: R
Предупреждения: постканон, AU, смерть персонажа
Примечание: Шей-рах - мир, в котором жил Индиго до того, как перешел Границу. Границу способны пересекать только те, кто чувствует музыку Шей-раха.
Краткое содержание: Джой встречает Индиго 20 лет спустя.
читать дальшеБыл поздний вечер, на небе уже показалась луна, бар пора было закрывать, а Джозефина Анджелина Ривера, тридцати трех лет, незамужняя, известный композитор и пианист, все еще сидела за фортепьяно и играла «Сонату единорога». Ей вспоминалась другая луна, восходящая над потерянным много лет назад Шей-рахом.
Все посетители разошлись, только один еще сидел неподвижно и смотрел, как она играет. На нем было черное пальто, в баре было холодно. На его столике стояла бутылка с виски, почти нетронутая.
Джой полностью погрузилась в музыку воспоминаний. Однако у каждой мелодии есть конец, вот и эта была завершена одиночеством прогулок по Закатному лесу. Последние аккорды стихли, руки ее замерли над клавишами, и тут она заметила, что единственный посетитель подошел и стоит рядом. Она выжидательно посмотрела на него.
— Вы мне звонили, — сказал он. Его голос показался ей давно знакомым и довольно мелодичным. — Я по поводу ваших долгих поисков одного человека, Индиго.
Она поднялась, едва сдержав крик изумления.
— Вы нашли его? Но как?!...
— Да, — он улыбнулся и снял черные очки. У него была добрая улыбка и морщинки вокруг глаз. — Для меня нет ничего невозможного.
— Поразительно, — заметила Джой. — Меня свели с вами только на днях, а сама я искала его двадцать лет, вы просто волшебник… Может быть, присядем, выпьем что-нибудь?
— С удовольствием, — ответил он. — Я вас угощу?
— Вы в моем баре, — возразила Джой. — И вы принесли мне вести о друге, которого я ищу давно и безрезультатно.
— Кто знает, может быть, результат вам не слишком понравится, — тихо сказал он.
Она закрыла бар, и они разместились неподалеку от фортепьяно. Он снял пальто и оказался в светлом костюме. Она отметила, что у его рубашки края воротничка были слегка закруглены.
— Итак, это ваш бар, — сказал он, словно не зная с чего начать разговор.
— Да, у нас с друзьями общий бизнес. Иногда они уезжают, иногда я на гастролях. Здесь довольно спокойно и я могу играть столько, сколько мне угодно. Музыкантам важно сохранять форму, я пианистка.
— Не просто пианистка, а Джозефина Анджелина Ривера, — раздельно произнес он. — Вы удивительно хорошо играете. И эта прекрасная мелодия, несомненно, ваша собственная?
— Да. Это память о мире, в который я уже не вернусь.
— Не стоит сожалеть о прошлом, оно порой возвращается с неожиданной стороны, — он снова улыбнулся. — Но к делу. Ваш друг Индиго живет в Лондоне. Все эти двадцать лет, что вы не виделись.
— Как же так? Ведь мы расстались с ним здесь, в Вудмонте. Как это случилось? Как он там оказался?
— Неважно. Важно, что все это время он помнил о вас.
— Помнил обо мне, но не пытался меня найти... Все эти двадцать лет.
— Ему пришлось нелегко.
Он помолчал.
— Понимаете, дорогая мисс Ривера, людям не нравится то, что слишком сильно от них отличается. То, что не в состоянии понять, так как сами они мало чем отличаются друг от друга. И я имею в виду не внешность, а внутреннюю суть, желания, поступки. И живя среди них ты волей-неволей пытаешься приспособиться, мимикрируешь. Становишься похож на других, теряешь свою индивидуальность. Вы не сыграете для меня? Мне нравится ваш стиль.
— Что именно сыграть?
— Лунную сонату.
Она снова села за фортепьяно и заиграла. Он сел так, чтобы видеть, как она играет. Эта мелодия далась ей легче, несмотря на скорбь, заключенную в ней. Скорбь по потере Шей-раха была сильнее, и сейчас, после того, как она узнала новости об Индиго, рана открылась. Он слушал внимательно, а затем заговорил. Заговорил так плавно, что звуки его голоса гармонично вплетались в рисунок мелодии.
— Бетховен писал эту сонату как памятник любви, но памятник любви обернулся реквиемом. Юная Джульетта Гвиччар вышла за другого... Вы здорово передаете в своей игре тоску неразделенной любви старины Бетховена, вы знаете это?
Он замолчал ненадолго, а потом вдруг спросил:
— Вы ведь до сих пор влюблены в этого вашего Индиго и потому так и не вышли замуж за какого-нибудь горячего испанца?
Она перестала играть и недоуменно уставилась на него. Сквозь незнакомые черты лица словно начало проступать другое лицо.
Знакомое.
— Я всегда помнил о тебе, Джой. Я люблю твою игру. Ты так тонко чувствовала музыку, что только ты и могла играть на моем роге, помнишь? Если в мире и был кто-то, способный передать музыку Шей-раха, так только ты. Доиграй, я не люблю, когда мелодия остается неоконченной и растворяется в воздухе.
В полной тишине она все-таки смогла доиграть реквием своей неразделенной любви.
— Старейшие не играют музыки, они сами музыка, — прошептала она. — Индиго.
Сложно было узнать в нем того Индиго, который до этого момента жил в ее воспоминаниях, — хрупкого красивого мальчика с синими глазами и заостренными ушами. Он выглядел совсем иначе, и не только внешне. От него веяло каким-то нездешним холодом. Его глаза были другими, и не потому, что они стали карими вместо синих. А вот плавность движений была та самая. Но он был словно плоть от плоти этого мира.
— Ты действительно Индиго?
Он не ответил.
— Ты изменился.
— Это было неизбежно, Джой. Шей-раха больше нет, и никогда не будет. Мой выбор изменил все.
— Я вижу по твоему костюму, что у тебя теперь достаточно золота.
— Я говорил, что смогу самостоятельно устроиться в твоем… хотя, думаю, можно уже называть этот мир и моим тоже, — он глухо рассмеялся. Но через секунду снова заговорил серьезно: — У меня достаточно золота, чтобы засыпать им весь Шей-рах. То мое золото помогло?
— Помогло. Чем ты занимаешься?
— Я все эти годы переживал, что зря отдал золото тебе. Сейчас? Консультирую людей по разным вопросам. Помогаю уладить дела разной степени сложности.
— Мистер Папас был бы рад тебя увидеть.
— Старый грек еще жив? Ему сейчас должно быть восемьдесят лет.
— И было бы, если бы он не пропал полгода назад. Его магазин сожгли дотла, но тело не нашли.
— Куда он дел мой рог?
Джой почувствовала, как вроде бы беспечный тон человека, в котором она не могла признать Индиго, изменился.
— Твой рог? Папас был готов сразу же тебе его вернуть. Еще тогда. Но он знал, что ты не возьмешь.
— Ах, так он знал, — протянул Индиго. — Что же, мне жаль. Его тело могли бы найти, если бы он сказал мне.
Джой стало страшно от холода в его голосе и странного блеска в его глазах.
— Что ты сказал?
— Сказал, что его тело могли бы найти, — он расхохотался. — Старый дурак! Я спрашивал его, где мне найти тебя, но он не сказал мне. Пришлось искать самому.
Джой вдруг поняла, что сейчас поздний вечер, она одна, в закрытом баре с этим незнакомцем с холодными карими глазами и морщинками вокруг глаз. И ей бы только добраться до телефона…
— Что ты сделал с Папасом? — спросила она. Телефон был за его спиной. Тревожную кнопку она так и не починила.
— Тебе нужны подробности? Сперва я раздробил ему кости, потом… ну я не буду так уж подробно, ладно? Потом расчленил и засыпал тело известью. В надежном месте. Тело никогда никто не найдет. Это далось мне нелегко, сам я не люблю руки пачкать.
— Зачем? Зачем ты это сделал?
— Затем, что есть одна проблема, Джой. Ты и он — вы знаете, кто я такой.
— Я не знаю, — выдохнула она. — Я знала одного мальчика, он был Старейшим, единорогом из Шей-раха. Он хотел продать рог за золото и жить среди людей, в этом мире, и он отдал это золото, чтобы спасти от слепоты свой народ. Вот этого — я знаю, а кто такой ты?
— Ни один единорог до меня из живущих в вашем мире не продавал свой рог, — просто ответил он. — Твой мир изменил меня, Джой. Он убил меня. Мне очень много лет, неважно, как я выгляжу — как мальчишка или как мужчина. Большую часть жизни я грезил о вашем мире, и теперь я понимаю, что был наивен. Я знал, что ваш мир страшен, но не представлял себе, настолько. Что поделать, за все приходится платить. И все же здесь у меня есть выбор, и потому здесь мне нравится больше, чем в скучном Шей-рахе. Я научился выживать, танцуя на краю пропасти.
— Тебе нужен твой рог? Если я отдам его тебе, ты уйдешь?
Он не ответил. Она медленно встала.
— Я принесу его. Он здесь. В футляре от тромбона.
Он смотрел на нее тяжелым взглядом.
— Мне не нужен рог, я научился жить без него. Я пришел просто проститься с тобой, Джой. Ты ведь уже поняла, зачем я пришел?
— Хочешь убить меня, расчленить и засыпать известью, чтобы меня никто не нашел. Потому что я знаю, кто ты такой.
— Нет. Я не хочу тебя убивать. Я мог убить тебя, не представляясь, не правда ли? Оттягивал встречу. Видишь ли… Ты мое слабое место. Не потому, что ты знаешь, кто я такой. Кто тебе поверит? Но тебя просто не должно быть, Джой. Ты должна исчезнуть. Вернуться в Шей-рах, если угодно.
— Шей-рах уже двадцать лет не пересекается с нашим миром, Индиго.
Она осторожно обошла фортепьяно и достала старый футляр с серебристо-голубым рогом Индиго.
Он открыл его и какое-то время смотрел на эту часть себя, давно потерянную. Рог был все таким же — закрученный винтом, как морская раковина, с перламутровым отливом. Длиной он был по-прежнему с предплечье Индиго из прошлого. Он смотрел на рог как на что-то бесконечно далекое и чужое, и тень воспоминаний мелькнула в его глазах. Задумчиво он взял его в руку и словно хотел поднести к губам и сыграть, но вместо этого внезапно развернулся к Джой и всадил ей рог прямо в живот. А потом еще и еще. Джой медленно и беззвучно осела на пол, залитый ее кровью. Кровь была повсюду — и на его красивом светлом костюме, и на его лице и руках. Его небесно-голубой рог стал кроваво-красным от крови женщины, о которой он вспоминал двадцать лет, о которой он думал все эти годы вдали от нее. Кто бы мог подумать, что в такой хрупкой женщине может быть столько крови? Она лежала с удивленными широко раскрытыми глазами, но была еще жива и пыталась что-то сказать, захлебываясь и глотая собственную кровь.
Он внимательно выслушал и закрыл ей глаза окровавленной рукой.
***
Индиго, небесный единорог из Шей-раха, известный в мире людей как Джеймс Мориарти, стоял на мосту Темзы и наблюдал за течением реки.
Прогремевший вчерашней ночью в Вудмонте, США, взрыв навсегда уничтожил и стер с лица земли его настоящее прошлое.
В руке его был старый футляр из-под тромбона. Он немного помедлил, прежде чем швырнуть его в реку.
Теперь музыка Шей-раха ушла навсегда. Ему она была не нужна — он сам был музыкой.
Я не смогу пересечь Границу, Джой.
Луна уже зашла.
Все сказано, душа моя пуста.
Прослушать или скачать Лунная соната бесплатно на Простоплеер
Название: После солнца
Фандом: Антуан де Сент-Экзюпери - Цитадель, Sherlock BBC
Автор: Akitosan
Бета: нет
Размер: драббл, 750 слов
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс, Джим Мориарти
Категория: джен
Жанр: философия, драма, кроссовер
Рейтинг: G
Предупреждения: AU, концентрация философской составляющей "Цитадели" в пределах драббла
Примечание: Спасибо автору «Движения астероидов» за вдохновение.
Краткое содержание: "Наши встречи замыкали ключом свод. Но сказать друг другу нам было нечего" (с) Антуан де Сент-Экзюпери
читать дальше
Люди — точно дороги, вынырнувшие из темноты, —
без продолжения —
друг к другу они не ведут —
идут вкруговую — приближаются только к себе —
как планеты на вечных орбитах.
Отыскать бы нам нечто другое – не ночь.
Жорж Роз
Даже собранным вместе, лепесткам никогда
Не составить розу…
Анри Делюи
без продолжения —
друг к другу они не ведут —
идут вкруговую — приближаются только к себе —
как планеты на вечных орбитах.
Отыскать бы нам нечто другое – не ночь.
Жорж Роз
Даже собранным вместе, лепесткам никогда
Не составить розу…
Анри Делюи
Моему врагу всегда было скучно. Он и розовые кусты посадил от скуки. И от скуки же их подрезал. Потом от скуки же выдрал их с корнем. Потом перешел к чужим розовым кустам. К моим.
«Завтра я срежу твои розы», — написал он мне.
И я бы мог ответить, что «тоже срежу твои», но он посадил их в море.
Я и мой враг — иногда мы встречаемся.
Я рассказываю ему о любви. Но он никого не любил. Он посадил много розовых кустов, но не может увидеть одну-единственную розу.
Он не умеет любить не потому, что жесток. Его жестокость — просто обратная сторона любви.
— Где-то существует он, тот Божественный Узел, что связует все воедино. И силовые линии, что свели нас с тобой.
— Его не существует, — раздраженно произносит он. — Нет никакого Божественного Узла. Нет никаких связей. Нет никаких силовых линий. Есть только скука. Скучные люди без внутреннего стержня, которые делают то, что им скажут. Скучные розовые кусты, похожие один на другой. Скучные алмазы стоимостью миллион фунтов стерлингов каждый.
— Скука — это тоска по людям, — говорю я ему.
— Что ты знаешь о скуке? — возражает он. — Ты, который везде ищет игру ума?
Не загадка, но желание ее разрешить движет мной.
Расследование преступления — творческий процесс. Творчество облагораживает. Я ничего не получаю от консультирования полиции как детектив. Я отдаю, но и приобретаю. А ты? Ты планируешь и организуешь преступления. Ты забираешь жизни, алмазы, розовые кусты и добрые имена, но что это дает — тебе? Ты всегда в стороне, наблюдаешь издалека. Ты — пустое место, пока не тратишь себя.
— Как ты можешь только отдавать?
— Отдавая, я получаю.
Он не понимает.
— Попробуй отдавать, не требуя ничего взамен.
— Ты упрекаешь меня за то, что я еще не дерево.
Он считает, что наше сотрудничество плодотворно. Что он нужен мне, и без него я никто.
Он был бы рад, если бы меня не было. Я вмешиваюсь в его планы и спасаю от него чужие розовые кусты, возвращаю похищенные им алмазы, срываю его игры в честь мая.
Я люблю противостояние, как и мой враг.
Он выходит из тени розовых кустов, выходит из моря, чтобы уничтожить меня раз и навсегда.
Опасность превращает звуки жизни во взрывы на улицах.
Я жду врага отовсюду. Он словно Солнце, которое светит всем. Я не знаю, откуда ждать его, с того края света или с этого. Я не знаю, когда и как он нанесет следующий удар. Он очень осторожен, даже когда открыт.
Его могущество окружает людей словно море. А я? Я кидаю в море сети и вылавливаю то, что море отдает. Этого хватает, чтобы его могущество дало трещину.
Утраченное могущество нельзя вернуть, и он это знает.
Узел развязан и царство разрушено. Розовые кусты, посаженные им в море, погибли, не успев расцвести.
Но он не верит в узлы, что связывают все воедино.
— Нельзя жить без солнца, — говорю ему я. — И поэтому я не убью тебя.
— Но можно жить без моря, — отвечает он. — Вот только вода будет пресной.
— Если бы мы строили башню, то стали бы братьями. Но вместо этого мы сражаемся за маковое зерно.
Ты отрицаешь Божественный узел, мой враг, и оттого мир кажется тебе дробным. Ты полагаешь главным алмаз, а не желание им любоваться. Отрицая силовые линии, ты лишаешь себя целостности.
Мне было бы достаточно, если бы ты хотя бы на миг почувствовал себя человеком. И ты это сделал. Ты показал мне свою боль. И я понял, почему я должен упасть в твое море со скал. Я понял, почему задолжал тебе это падение.
Значимо то, за что платишь — душевно и телесно.
Я ничего не заплатил за мои розы. Они выросли сами.
Нет смысла в искусственных нитях, что связывают все вокруг не по-настоящему.
Ты мастер создавать искусственные нити. Благодаря им ты поверил в то, что победил меня. Что добился всего, чего хотел. Ты желал насладиться полученным.
Но нет никакой победы. Нет достигнутого, нет полученного.
Я не люблю людей с омертвелым сердцем.
Я не люблю тех, кто отказывается быть.
Ты перестал расти и принял решение не быть.
Словно гусеница, ты приготовил кокон и готов к смерти.
Чтобы слиться с морем, ты решил умереть.
Мне понадобилось два года, чтобы высушить твое море.
Когда ты умер, развязался Божественный узел, что связывал нас воедино.
И тогда я понял, что боль целого мира не больше чем боль одного человека, даже такого как ты. И любовь — даже такая любовь, как твоя — раскачивает основы мироздания.
Любовь есть ключ, отпирающий пространство.
Но им нельзя воспользоваться, если любишь лишь самого себя.
Чтобы научиться любить, нужно научиться молиться. Молитва безответна, как и истинная любовь. Но ты не мог без отклика, и ангелы всегда были скучны для тебя.
Ты слушал музыку.
В тишине ты бы услышал Любовь.