Псевдоним автора: Хит Леджер
Рейтинг: pg-13
Размер: мини
Персонажи: рассказчик, Джим
Жанр: слегка трэш, слегка дарк.
Саммари: человек, который любит Джима Мориарти.
Предупреждения: несколько нецезурных слов.
Рейтинг: pg-13
Размер: мини
Персонажи: рассказчик, Джим
Жанр: слегка трэш, слегка дарк.
Саммари: человек, который любит Джима Мориарти.
Предупреждения: несколько нецезурных слов.
Признание №8
И как давно тебе семнадцать?
(с)
(с)
Я никогда не думал, как так вышло, что я его люблю. Правда, никогда. Я же знаю, что вы там о нем говорите, типа, чудовище, омерзительное создание, таких, как он, надо давить, как клопов, нелюдь, изверг, как его земля только держит, ну, и все такое. Тошно становится. Вроде, умные люди, а дерьма в каждом столько же, сколько и в нем. А потом вдруг это дерьмо вылезает, вы избиваете случайных прохожих, засаживает ножик в живот пьяному бомжу, который попросил у вас десятку, разносите собственную квартиру в приступе ярости. Стресс. Усталость. Накопление эмоций. И - бум! И дерьмо разлетается по стенам.
Нет, я не говорю, что вы все такие. Может, вы живете в другом, радужном мире и какаете бабочками. Ради бога. Мне, если честно, без разницы.
Лицемерие у нас в крови, вот и все, что я хочу сказать. А он, ну, он хотя бы не притворяется. Я это точно знаю - я же всегда рядом, у меня и выбора-то нет особого. И не смотрите на меня такими глазами, а, самим-то не смешно? Просто, черт, в нем тоже есть что-то, достойное уважения. В каждом есть. Вот и все.
А, дерьмо, да какого черта я тут вообще распинаюсь?
Вы, наверное, еще с первых моих слов уже придумали мне диагноз. Решили, что знаете обо мне все, просто из-за того, что я не плююсь в него ядом. Какой-нибудь там синдром с охренительно длинным названием, жертва теряет рассудок и влюбляется в своего похитителя, готовый сценарий для какой-нибудь гребанной мелодрамы, обязательно с благородным копом, помогающим той самой жертве преодолеть последствия психологической травмы. В конце жертва плюет в лицо своему похитителю, который остается гнить в федеральной тюрьме, а потом трогательно плачет на груди у копа. Ну, и они, конечно, женятся. Отличная, поучительная кинолента, оскары за лучший сценарий и лучшую женскую роль второго плана.
Только, простите меня, дорогие друзья, вряд ли какой-то коп сможет вернуть меня на путь истинный. Во-первых, я никогда не ладил с полицей, а во-вторых, не лечится. В моем случае. Простите, мистер Коп, желаю вам обрести свое счастье и не застрелиться, когда вам будет под сорок.
И вообще, прошу вас, заткните свои пасти. Я делаю это не для вас, а для себя, так что, будьте так добры, помолчите, и там, ну, хотя бы сделайте вид, что слушаете.
Вы знаете, я, кстати, его ненавидел - нет, серьезно, всей душой, не делайте таких больших глаз, он наговорил чего-то моему младшему братцу, после чего тот наглотался таблеток и попытался застрелить мою девушку. Я выследил этого гаденыша с острым желанием запихать ему в глотку чертову кучу таблеток для психованных, ну, чтобы ему сначала ебануло в голову, а потом перекрыло горло, и он задохнулся бы, харкая слюной и кровью.
И, короче, я этого не сделал. Не получилось. В конце концов, я ведь не законченный ублюдок. Ему тогда было пятнадцать, всего на два года младше меня. И то, что он делал, это было слишком для тощего перепуганного подростка. Никто не знал, кроме меня, даже его родители. После моего брата были еще другие. И его, ну, трясло натурально каждый раз. Я видел. Руки дрожали. И ему было страшно. Не знаю, что он там себе надумывал, но, серьезно, такое ощущение было, что это не он их, а они его.
Может, на это я и повелся. Он же не убивал никогда даже, просто говорил с ними, понимаете? Его коротило просто от всего этого, как от наркоты, только потом Билли Элиот повесился, а Джима видели выходящим из его дома. Его, конечно, отпустили потом, не было никаких оснований для ареста, но уже вовсю ходили слухи, да и городок у нас маленький. После того, как его избили дружки Билли, Джим свалил отсюда, к тетке в Лондон. Мать его была не так уж и расстроена, кстати. Чертова стерва. Не, она его не била. Даже пальцем не тронула ни разу. Но слышали бы вы, какие слова вылетали из ее грязного рта. Редкая сука. Я бы ее сам прирезал, если честно, да жалко руки марать было.
Через несколько дней я его догнал. Тогда и попал. Просто сорвался ночью и уехал, когда понял, что от тоски на стену лезть начинаю. Нехреновое такое ощущение. Не эта ваша чертова любовь, господи, нет, совсем нет. Просто я должен был быть рядом. Всегда. С ним. Попадалово, ага. Не позавидуешь.
Ну, и бросил все, родных, друзей, и уехал в Лондон.
Потом он пил. Курил травку. Устраивал истерики, когда думал что никто не видит. Один раз пытался перерезать вены. Пятеро самоубийц, чертова куча драк - всегда без его участия. После того, как дружки Билли переломали ему все кости, Джим не дрался. Никогда. Его не трогали, вобще-то - он был правильным мальчиком, умным, харизматичным, но от него слишком явно несло опасностью. Такие мальчики в один прекрасный день приходят в школу с револьвером и устраивают русскую рулетку для одноклассников.
Джим падал. Без тормозов и страховки. Чертов идиот, он просто перестал бороться.
На выпускном Сара МакМиллан подожгла платье своей соперницы на глазах у целой школы. Джейк Либерти избил очкарика Майлза до полусмерти. Эндрю Коннован прибил гвоздями училку по химии к школьной доске и покончил с собой в этот же вечер. Джеймс Мориарти ушел сразу после официальной части.
Потом был колледж. Кокаин, леденцы, спиды. Клубы. Шальной огонь в глазах. И страх, панический, пробирающий до самых костей, волнами вокруг него расходящийся, он балансировал на краю пропасти, все еще не решаясь прыгнуть вниз.
Больше всего он боялся смотреть в глаза своему отражению.
Он был осторожным сукиным сыном, всегда был, но никогда не был так близок к провалу, как тогда.
А я всегда был рядом. Ловил его дыхание, перебирая в воздухе пальцами, читал его книги, жил его жизнью. Присматривал за ним, когда он шлялся по клубам и закидывался наркотой. Смотрел, как он терял человечность, придумывал себе ненужность и почти подростковый вызов всему миру. Я летел с ним в его чертову бесконечность. Всегда. Это все, что я мог делать.
Ерошил его волосы бесцветными, бесплотными пальцами, сидел напротив, когда он дрожал одними глазами, стоя перед зеркалом, обхватив руками голые плечи, смотрел сквозь меня. Не было выбора, помните?
Я ведь давно мертвый. Еще тогда, двадцать лет назад. Я нашел его у речки. Он кричал. Плотно прижимая к рту ладони, чтобы никто не услышал. А потом я умер. До сих пор не могу выхаркать всю воду из легких.
Меня зовут Патрик. Патрик МакГрейзи. Мне семнадцать лет, и мое тело до сих пор не нашли. Все, чего мне хочется - чтобы он перестал падать.
Меня зовут Патрик. Я не знаю, как так получилось, что я его люблю.
Я не могу уйти - у меня еще остались незаконченные дела на этом свете.
Я люблю тебя, Джимми.
Прости, что так рано умер.
Нет, я не говорю, что вы все такие. Может, вы живете в другом, радужном мире и какаете бабочками. Ради бога. Мне, если честно, без разницы.
Лицемерие у нас в крови, вот и все, что я хочу сказать. А он, ну, он хотя бы не притворяется. Я это точно знаю - я же всегда рядом, у меня и выбора-то нет особого. И не смотрите на меня такими глазами, а, самим-то не смешно? Просто, черт, в нем тоже есть что-то, достойное уважения. В каждом есть. Вот и все.
А, дерьмо, да какого черта я тут вообще распинаюсь?
Вы, наверное, еще с первых моих слов уже придумали мне диагноз. Решили, что знаете обо мне все, просто из-за того, что я не плююсь в него ядом. Какой-нибудь там синдром с охренительно длинным названием, жертва теряет рассудок и влюбляется в своего похитителя, готовый сценарий для какой-нибудь гребанной мелодрамы, обязательно с благородным копом, помогающим той самой жертве преодолеть последствия психологической травмы. В конце жертва плюет в лицо своему похитителю, который остается гнить в федеральной тюрьме, а потом трогательно плачет на груди у копа. Ну, и они, конечно, женятся. Отличная, поучительная кинолента, оскары за лучший сценарий и лучшую женскую роль второго плана.
Только, простите меня, дорогие друзья, вряд ли какой-то коп сможет вернуть меня на путь истинный. Во-первых, я никогда не ладил с полицей, а во-вторых, не лечится. В моем случае. Простите, мистер Коп, желаю вам обрести свое счастье и не застрелиться, когда вам будет под сорок.
И вообще, прошу вас, заткните свои пасти. Я делаю это не для вас, а для себя, так что, будьте так добры, помолчите, и там, ну, хотя бы сделайте вид, что слушаете.
Вы знаете, я, кстати, его ненавидел - нет, серьезно, всей душой, не делайте таких больших глаз, он наговорил чего-то моему младшему братцу, после чего тот наглотался таблеток и попытался застрелить мою девушку. Я выследил этого гаденыша с острым желанием запихать ему в глотку чертову кучу таблеток для психованных, ну, чтобы ему сначала ебануло в голову, а потом перекрыло горло, и он задохнулся бы, харкая слюной и кровью.
И, короче, я этого не сделал. Не получилось. В конце концов, я ведь не законченный ублюдок. Ему тогда было пятнадцать, всего на два года младше меня. И то, что он делал, это было слишком для тощего перепуганного подростка. Никто не знал, кроме меня, даже его родители. После моего брата были еще другие. И его, ну, трясло натурально каждый раз. Я видел. Руки дрожали. И ему было страшно. Не знаю, что он там себе надумывал, но, серьезно, такое ощущение было, что это не он их, а они его.
Может, на это я и повелся. Он же не убивал никогда даже, просто говорил с ними, понимаете? Его коротило просто от всего этого, как от наркоты, только потом Билли Элиот повесился, а Джима видели выходящим из его дома. Его, конечно, отпустили потом, не было никаких оснований для ареста, но уже вовсю ходили слухи, да и городок у нас маленький. После того, как его избили дружки Билли, Джим свалил отсюда, к тетке в Лондон. Мать его была не так уж и расстроена, кстати. Чертова стерва. Не, она его не била. Даже пальцем не тронула ни разу. Но слышали бы вы, какие слова вылетали из ее грязного рта. Редкая сука. Я бы ее сам прирезал, если честно, да жалко руки марать было.
Через несколько дней я его догнал. Тогда и попал. Просто сорвался ночью и уехал, когда понял, что от тоски на стену лезть начинаю. Нехреновое такое ощущение. Не эта ваша чертова любовь, господи, нет, совсем нет. Просто я должен был быть рядом. Всегда. С ним. Попадалово, ага. Не позавидуешь.
Ну, и бросил все, родных, друзей, и уехал в Лондон.
Потом он пил. Курил травку. Устраивал истерики, когда думал что никто не видит. Один раз пытался перерезать вены. Пятеро самоубийц, чертова куча драк - всегда без его участия. После того, как дружки Билли переломали ему все кости, Джим не дрался. Никогда. Его не трогали, вобще-то - он был правильным мальчиком, умным, харизматичным, но от него слишком явно несло опасностью. Такие мальчики в один прекрасный день приходят в школу с револьвером и устраивают русскую рулетку для одноклассников.
Джим падал. Без тормозов и страховки. Чертов идиот, он просто перестал бороться.
На выпускном Сара МакМиллан подожгла платье своей соперницы на глазах у целой школы. Джейк Либерти избил очкарика Майлза до полусмерти. Эндрю Коннован прибил гвоздями училку по химии к школьной доске и покончил с собой в этот же вечер. Джеймс Мориарти ушел сразу после официальной части.
Потом был колледж. Кокаин, леденцы, спиды. Клубы. Шальной огонь в глазах. И страх, панический, пробирающий до самых костей, волнами вокруг него расходящийся, он балансировал на краю пропасти, все еще не решаясь прыгнуть вниз.
Больше всего он боялся смотреть в глаза своему отражению.
Он был осторожным сукиным сыном, всегда был, но никогда не был так близок к провалу, как тогда.
А я всегда был рядом. Ловил его дыхание, перебирая в воздухе пальцами, читал его книги, жил его жизнью. Присматривал за ним, когда он шлялся по клубам и закидывался наркотой. Смотрел, как он терял человечность, придумывал себе ненужность и почти подростковый вызов всему миру. Я летел с ним в его чертову бесконечность. Всегда. Это все, что я мог делать.
Ерошил его волосы бесцветными, бесплотными пальцами, сидел напротив, когда он дрожал одними глазами, стоя перед зеркалом, обхватив руками голые плечи, смотрел сквозь меня. Не было выбора, помните?
Я ведь давно мертвый. Еще тогда, двадцать лет назад. Я нашел его у речки. Он кричал. Плотно прижимая к рту ладони, чтобы никто не услышал. А потом я умер. До сих пор не могу выхаркать всю воду из легких.
Меня зовут Патрик. Патрик МакГрейзи. Мне семнадцать лет, и мое тело до сих пор не нашли. Все, чего мне хочется - чтобы он перестал падать.
Меня зовут Патрик. Я не знаю, как так получилось, что я его люблю.
Я не могу уйти - у меня еще остались незаконченные дела на этом свете.
Я люблю тебя, Джимми.
Прости, что так рано умер.