Фанфик: Потолок

[Сашка О.]

Название: Потолок
Автор: Сашка Огеньская
Заказчик:Alves
Рейтинг: g
Жанр: ангст
Пейринг: Шерлок Холмс, Джим Мориарти
Размер: 1250 слов
Дисклеймер: Всё чужое. Моё - только воображение.
Саммари: АУ. После взрыва в бассейне (1 сезон). Исполнение лота №1 на благотворительном аукционе.

Он ломкий. Как стебель. Стебель лилии.
Джим.
Это первое, что Шерлок понимает, придя в себя. Еще он чувствует тонкий, но неотвязный запах хлорированной воды. Наконец, ему больно. Боль растекается от левого плеча и наплывает волнами.
- Привет, дорогуша, - у глаз Джима собираются морщинки, у губ - складочки, а сами губы поджимаются так, будто каждое слово вызывает оскомину.
Никогда еще, соображает Шерлок, он не видел Мориарти настолько близко.
Потолок низкий, а от лампочки в металлической оплетке исходит паническое красное свечение. Система аварийного электроснабжения. Понятно. В комнатёнке нет окон, нет мебели, но есть какой-то хлам в углах и металлическая дверь. Не выбить. В ребра впивается острое. Голый пол.
Душно.
- Привет? Дорогуша?
Тут Шерлок обнаруживает в руке у Мориарти “Беретту”. Всё становится на свои места.
Мориарти усмехается.
- Я думаю, ты понял, что это значит.
Шерлок кивает. Ерзает, пробуя сесть.
- Без фокусов.
Лампочка помигивает. Красный свет. Душно. Мориарти выглядит каким-то изжеванным. Сидит на полу. Рядом. Но с пистолетом в руке.
Сюрреально. Не складывается. Шерлок не может толком думать - в виске поселился гвоздь.
- Мы здесь заперты, - с трудом произносит детектив. Хлорированный воздух и пыльная взвесь.
Почему, он не помнит. Запах намекает на бассейн. Подвальные помещения. Толща воды где-то над головой. Трубы. Уймы камня.
Того, что было до комнатёнки, детектив не помнит тоже. Себя он помнит. Джима Мориарти помнит. Молярную массу тринитротолуола - тоже.
Хищно-красный свет делает игру выражений на лице Джима пронзительно-зловещей. А сам Джим по-прежнему ломкий.
- Я мог бы тебя пристрелить, - задумчиво говорит Джим.
Достает из кармана пиджака (Вествуд - вспоминает Шерлок) фляжку. Свинчивает крышку зубами. Пистолет подрагивает в его руке.
- Да, я мог бы тебя застрелить.
Запах виски. Шерлок облизывает губы. От плеча волны накатывают.
- Тебе снова станет скучно, - пробует.
- Да. Мне станет скучно, - делает глоток. Морщится. Отодвигается. - С тобой забавно. И почти не тянет сдохнуть.
Шерлоку же хочется пить. Еще ему хочется понять, что происходит. Что было вчера? Позавчера? Что происходит сейчас?
- Карл Пауэрс, - вспоминает он.
Мориарти делает еще один глоток.
- Да.
- Девушка в шелковой сорочке.
- Да.
- Банкир из Лидса.
- Ну разумеется, дорогуша!
- С тобой тоже... забавно, - сглатывает стон. Не нужно было пробовать сесть удобней. Очень хочется пить. Пистолет Джим держит лениво, можно попытаться...
- Еще раз: без фокусов.
Безнадежно. Закусил губу.
Лампочка медленно тлеет. По углам прячется что-то. Тени, пыль, хлам, над головой низкий потолок, тонны воды, камень. Вдруг все эти тонны и кубы Шерлок ощущает всем нутром, каждым дюймом тела.
Где-то там Джон. Да, Джона Шерлок помнит тоже. Это как кадры старой кинохроники. Там всё черно-белое, люди дергаются, словно марионетки, немо шевелят губами под бодро-торопливый и бравурный аккомпанемент пианино. Шерлок как-то стащил из отцовского кабинета бобину семейных записей и сжег на заднем дворе. Они замечательно горели. Сейчас Шерлок Джона помнит, но серо и безэмоционально.
Довольно долго тихо. Ничего не происходит.
- Однажды ко мне пришла женщина. В синем платье, - говорит вдруг Джим. - Мои люди скоро будут, а я пока я тебе расскажу.
Шерлок мучительно вдумывается в каждое слово Мориарти.
- Люди?
- Тебя приложило головой. Крепко, - сообщает Мориарти с ухмылкой. - Так вот, женщина в синем платье. Некрасивая. Запястья самоубийцы. Я помог ей.
- Она ненавидела мужа. Потом покончила с собой.
- Да. Помог.
Джим еще отхлебывает.
Шерлок стискивает зубы. Он представляет ту женщину в синем. Он не представляет, как здесь оказался. Пыльная взвесь. Заперто.
Это взрыв, землетрясение, обвал... Что, черт возьми, произошло?
Тихо. Когда Джим двигается, шуршит ткань. Шерлок старается не шевелиться. Шее больно, ребра ноют. Плечо...
Хочется пить.
Джим не умеет сидеть спокойно и молчать. Пистолет в его руке пляшет. Шерлок не боится. Но он всё равно не хочет боли.
И очень тихо.
Только постоянно шуршит ткань джимова пиджака.
Шерлоку хочется попросить Джима: не шевелиться; снять пиджак; объяснить, что произошло и происходит; и еще - глоток виски.
Он молчит.
- Скоро нас найдут. Не совсем же они идиоты. Я мог бы тебя застрелить. Но мне хочется поставить тебя на крышу. Всего обвешанного взрывчаткой. И заставить разгадывать загадки. А потом взорвать. Чтобы ты разлетелся над Лондоном. Представляешь?
Точно. Был взрыв. Взрыв в бассейне. Карл Пауэрс. Конечно.
Застонал. Тонны камня и воды над головой. Душно. Каждый дюйм тела открыт этой громаде.
Когда всё упадет...
Джим надвигается. Если бы детектив мог, он отодвинулся бы подальше. Теперь он видит, что глаза у Джима не черные, а темно-карие со стеклянным пустым блеском.
Тычет под ребра этим своим пистолетом.
- Не дергайся.
Дергаться? Шерлок выдавливает смешок. Дергаться - слишком круто. Точно, круто. Так говорят, когда...
Джим наклоняется и прижимает к его губам горлышко фляжки.
- Глотай!
А в ребра упирается дуло “Беретты”. Шерлок давится, захлебывает. На глазах выступают слезы. Это слёзы благодарности, и лишь бы Джим не догадался.
Отнимает фляжку. По подбородку ползет капля.
Крохотное облегчение.
- Или вот еще: можно отправиться с тобой в горы. В Альпы.
- Обвешать меня взрывчаткой... устроить сход... лавины.
- Да. Где-нибудь над Гриндельвальдом.
Шерлок вздрагивает смешком.
- Ненавижу... однообразие.
Джим напрягается.
- Подонок. Ты, который на стороне ангелов.
Опять тычет пистолетом.
Шерлок не хочет боли. Он может её терпеть. Но не хочет. Ни один человек не хочет боли. И это нормально, сказал бы Джон. Но Джон сейчас - пустые буквы на песочном фоне. Реален только потолок. Потолок низкий, выбелен неровно, по углам затянут грязью, в красном свете кажется беспрестанно извивающимся.
Джим рассказывает про пятерых идиотов-дилеров. Смысла Шерлок не улавливает. Его прошибает холодный пот: взрыв. Конечно. В бассейне. Мысли липкие, медленные, замкнутые на кольцо.
Джим жарко дышит в лицо:
- А знаешь, у меня еще одна идея...
Идея безумна. Шерлок чувствует, что потолок едет. Стараясь дышать ровно, он кусает губы.
Джим, изложив идею, ждёт реакции. Не дожидается и озабоченно склоняется, обдавая алкогольно-жарким дыханием.
Свет всё густеет.
- Мда... - говорит Джим почти нормальным, почти не ломким голосом.
Снова сует фляжку.
- Пей. Давай. Сука...
Шерлок глотает, захлебываясь, зря переводит виски - неудобно, и хочется пить, и каждый судорожный вздох отдается болью.
- Не годится. Так не годится.
Резко дергает за плечи. Тянет на себя.
Потолок раскачивается маятником.
Укладывает головой себе на колени. Теперь Шерлок видит сквозь слезы острый подбородок.
- Пей еще!
Растекается горячее.
Становится свободней дышать.
- Я мог бы тебя застрелить.
Потолок колышется, но медлительно и плавно. Фляжка почти бездонна.
- Да, мог бы.
Пистолет забывается. Мира нет. Есть только потолок. Есть только красная аварийная лампочка.
- И когда-нибудь я тебя застрелю.
Мира за пределами комнатенки никогда не существовало. Лежать теперь хорошо, удобно. Джим бормочет успокоительно.
Никого больше нет.
Никого больше не должно быть. Шерлок касается пальцами острого подбородка. Джим пьяновато хихикает.
- Только не сейчас, дорогуша!
Мира вне не существует. Есть потолок. Есть фляжка. Приятно.
Пистолет согрелся о тело.
Джим рассказывает про пятнадцатилетнюю проститутку из Тайланда.
- Старая, - презрительно кривится.
Хорошо.
И когда дверь вдруг ломают с грохотом, Шерлок рычит.
Мир под потолком сломан.
И выхода все равно нет.

[L]Сашка Огеньская[/L] <a href="http://ogenskaia.diary.ru/p187184365.htm" target=_blank>исполняет Лот№1</a> по заявке [L] Alves[/L]

@темы: Rating: G, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Pairing: Jim/Sherlock, Category: AU, Serial: Sherlock - Season 1, Fanfiction

---

фанфик: "Зови меня просто Джим"

[Julia Devi]

Автор:  Julia Devi
Рейтинг: R
Размер: драббл, бессмысленный и беспощадный (~1000)
Пейринг: Шериарти
Жанр: недопорно
Права: Мои только буквы и Джим в голове
Это своего рода сиквел к "Станцуй со мной еще раз", который не давал мне покоя образами на столе (но написать нормальный порн на столе все равно не вышло) и зарисовка на заявку с феста "Три слова'20 - Я тебя не знаю"

Читать

**

Когда Шерлок входит в квартиру — нигде не горит свет. В темноте мгновенно обострятся слух. Шерлок слышит, как где-то у соседей вибрирует телефон. Как на улице лает собака. Как едва уловимо потрескивает остывающая кофеварка на кухне.

Конечно же, он там.

Шерлок проходит в кухню, даже не задумываясь включить свет. Раз он не горит — значит так надо. Джим сидит на столе и болтает ногами, качает головой и едва заметно улыбается. Его взгляд в темноте не прочитать, хотя Шерлок и так не особо преуспел в этом. Взгляд кажется рассредоточенным.

«Я тебя не знаю», — думает Шерлок.

За все время их встреч Шерлок более или менее научился различать, с кем из воображаемых образов Джима имеет дело, но сейчас в нем было что-то неуловимо новое. В каждом его движении. Даже в улыбке.

Шерлок подходит ближе, всматриваясь, что есть сил в темноту кухни, но Джим так хорошо умеет сливаться с тьмой, что, как ни старайся, он все равно будто расплывается. Шерлок насторожен, потому что никогда не знает, чего можно ожидать от него.

И никогда не узнает.

Шерлок подходит к столу ближе и теперь уже может отличить зрачок от радужки, когда смотрит Джиму в глаза. Джим перестает кивать, его лицо делается серьезным всего на мгновение, а потом он снова улыбается мягко и будто устало. Он тянет руки к Шерлоку, но тот перехватывает его запястья.

Не трогай меня, я тебя не знаю.

Шерлок прижимает его руки к столешнице. Джим не сопротивляется. Еще одна из личин, которая не сопротивляется. В этом он похож на Брука — тот тоже не любит при свете, и вообще не любит проявлять инициативу. Шерлок знает, что Брук позволил бы делать с собой все, что угодно, словно ощущает свою вину. Что ж, вполне заслужено.

Шерлок подается вперед, почти касается подбородка Джима губами. Чувствует едва уловимый запах кофе. Он не целует его — просто проводит губами вниз по шее. Кожа такая же, как и всегда. Ожидать чего-то иного было бы иррационально глупо, Шерлок понимает это, но все равно проверяет каждый раз.

Безумие заразно.

**

Джим любит играть в разного самого себя. Шерлок не верит, что у него какое-то там психическое расстройство, размножение личности или бог знает что еще. Но в то же время Шерлок не хочет даже думать, что должно твориться в голове, чтобы все эти личины и образы уживались вместе. Плутали по сознанию во тьме, которая, несомненно, занимала там больше всего места.

«Тьма на троне».

Джим должен мыслить такими понятиями, Шерлок чувствует это, и иногда в самом деле пугается того, что безумие может оказаться заразным.

При мысли о троне Шерлок все же немного теряет контроль над собой, теряет сосредоточенность.

Кем бы ты сейчас ни был…

Шерлок целует его в шею. Хочет поцеловать и в плечо, но для этого нужно отвести ворот рубашки, а пока еще не хочется отпускать руки.

Джим обхватывает его ногами и все же пытается высвободиться. Шерлок четко убеждается, что это не Брук и поднимает взгляд. Там на дне плещется что-то незнакомое и призывает вглубь — познать. Исследовать.

Шерлок кивает скорее себе, чем ему. И целует его в губы.

Вероятно, Джим просто не способен не играть.

**

Шерлок все-таки отпускает его руки, и Джим тут же обхватывает его за шею. Держит крепко, но не так, как когда он играет «Джима из IT» — словно боится, что Шерлок вот-вот растворится в воздухе, и не так, как «Джим с чаепития» — подчиняя себе. Он держит смело, словно делал это с начала вселенной. Не сомневаясь.

Это понимание заставляет Шерлока почти дрожать то ли от страха, то ли от возбуждения.

«Я тебя не знаю, — все еще думает он. — Как ты можешь быть уверен…»

Но Джим немного отодвигается назад и тянет Шерлока за собой, еще сильнее сжимая ногами. Шерлок все же делает, что так хотел — расстегивает его рубашку, немного стягивает ее с плеч, чтобы можно было коснуться губами ключиц. Джим, кого бы он ни играл, без ума от этого, и сейчас тоже на мгновение перестает дышать, когда Шерлок касается языком его кожи.

Шерлок ухмыляется ему в плечо и снимает с него рубашку. Ведет ладонями по предплечьям, бокам, останавливает их на груди. Сердце Джима всегда бьется как-то странно, словно их там два, но Шерлок понимает, что это невозможно. Кожа у него холодная и в темноте кажется еще более бледной. Джим отпускает шею Шерлока и тянется к застежке на его брюках. В ответ Шерлок только крепче обнимает его, вновь начинает целовать его плечи. Он тоже хочет коснуться Джима там, но в таком положении это не очень удобно. Следует дождаться своей очереди, и Шерлок толкается бедрами вперед, чтобы заставить Джима поторопиться.

Тот кивает и жарко выдыхает ему на ухо:
— Помнишь наш первый раз? Он тоже был на столе…

Шерлок замирает всего на мгновение, потому что прекрасно помнит про первый раз, но он точно был не на столе. Джиму хватает всего пары движений рукой, чтобы Шерлок успел сообразить, что первым разом Джим считает ту встречу в кафе на крыше. Тогда ничего и не было — Джим просто чуть не выстрелил себе в голову, а потом они разошлись. Но тогда Шерлок четко понял, что они увидятся вновь, и не раз.

Разговаривать в процессе было привычкой «Джима из бассейна», и Шерлок вновь настораживается, потому что как-то слишком много образов он распознал за один раз. Такого не случалось раньше.

— Почему ты… — он делает паузу, чтобы вздохнуть, — считаешь, что это был первый раз?

Когда говоришь вслух любой бессмысленный бред — получается немного сбавить возбуждение. Сейчас этого не нужно, да и разговор не кажется бессмысленным. Джим говорит слишком тихо, на грани слышимости, и это действует почти настолько же сильно, как и плавные движения его руки.

— А чем же еще это было?

«Танцем», — хочет ответить Шерлок, но слова застревают на полпути, потому что Джим сжимает его особенно сильно и правильно, от чего тут же темнеет перед глазами. Шерлок двигает бедрами навстречу, понимая, что Джим решил довести все до конца прямо так, не отпуская его, не превращая происходящее в прелюдию. На самом пике Шерлок распахивает глаза и смотрит на Джима, впитывая, исследуя.

Не узнавая.

Ему хочется спросить, кто он такой, но пока еще рано и слова не идут от сбившегося дыхания. Он прижимается лбом к плечу Джима и думает.

В редкие моменты, такие как сейчас, Джим оказывается до боли похож на «Джима из Тауэра», но Шерлок не хочет в него верить, как в несуществующий образ. Отсутствие такого Джима до сих пор неприятно колит разочарованием.
Но кто-то же был там, в Тауэре, и звал его, поэтому и теперь он должен где-то быть. Шерлок поднимает голову и смотрит Джиму в глаза.

Шерлок отражается во тьме.

— Я тебя не знаю, — говорит он.

— Зови меня просто Джим.

Fin.

@темы: Rating: R, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Pairing: Jim/Sherlock, Category: Slash, Category: PWP, Fanfiction

---

[Джейки]

Название: Узлы и сваи
Автор:  Джейки
Бета:  chemerika
Размер: ~900 слов
Пейринг: Джим/Шерлок, намёк на Мастрайд
Жанр: рефлексия
Рейтинг: pg-13
Таймлайн: пост-Рейхенбах, все выжили, неважно как
Ворнинг: в какой-то степени POV Джона. упоминание BDSM от души такого BDSM ггг

Я вернулся с фронта и снова иду на фронт, мои дни не имеют смысла, помимо боя. Наше общее небо – мирное, голубое, палисадник и черемуха у ворот, дом наш старый деревянный, в котором всё - мой покой, моя привычная отрешенность… Пусть встречают нас не матери и не жены, пусть приказ любить не будет произнесен, пусть смертельная усталость стоит в дверях, поджидает, улыбается зло и жадно, - я привык и мне давно никого не жалко, кроме тех, которым правды не говорят (с)

Джон смирился с кошмарными снами, как иные люди смиряются с дурными соседями или аллергией на весну. Сначала это был Афганистан, потом крыша госпиталя Святого Варфоломея, а теперь - Вестминстерский мост. Чёрт знает, почему именно он, возможно, от потрясений у Джона развился дар предвидения, и там когда-нибудь суждено случится чему-то роковому и страшному. Но пока это только сны. В которых Темзу штормит, воет ветер, волны налетают на сваи с океанским перехлёстом. И Шерлок на мосту, в плотном, многослойном тумане, как на картине Моне, - стоит, раскинув руки и жадно глядя в мутную высь. А потом появляется сова, огромная, темная, как вода и небо вокруг, она обнимает крыльями голову Шерлока, а затем рвет когтями горло.

Вервольф или Мориарти в истинном своём обличье, но с вампирскими клыками, был бы уместнее, однако, Джим похож на сову - на неясыть с круглыми, тёмно-бурыми глазами. И во сне он именно такой.

Джону кажется, что он живёт с оборотнем. В голове Шерлока периодически случается полнолуние. Оно приходит вместе с смс, о содержании которого Джон никогда ничего не узнает. Вначале он предполагал шантаж, позже - загадки в духе Рейхенбаха, Шерлок ведь никогда не мог устоять перед таким. Но со временем понял, что там просто адрес. Шерлок срывается как по команде. Надевает на ходу пальто и, закусив губу, натягивает правую перчатку на левую руку.

Уходит он со всеми признаками начинающейся лихорадки, и пропадает иногда на целую неделю. А возвращается с лицом человека, надышавшегося угарным газом. Просит растопить камин. Долго лежит в ванной, в которую наливает какое-то масло, от чего пар над нестерпимо горячей водой становится вязким и отдает ментолом. Говорит, это остужает мозг. Потом сворачивается калачиком на диване, оттягивая рукава халата. „Чешется“, – жалуется, раздражаясь, расковыривает тонкую кровяную корку на запястьях - там, где верёвки стёрли кожу до мяса.

Несколько дней в квартире пахнет медикаментами и куриным бульоном. Шерлок требует китайской еды, но Джон знает, что тот несколько дней ничего не ел, и варит суп. Шерлок капризничает, но ест. Как ребёнка, который боится темноты и одиночества, его невозможно загнать в спальню, и Джону приходится с этим мириться. Окончательно вымотавшись, Шерлок засыпает на диване, поджав под себя колени и, забываясь, бормочет такое, чего Джон предпочёл бы никогда не слышать.

Во сне Шерлок продолжает говорить с Джимом. О дифференциальной геометрии. О пятом спутнике Плутона. Вообще-то, их четыре, но теперь Джон сомневается. О том, что Шерлоку больно. И что он хочет ещё.

Вечером заезжает Майкрофт, и они с Джоном, точно приходящая прислуга, вынуждены ютиться на кухне, потому что в гостиной спит Шерлок.

„Я бы давно избавился от Мориарти, дорогой доктор, вы знаете, у меня была такая возможность“, – говорит Майкрофт, делая крошечный глоток чая. – „Но это грозит анархией – на многих фронтах. Мы с Лестрейдом к этому не готовы.“

Слышать от Майкрофта „мы“ так же дико, как застать его за обедом в Макдональдсе, например. Впрочем, положа руку на сердце, Джон чего-то подобного ожидал. Не Макдональдса, разумеется.

„Чем бы дитя ни тешилось, да, мистер Холмс?“

Если Майкрофт сейчас озвучит любую вариацию на тему „я не предполагал, что это зайдёт так далеко“, Джон его ударит. Потому что для дипломатии, конечно, священного нет, но у любой лжи есть предел.

Однако, тот лишь поджимает губы.

„Вероятно, Шерлоку всё это необходимо“, – уклончиво говорит Майкрофт.

Джон иногда думает, что зонт Майкрофта – это какой-нибудь артефакт, волшебная вещь. И ночами превращается в змею, Майкрофту это очень бы подошло.

Нечистая сила, всей семьёй при том. Это ген, врождённый порок, фамильное проклятие. Неужели, никто больше не замечает?

„Вы когда-нибудь разговаривали с ним о его увлечениях?“ – спрашивает Джон.

„А вы когда-нибудь стегали его плетью?“ – Майкрофт улыбается насмешливо и подаётся вперёд.

Затем встаёт, одёргивая пиджак.

„Вы верно подметили, доктор, чем бы дитя ни тешилось. У нас с вами нет возможности развлекать Шерлока так, как ему нравится“, – Майкрофт смотрит на пальцы Джона, на капельки йода на указательном и среднем пальцах правой руки. - „А в Лондоне чудовищно мало интересных преступлений. Но, как бы странно это ни звучало, благодаря Мориарти преступный мир относительно упорядочен, в нем есть система, а система - это всегда хорошо. Благодаря же Шерлоку, этот зверь на какой-никакой, а привязи.“

Джон провожает Майкрофта до лестницы, как того требует вежливость.

„А что вы скажете, если Шерлок однажды не вернётся?“ – спрашивает Джон, буравя взглядом затылок Майкрофта.

„Шерлок всегда будет возвращаться “, – говорит тот, не обрачиваясь, словно не прекращал своего монолога, – „Благодаря вам, дорогой доктор“.

Седьмая ступенька скрипит – как всегда.

Система. Её, вот такой, вообще не должно быть, но, вопреки здравому смыслу и всем законам человеческой этики, она существует и работает исправно. Затягивая и его.

Допивая остывший чай, Джон возвращается в гостиную.

„Ты хочешь убить Мориарти“, – Шерлок не спрашивает, не предполагает – констатирует.

Он лежит лицом к диванной спинке, спрятавшись под пледом, но видна узкая полоска кожи между воротом халата и волосами. И багрово-синий кровоподтёк.

„Хочу“, – признаётся Джон.

„А Моран хочет убить меня“, – продолжает Шерлок. – „Вас надо познакомить.“

„Спи“, – говорит Джон.

Он смотрит на окна дома напротив. Где дышат, ходят и живут нормальные люди, которые любят других нормальных людей. Там никто не повелевает Англией, там нет гениальных преступников, гениальных детективов и никому не нужен пятый спутник Плутона. Даже четвёртый не нужен.

„Не уходи“, – сонно просит Шерлок.

„Не уйду“, – тихо, словно самому себе, говорит Джон.

@темы: Rating: PG, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Pairing: Jim/Sherlock, Fanfiction

---

Перевод фанфика "Другой" (Different)

[Sinnerm@n]

Название: Другой
Переводчик: Sinnerm@n
Бета: анонимный доброжелатель, u.s.b.
Оригинал: Different by GameandWol, запрос отправлен
Размер: миди, 10426 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Ричард Брук/Себастьян Моран, Джим Мориарти/Себастьян Моран
Категория: слэш
Жанр: ust, ангст, комфорт
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Он больше никогда не будет прежним.
Размещение: С разрешения автора перевода
Примечание: Написано на зимнюю WTF-2013

Глава 1


Несколько долгих недель уходит на то, чтобы более или менее разобраться со всем и привести в относительный порядок дела, начатые Джеймсом. Система, созданная Мориарти, должна продолжать работать, как раньше. Сбои неизбежны, но он должен постараться их минимизировать. Джим сам научил его, как внести необходимые корректировки, но у Морана нет той скорости мышления и навыков, которыми обладал Джим, чтобы провернуть все так же быстро, как сделал бы это босс. К тому времени, когда ему удается все рассортировать, Джим уже переведен из госпиталя в психиатрическую клинику. Физически он уже пришел в форму, но мозг отказывается подчиняться ему, и Джим словно находится в какой-то своей параллельной реальности.
По словам врача, дело было не в пуле. Мозг Джима повредила не она. Он стрелял холостым, но, видимо, не рассчитал, что силы ударной волны будет достаточно, чтобы получить трещину в черепе и заработать контузию. Врач объясняет все это Морану на каком-то своем «птичьем» языке и сыплет сложными медицинскими терминами, но Себастьян его почти не слушает. Единственное, чего он хочет, это лично убедиться, что с Джимом все в порядке.
Когда Себастьян входит в палату, Джеймс совсем не узнает его и выглядит необычайно напуганным. Моран подходит к нему поближе, и Джим заметно вздрагивает, оглядываясь на медсестру, словно ища у нее поддержки.
— Он на всех так реагирует, — говорит она тихо. — Мистер Брук, все в порядке. Мистер Моран пришел, чтобы забрать вас домой.
Ее голос звучит успокаивающе, и Джим немного расслабляется, но в его глазах по-прежнему плещется испуг. Себастьян приближается к нему медленно и осторожно, как подходят к дикому зверю, готовому броситься наутек или атаковать, если вдруг почувствует угрозу. Он плавно опускается на колени рядом с креслом Джима, положив руку на подлокотник и вглядываясь в знакомое лицо.
— Ты помнишь, кто я?
Джеймс снова боязливо оглядывается на медсестру, и от этого загнанного взгляда внутри у Себастьяна все переворачивается. Сидящий перед ним совсем не похож на его эксцентричного босса. Большие карие глаза, обычно такие цепкие и проницательные, подавляющие своей властностью и моментально считывающие собеседника по мельчайшим изменениям в мимике, теперь пугающе пусты. Он чуть заметно качает головой из стороны в сторону. Нет, он не помнит.
— Ты знаешь, как тебя зовут?
Джим хочет что-то сказать, открывает и закрывает рот, словно выброшенная на берег рыба, но не может произнести ни звука. Тихо и огорченно вздохнув, он пытается снова:
— … Ричард... — видно, что он давно ни с кем не говорил: голос сухой и надтреснутый, — они сказали мне, что меня зовут Ричард Брук.

***


Он позволяет оставить Джиму новое имя, потому что в этом человеке не осталось ничего, что напоминало бы о Джиме. Он полная противоположность тому Джиму, которого знал Моран.
Джим был жестокий и бескомпромиссный, привыкший доминировать тиран, темный и злой, мощный сгусток энергии, заключенный внутри хрупкого человеческого тела. В то время как Ричард — милый, с широко распахнутыми удивленными глазами и потерянным взглядом. И он совершенно и полностью зависим от Себастьяна. Он знает, но не осознает сути и взаимосвязи вещей и событий. Он словно смотрит, но не видит. Правда, он может самостоятельно одеться, завязать шнурки, кое-как справиться с зубной щеткой и умыться. Он даже может заварить себе чашку чая и все также легко печатает на ноутбуке, но ровно до тех пор, пока что-то не заставит его прерваться. Половина из того, что делает Ричард — не более чем мышечная память. Но стоит ему лишь задуматься над последовательностью действий, как он тут же теряется и замирает. Все остальное — случайные, обрывочные и бесполезные воспоминания, которые цепляются за его ум, опутывая, как паутина, и не отпуская.
Как-то ночью Ричард здорово напугал Себастьяна, когда тот вышел из душа и обнаружил, что диван, на котором он оставил Ричарда смотреть старые эпизоды QI*, пуст. Себастьян схватил пальто и стрелой выбежал на улицу…
Ричард стоял, задрав голову, и смотрел в небо.
— Андромеда, — пробормотал он и показал пальцем на группы звезд, — Кассиопея, Цефей и Лебедь, — его палец едва заметно перемещался, указывая на каждое из называемых созвездий, но Себастьян лишь молча следил за движением руки Ричарда. Он не видел никаких фигур в этих скопищах светящихся точек. Просто тихо стоял рядом и слушал, как Ричард, быстро шевеля губами, перечислял все новые и новые созвездия, названия которых Моран раньше даже не слышал.
Когда Ричард наконец остановился, Себастьян спросил его:
— Откуда ты знаешь все это?
Ричард попытался что-то ответить, но поначалу только тихо сопел и удрученно мотал головой. Это расстройство речи иногда чертовски досаждает ему.
— Я… я не знаю, — произнес он с трудом, — они просто в моей голове. Я не могу избавиться от них.
Себастьян видел однажды, во время какой-то ночной поездки, что Джеймс смотрит на звезды, и вспомнил, как задался тогда вопросом, что же он может искать там. Но Морану и в голову бы не пришло, что Мориарти может интересоваться названиями созвездий.
Он взял Ричарда за руку и бережно отвел его обратно в дом.
Себастьян упорно и методично проверяет, что еще помнит Ричард.
Он по-прежнему владеет устным счетом и производит вычисления в уме быстрее, чем Себастьян, вынужденный по несколько минут возиться с маленькими кнопками калькулятора, путаясь в функциях и производных. И он все так же легко может вскрыть любой замок, если в его руках оказывается привычный лазерман. Но он все еще не может вспомнить, как правильно завязывать галстук, и его пальцы никак не желают попадать по маленьким кнопкам мобильного телефона.
Бывают дни, когда Себастьян вынужден напоминать Ричарду, что ему нужно одеться. Заглянув в его комнату через час, Моран находит его, сидящего на полу в джинсах и расстегнутой рубашке, безуспешно пытающегося застегнуть пуговицы. Сердце Себастьяна сжимается от жалости, и он сам застегивает рубашку на Ричарде, пока тот опирается на его плечо, разочарованно повторяя снова и снова, еле сдерживая слезы:
— Я не могу с ними справиться. Это так просто, но я не могу с ними сладить. Я не могу, не могу. Почему я не могу, Себастьян?
Это просто убивает Себастьяна. Джим исчез, от него ничего не осталось. Внутри этой головы, под крышкой черепа все тот же острый, как бритва, ум, но он словно скован цепями и не может пробудиться от какого-то странного полусна, чтобы вновь начать нормально работать. Но хуже всего то, что Ричард знает, какой он умный. Знает, что может с этим справиться. Мог. В какой-то момент Себастьян начинает задумываться — возможно, Ричарду было бы легче, если бы он считал, что всегда был таким, как сейчас, вместо того, чтобы день за днем мучиться от осознания своей неполноценности.

***


Тяжелее всего приходится, когда Ричард чувствует полное опустошение и абсолютно теряет связь с реальностью. Его губы едва шевелятся, неслышно лепеча какие-то слова, взгляд затуманен и устремлен в пустоту, с которой он словно пытается договориться. К досаде Себастьяна, он никак не может научиться предугадывать, когда такое случится в следующий раз и как долго Ричард пробудет в этом состоянии. Единственное, чем он может помочь в данной ситуации — постараться хоть как-то облегчить его состояние и устроить так, чтобы его ничего не беспокоило. Моран осторожно усаживает податливое тело Ричарда на ближайший стул и тихо разговаривает с ним, повторяя его имя и ни на секунду не выпуская его ладони из своей руки. Словно поднимая со дна тяжелый якорь, он старается вытащить Ричарда в реальный мир.
Состояние полной прострации может продолжаться от трех до двадцати минут, но в последние пару раз оно длилось почти целый час.
Когда Ричард выходит из этого состояния, он выглядит так, как будто очнулся после крепкого сна — вздрагивая всем телом, растерянно хлопает глазами и скользит непонимающим взглядом по лицу Себастьяна. Затем беспомощно улыбается ему. И эта жалкая улыбка выглядит просто ужасающе неправильно на жестоком лице Джима.
— Что случилось? — спрашивает он всякий раз, и Себастьян терпеливо объясняет ему, стараясь не напугать.
Ричард никогда не помнит, что происходит с ним в такие моменты. Он говорит, это похоже на то, как если бы он моргнул, а когда открыл глаза, понял бы, что вдруг очутился совсем в другом месте.
В конечном итоге Себастьяну пришлось запретить ему пользоваться бытовой техникой после того, как Ричард чуть не устроил пожар, пытаясь приготовить Морану завтрак.
Видеть его потерянным и смущенным после очередной сожженной сковородки или пытающимся прийти в себя после отключек — настоящая мука для снайпера. Ричард в такие моменты выглядит настолько по-детски невинным, что комок встает в горле. Но ведь, в то же время, он совершенно взрослый. Он двигается и действует как взрослый. Даже может поддерживать какой-то тривиальный разговор с Себастьяном, спрашивая, как прошел его день. Может рассказать о книге, которую прочитал, о том, что он смотрел по телевизору или как его достал соседский кот, вечно орущий на подоконнике в кухне (Ричард как-то вскользь бросает, что неплохо было бы пристрелить надоедливое животное, и, всего на долю секунды, Себастьян снова видит Джима). Он напоминает скорее даже не ребенка, а странника, который вернулся из такого долгого путешествия, что не помнит никого, кто остался здесь, и больше не узнает ранее привычных и знакомых ему людей и предметов.

***


Ричард довольно быстро осознает, что может чувствовать себя в безопасности, только когда Себастьян находится рядом. А после того случая, когда он, выйдя в магазин, получил удар ножом в бок, больше и не думает выходить один на улицу. Если бы в тот момент по чистой случайности Себастьян не оказался около дома, Ричарда бы уже ничего не спасло. Он догадывается, что раньше был кем-то очень важным и может быть даже могущественным, но Моран ничего не рассказывает об этом, лишь обещает, что защитит его. И не только от людей, которые могут попытаться убить Ричарда, но и от пугающей пустоты, поглощающей его во время отключек. Он знает, что Себастьян всегда находится рядом с ним и готов помочь. И тогда, когда он теряется в своей собственной голове, и тогда, когда не может вспомнить, как включить телевизор.
Для Себастьяна не становится слишком уж большим сюрпризом, когда, проснувшись однажды под утро, он находит крепко спящего Ричарда, свернувшегося калачиком на второй половине постели. Себастьян раздумывает, не разбудить ли его и не заставить ли вернуться в свою комнату, но, вспомнив, как Ричард кричит по ночам от страха в соседней спальне, и какие мешки под глазами у него бывают наутро, оставляет эту мысль. Признав свое поражение перед ночными кошмарами, он позволяет Ричарду остаться.
Никто из них ничего не говорит на эту тему, но каждый раз, когда Ричарда одолевают дурные сны, он забирается среди ночи под одеяло к спящему Себастьяну. В конце концов, по молчаливому согласию, он уже сразу направляется в кровать Себастьяна, как только чувствует усталость, даже не заходя в свою спальню. Себастьян понимает, что должен бы положить этому конец и прогнать Ричарда из своей постели, но разумные аргументы разбиваются об иррациональное чувство тепла, когда, просыпаясь по утрам, он ощущает, как Ричард прижимается к его спине, излучая какое-то солнечное, умиротворяющее спокойствие.
И Ричард остается.
До тех пор, пока это не становится проблемой.
Однажды утром Себастьян просыпается от пристального взгляда устремленных на него внимательных карих глаз. Досадливо хмурясь, он недовольно бурчит, пока вопрос Ричарда не заставляет его широко распахнуть глаза, окончательно растворяя остатки сна:
— Ты любил меня?
— Что?!
— Раньше. Когда я был… другим. Ты любил меня?
Он долго вглядывается в лицо Ричарда, изучая каждую черточку, ища знакомые искры в темных глазах. Паранойя шепчет ему в ухо, что Джим вернулся и теперь решил поиграть с его рассудком.
— Почему ты так думаешь?
Ричард натягивает одеяло на плечи и опускает глаза, не в силах выдержать взгляда Себастьяна:
— Ты спас меня. Когда я был в больнице. Медсестры сказали, что у меня нет семьи или еще кого-то, с кем можно было бы связаться в чрезвычайных обстоятельствах. Они сказали, что я бы оставался там до самой смерти, потому что мне некуда было идти. А потом появился ты и забрал меня. Один я бы умер там, Себастьян. Как все остальные, кто застрял там. От страха и одиночества.
Словно борясь с самим собой, он медленно поднимает лицо, пытаясь заставить себя встретиться глазами с Себастьяном:
— Ты всегда меня спасаешь. От людей, от темноты в моей голове, от всех этих глупостей, которые я совершаю, потому что не помню, как правильно это нужно делать.
Моран хмурится, и на его лице ясно читается недовольство:
— Я был твоим телохранителем. Это моя работа — защищать тебя.
— Но тебе больше никто не платит. И твое лицо…Ты…
— Что я? — раздраженно огрызается Себастьян.
— Иногда ты смотришь на меня так... как будто ты скучаешь по мне... Но ведь я же здесь. Ты скучаешь по тому, кем я был когда-то, да? Я просто хочу знать... любил ли ты меня.
Себастьян лишь скидывает с себя одеяло и отворачивается:
— Привычка. Ты — не он. Ты перестал им быть.
Он вскакивает с кровати и стремительно выходит из комнаты, оставляя Ричарда лежать, свернувшись на кровати одиноким испуганным калачиком.


___________________
*«QI» (англ. «QI» (Quite Interesting)) — британская интеллектуальная комедийно-игровая телепрограма. Автором идеи и продюсером программы является Джон Лойд, главным ведущим Стивен Фрай. Суть игры заключается в том, чтобы правильно ответить на максимальное число вопросов, таким образом заработать больше баллов и победить. Большинство вопросов труднообъяснимые, что сводит вероятность правильного ответа почти до нуля, поэтому баллы начисляются не только за правильные а за наиболее оригинальные и смешные ответы. Встречаются также вопросы, ответы на которые не только неправильные, но и до жалости очевидные, озвучив их, игрок теряет десять баллов.

Глава 2


После того случая он уже не позволяет Ричарду спать в своей постели. Разве что в те ночи, когда его мучают кошмары, и крики становятся совсем невыносимыми. Но даже тогда Моран зорко следит, чтобы тот не придвигался слишком близко, и тут же прогоняет его на противоположный угол кровати, стоит лишь Ричарду повернуться в сторону Себастьяна.
Эта близость заставляет Морана нервничать. Нервничать так, что волосы на затылке встают дыбом, и каждая мышца судорожно напрягается. Нет, он не боится Ричарда. Его пугает, что совершенно внезапно может вернуться настоящий Джим, который узнает, что именно Моран говорил о нем в его отсутствие. Себастьян прислушивается к собственным мыслям, ощущая, как внутри все сжимается, но так и не может ответить себе, желает ли он и ждет этого возвращения, или же боится его как огня.
Ричард и сам прекрасно осознает, что Себастьян расстроен из-за него, и даже не поднимает эту тему. Стараясь отвлечь снайпера от мрачных мыслей, он как можно непринужденнее болтает о каких-то вычислениях и задачах из учебника, который подарил ему Моран, о том, что все еще пытается работать и о других пустяковых вещах. Как-то он просит Себастьяна раздобыть ему стреляющий гвоздями строительный пистолет, но тут же получает решительный отказ. Соседский надоедливый кот достает и его, но он категорически не желает соскребать кишки Ричарда со стен, если тот не справится с чертовым пистолетом. Они могут болтать о любой ерунде, лишь темы, касающиеся чувств одного и другого, тщательно обходятся стороной. Словно они имеют дело с жилетом, начиненным взрывчаткой, который готов взорваться в любую секунду.
Но совсем забыть об этой проблеме не получается, и Ричарду становится все сложнее держать себя в руках. Каждый раз, когда Себастьян уходит из дома или возвращается с работы, ему кажется, что с языка Ричарда вот-вот сорвется что-то, чего говорить не стоит. Хотя тот и старается держать язык за зубами, но он становится все более нетерпимым и упрямым и не желает скрывать свое мнение. Ему уже не так важно, насколько он зависим от Себастьяна сейчас. Если он считает, что шоу по телевизору — дерьмо, то он все равно скажет об этом и выключит его. Он чувствует себя уже достаточно смелым, чтобы заявить Морану, что ему давно не мешало бы постричься или что его серые джинсы делают его похожим на бомжа.
Когда однажды Себастьян приходит домой поздно ночью с рваной раной на ноге, в Ричарде словно что-то надламывается, и он, помогая обработать Себастьяну рану, тихо произносит:
— Я не люблю, когда с тобой случается такое.
Себ лишь рычит, стискивая зубы, когда антисептик обжигает рану, и тяжело вздыхает. Он знает, что необходимо обеспечить бесперебойную работу системы, чтобы ранее запущенные проекты были завершены в срок и должным образом. Ему и самому понятно, что простой координации явно не хватает, и без Джима все рано или поздно развалится. Но Моран с каким— то упрямым остервенением пытается сохранить хоть что-то, стараясь сделать все возможное, чтобы отсрочить неминуемый крах, и чтобы проблемы не валились, как снежный ком.
— Это моя работа.
— Я был твоим боссом, так? Не уходи больше.
Себастьян с досадой ерошит рукой волосы на загривке и мотает головой:
— Нет. Все не так просто. Еще многое нужно сделать.
— Я… я начинаю беспокоиться, когда ты уходишь. Мне это не нравится.
— Кого это волнует, нравится тебе это или нет?! — огрызается Моран. Боль в ноге и попытки Ричарда задушить в себе Джима окончательно выводят его из равновесия.
Внезапно Ричард словно взрывается. Давно скрываемые и не дающие покоя мысли прорываются наружу.
— А что прикажешь делать мне, если тебя не станет?! — выкрикивает он, яростно швыряя об стену банку с мазью, и тут же сжимается в маленький, беззащитный комок, в отчаянии стискивая руками голову и оседая на корточки. — Я уже слишком много потерял, чтобы лишиться еще и тебя.
В первый момент Себастьян теряется и не знает, как реагировать на это открытое проявление чувств, в недоумении замирая на месте. Он слишком плохо разбирается в эмоциях других людей, и поэтому с трудом подбирает слова, стараясь говорить как можно тише и ободряюще:
— Ты продолжишь двигаться дальше. Так же, как делал это всегда. Так же, как будешь делать после того, как я умру.
"Как ты и планировал, босс, зная, что я в конце концов облажаюсь", — добавляет он про себя.
— Я не могу так больше, Себастьян, ты нужен мне! — Ричард отталкивается от стены и накрывает ладонями колени Себастьяна, придвигаясь ближе и глядя ему прямо в глаза. — Я не смогу справиться с этим без тебя. Я... — его взгляд упирается в губы Себастьяна, и тот непроизвольно отшатывается.
— Не надо.
— Себастьян… Я знаю, мы раньше были любовниками.
— Нет, не были.
— Себастьян, — с нажимом произносит Ричард, — пожалуйста. Я знаю, ты думаешь, что я — не он, но это Я. Я ничего не помню, но он... Я все еще здесь! Я просто застрял где-то и не могу найти дорогу обратно. Я все тот же, просто я потерялся, а ты — моя единственная зацепка, единственный человек, к которому я хоть что-то чувствую, и я не хочу тебя терять, — он так исступленно прижимается к губам Себастьяна, что тот на мгновение отклоняется и вновь оказывается в объятьях Ричарда.
Это так неуклюже, так трогательно и… так неправильно. Моран никогда не целовал Джима, но точно знает, что если бы и целовал, это было бы совсем не так. В Джиме нет никакой мягкости, в нем нет ничего милого. Отчаянно сопротивляясь сиюминутному порыву, Себастьян пытается держать себя под контролем, но Ричард чуть отстраняется, поглаживая Морана пальцами по щеке, и тихо дышит в губы:
— Пожалуйста... Себастьян. Я просто... пожалуйста... — голос срывается, и снайпер понимает, что пропал.
Он обхватывает Ричарда за талию и целует его жестко и отчаянно, стискивая в жадных объятиях. Ричард едва поспевает за ним, несмело перебирая губами и доверчиво прижимаясь, стараясь передать неумелыми прикосновениями, как Себастьян важен и необходим ему сейчас. Их первый поцелуй становится действительно первым для каждого из них. Один не помнит, как он это делал раньше и делал ли вообще, но быстро схватывает и полностью отдается ласке. А второй… Второй лихорадочно пытается понять, кто из этих двоих — Джим или Ричард — заставляет его поверить в то, что происходящее сейчас между ними — не плод его воображения и не полное безумие, которым Ричард каким-то образом заразил Морана.
Конечно, это может усугубить состояние Джима, конечно, все может стать только хуже, но в это мгновение Себастьян просто не может думать об осторожности и заставить себя отмахнуться от такого неожиданного подарка. Ведь сейчас он может получить то, чего у него никогда не было, чего он даже не рассчитывал когда-либо получить от Джима. И отказаться от этого невероятно трудно, невозможно, немыслимо. Ричард так мил и трепетен, он так покорен, доверчив и податлив. В то время как Джеймс всегда был груб, жестко доминируя и подавляя Морана. В Ричарде есть все, чего Себастьяну так хотелось бы видеть в своем любовнике, за исключением... за исключением того, что это не Джим, который стал для Морана всем. Целым миром и единственной причиной, по которой он заставляет себя каждое утро вылезать из постели и делать то, что он делает. Мориарти спас его тогда, доверив первый заказ, дал работу и заставил поверить в то, что отставной полковник, уволенный со службы и не сумевший найти себя в гражданской жизни, чего-то стоит. Да Себастьян бы с радостью целовал пыль с его ботинок, если бы только Джеймс позволил.
Но Джим исчез, и теперь здесь только Ричард, извивающийся в его объятиях и, скорее всего, совершенно не отдающий себе отчета в том, что является сейчас воплощением самых несбыточных и отчаянных желаний Морана.
И Себастьян с удивлением спрашивает себя, неужели он готов довольствоваться этим.


Глава 3.

Оттягивая насколько возможно решающий момент, они, наконец, все же оказываются в постели, и Себастьян замирает от того, насколько невероятная реальность превосходит все то, о чем он так долго мечтал. Медленно освобождая друг с друга от одежды и давая рубашкам скользить по телу, они покрывают поцелуями и вылизывают буквально каждый сантиметр обнажающейся кожи. Движения Ричарда поначалу нерешительные и робкие, но с каждым прикосновением он становится все более смелым, и Моран окончательно теряет голову. Не веря до конца в происходящее, словно в каком-то полусне он обводит губами острые ключицы, бережно касается пальцами косточек, выпирающих настолько сильно, что кажется, они вот-вот прорвут тонкую кожу, и шепчет, касаясь губами, что Ричард должен больше есть.
— Еда — это скучно, — выдыхает Ричард, и Себастьян слегка прикусывает его за шею.
В первый раз они кончают от одних только прикосновений, сплетаясь телами друг с другом. Ричард из-за того, что невероятно нервничает, а Себастьян потому, что слишком давно хотел этого. Похоже, они оба еще не готовы к большему. Их чувства обострены до предела. По их телам от каждого касания словно пробегают легкие электрические разряды, как будто они вдруг разом оказались без кожи.
Это блаженство — чувствовать, как Ричард, кончая, тихо вскрикивает, тут же удивленно замирая и почти переставая дышать, крепко обхватывая руками Морана за шею и пряча лицо, утыкаясь носом в его плечо. Волна наслаждения проходит словно бы сквозь него и отдается пульсацией внизу живота Себастьяна, от чего тот кончает следом, жадно втягивая запах волос Ричарда и собственнически прижимая его к себе властным жестом.
Оставшийся вечер они проводят в постели, ни на секунду не отрываясь друг от друга. С нежной тщательностью исследуют реакции партнера, прихватывая губами, скользя и щекоча языком, сжимая и покручивая пальцами. Себастьян заворожено смотрит на Ричарда и может поклясться, что видит, как тот мысленно составляет каталог его реакций, чтобы надежно сохранить в своей памяти и воспользоваться им в будущем. Он точно знает, как нужно прикоснуться, чтобы у Морана сбилось дыхание, от чего он может рассмеяться или отстраниться. Он выясняет, что Себастьяна не трогает вовсе, а что может его заставить резко подмять Ричарда под себя и целовать так страстно, что тот начнет задыхаться от неистовых ласк. Он изучает каждую веснушку и осторожно поглаживает старые шрамы на спине, проводя пальцами от одного к другому и выспрашивая, как Себастьян получил каждый из них. Словно в первый раз он слышит истории, которые должны быть ему знакомы, но о которых он ничего не помнит. По мнению Ричарда, в прошлом Себастьяну пришлось не раз иметь дело с тиграми — слишком уж много продольных отметин помнит его тело. Пальцы Ричарда на секунду замирают над одним странным шрамом, и он с удивлением поглядывает на киллера, чутко прикасаясь к белым неровностям кончиками пальцев:
— Это мои инициалы?
Себастьян утвердительно хмыкает.
— Да, в один прекрасный день ты решил, что я могу их забыть, и, чтобы этого не случилось, вырезал их на моем плече.
— Ох... — следует длинная пауза, — и тебе это понравилось?
Моран не может сдержать смешок и ворчит в подушку:
— Ага, понравилось.
Ричард медленно обводит буквы, чуть царапая кожу ногтями, и замечает, как это заставляет Себастьяна вздрогнуть.
— Зачем? Это был способ показать, что ты — моя собственность?
— О, да, ты был законченным и абсолютным собственником.
Себастьян прикрывает глаза, вспоминая, как Джим в приступе слепой ярости вырезал у него на плече свои инициалы, стоило ему лишь узнать, что конкуренты пытались переманить Морана. Ричарду не стоит знать об этом. Как и не стоит знать о том, что Себастьян тогда чуть не расплющил зубами пулю, сжимая до боли челюсти, чтобы не дать себе кончить, чувствуя, как острое лезвие его армейского ножа вспарывает рубашку на плече, и холодный металл врезается в натянутую кожу.
От одного воспоминания о том, как Джим, грубо схватив его за волосы, припечатал мордой в стол и, яростно сжимая пальцы, рычал ему в ухо угрозы об ужасах расправы, если Моран только подумает о том, чтобы кинуть его, член Себастьяна снова дергается, и на него накатывает липкое возбуждение. Но Джим был конченым параноиком, чтобы видеть, что Себастьян и так принадлежит только ему и даже не помышляет ни о чем подобном.
Моран вздрагивает и возвращается в реальность, ощутив, как губы Ричарда мягко скользят по выступающим на коже буквам:
— Ну... мы ведь можем это изменить.

***


Несмотря на то, что Себастьян старательно запрещает себе, он просто не может удержаться, чтобы не сравнивать Ричарда с Джимом. По какой-то странной случайности некоторые черты характера Джима остались нетронутыми, и Ричард легко адаптировался к ним, сделав своими.
Он так же, как Джеймс, склонен к насилию. Идея с расправой над соседским котом никак не оставляет его, занимая все свободное время. Однажды вечером Себастьян застает Ричарда за попытками заставить надоедливое животное попасться в невероятно сложную ловушку, которую он смастерил, заказав все необходимое по интернету. Несмотря на протесты Ричарда, Себастьян разносит ловушку к чертям и забирает свою карточку (хотя Ричард наверняка все равно уже запомнил код кредитки Морана и явно в будущем предпримет новую попытку).
Ричарду свойственно и то собственническое чувство, что заставило Джима вырезать свою метку на плече Морана. Правда, оно несколько иное, как надеется Себастьян, и Ричард по-другому его выражает. Он частенько прикасается к Себастьяну мимоходом, словно невзначай. Как будто бы только для того, чтобы проверить, здесь ли он. Он всегда закидывает ногу или руку на колени Себастьяну или просто укладывается на них головой, когда они сидят вместе. Он всегда берет его за руку и сплетает их пальцы, когда они вместе выходят на улицу.
Себастьян и не предполагал, что эти мелочи способны доставлять ему столько радости. Он всегда был довольно ласков с любовниками, будь то мужчины или женщины, но даже в самых смелых фантазиях никогда и вообразить не мог, что сможет позволить себе так вести себя с Джимом.
Как-то вечером, после кино они заходят в маленький ресторанчик поужинать и скоротать время перед вечерним шоу, куда Себастьян решил сводить Ричарда развеяться. Хрупкая официантка всю дорогу напропалую кокетничает с Себастьяном, не к месту смеясь, накручивая на пальчик локон и расхаживая с расстегнутой более, чем откровенно, блузкой. Каждый раз при ее появлении Моран отчетливо видит по лицу Ричарда, как тот в своем воображении расправляется с ней при помощи стреляющего гвоздями строительного пистолета, припасенного для орущего под окнами кота. Он пытается немного успокоить начинающего закипать Ричарда, уверяя, что ему нет дела до этого глупого флирта, но Ричард сердито шипит себе под нос:
— Мне плевать, что она тебе безразлична, ты — только мой.
Гнев в его голосе словно острым ножом вновь обжигает шрамы на плече Себастьяна, и Моран, отбросив все запреты, затаскивает сопротивляющегося и рассерженного Ричарда в ближайшую подворотню и яростно овладевает им прямо там, в паре ярдов от дверей ресторана с этой дурой-официанткой. Он чувствует себя виноватым из-за воспоминаний о Джиме, но по крайней мере в этот раз ему удается прорычать правильное имя, когда он, задыхаясь, кончает, прижимая Ричарда к стене (каждый раз Ричарда сводит болезненной судорогой, стоит Себастьяну забыться и прохрипеть, изливаясь: «Джииим»).
Ричард так же, как Джеймс, ловко манипулирует людьми, точнее — Себастьяном, рано или поздно добиваясь от него того, что хочется ему. Например, он знает, что если положить руку Морану на бедро и мягко прижаться головой к его плечу, то можно убедить переключить канал, чтобы они могли посмотреть что-то более приличное или то, что нравится Ричарду. Он знает, что может заставить Себастьяна принести ему завтрак в постель, если прижмется к нему, полусонному, со спины, обнимет и будет неспешно поглаживать его грудь, едва касаясь кончиками пальцев. У него есть и другие способы получить то, что он хочет. Он способен вложить свою идею в голову Себастьяну так завуалировано, что Моран в какой-то момент уже и сам не может понять, была ли это его идея или Ричарда. Он владеет множеством хитростей, но, похоже, больше всего ему нравится манипулировать Себастьяном при помощи секса.
В какой-то момент у Морана возникает подозрение, что Ричард смотрит порно на его ноутбуке, потому что пару раз он вытворяет в постели такие вещи, которым Себастьян его определенно не учил. Так, Ричард предлагает Морану попробовать новые невероятные позы. Некоторые попытки заканчиваются тем, что они валятся друг на друга, едва сдерживая смех. А в каких-то из выбранных Ричардом поз Себастьяну чрезвычайно тяжело кончить. И у него закрадывается мысль, что Ричард выбирает их специально, для каких-то своих целей.
Ричард с энтузиазмом пробует самые разные секс-игрушки, и те из них, которые Морану приходятся по вкусу, занимают прочное место в их спальне. Он использует фаллоимитаторы и анальные пробки, ошейники, кнуты и наручники (Себастьян окончательно убедился в том, что Ричард без труда запомнил код от его кредитки), применяя их как на себе, так и на своем готовом к любым экспериментам любовнике. Стоит ему почувствовать, как Себастьян изгибается дугой, когда Ричард впивается ему в спину ногтями, как тут же он слезает с его члена со злорадным огоньком в глазах, и это снова возвращает Себастьяна к мыслям о том, что общего между Ричардом и Джимом.
Каждый раз, когда он вспоминает Джима в такие моменты, Моран усиленно гонит прочь эти сравнения. Он убеждает себя снова и снова, что нужно двигаться дальше, что Джим исчез навсегда, и это к лучшему, что теперь здесь только Ричард. Джим никогда не хотел его так, как Ричард. А Ричард, похоже, готов на все, чтобы доставить Себастьяну удовольствие и добиться его любви.

***


Как-то Себастьян приходит домой с небольшим букетом цветов. Конечно, это глупый и чересчур романтичный жест, но он надеется, что Ричарду это понравится. А, кроме того, цветочному запаху, возможно, удастся перебить запах пригоревшей пасты, доносящийся с кухни после очередной неудачной кулинарной попытки Ричарда (Себастьяну приходится признать, что в целях безопасности нельзя позволять Ричарду готовить даже под его руководством). Он открывает дверь, и от представшей его взору картины сердце чуть не выпрыгивает из груди.
Ричард стоит перед окном, уставившись на улицу. Он одет в костюм, а его волосы зачесаны назад в слишком знакомой манере, которая так контрастирует с художественным беспорядком, обычно царящим на голове Ричарда. Но почему-то именно знакомый костюм заставляет Морана похолодеть от страха и необъяснимой тоски.
— Ричард... почему ты надел это?
Он вздрагивает, словно очнувшись ото сна, и опускает взгляд на себя, разглаживая ладонями лацканы пиджака. Мотая головой, Ричард тихо произносит:
— Я... я не знаю. Наверное, я снова отключался. Раньше я был одет во что-то другое.
Ричарда начинает трясти, как в лихорадке, его руки сильно дрожат:
— Я не понимаю, что происходит... Что со мной, Себ?
Моран отшвыривает цветы, в три шага пересекает гостиную и бережно обхватывает ладонями лицо Ричарда, покрывая его поцелуями и выдыхая в губы:
— Ничего. С тобой все в порядке, все в порядке.
— Ничего со мной не в порядке! Я никогда... Раньше после этих отключек, когда я приходил в себя, я чувствовал, что это я. А теперь я чувствую, что что-то изменилось. Себ, что со мной не так? — его растерянный голос срывается от страха.
— С тобой все в порядке, — настойчиво убеждает его Себастьян и укрывает в своих объятиях, прижимая к себе и пряча голову Ричарда у себя на груди. Крепко обхватив его вокруг талии, Моран успокаивающе поглаживает по волосам:
— С тобой все будет хорошо, Рич. Я обещаю. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.
Себастьян внутренне весь сжимается при мысли о том, что Джим может вернуться. Он пытается быть честным с собой, но даже сам себе не может ответить на вопрос, боится ли он этого или жаждет всей душой.


Продолжение в комментариях

@темы: Rating: NC-17, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Category: Slash, Category: Angst, Category: OOC, Pairing: Jim/Sebastian Moran, Serial: Sherlock - Season 2, Fanfiction

---

Фанфик "Я тебе должен"

[Sinnerm@n]

Название: Я тебе должен

Автор: Sinnerm@n
Бета: анонимный доброжелатель, u.s.b.
Размер: мини (2704)

Пейринг/Персонажи: Джим Мориарти/Шерлок Холмс

Категория: слэш

Жанр: дарк, мистика, PWP

Рейтинг: NC-17

Предупреждение: ООС, нон-кон, блад-плэй
Размещение: C разрешения автора
Краткое содержание: альтернативная история чаепития из серии The Reichenbach Fall

Примечание: Написано на зимнюю WTF-2013. В соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними.

– Невиновен! Они признали его невиновным. Никакой защиты, и Мориарти на свободе! Шерлок? Ты слушаешь? Он вышел, и ты знаешь, что он придет за тобой. Шерл... – Холмс нажал «отбой», и голос Джона оборвался.


Шерлок ждал этого. Он знал, что именно таким будет вердикт присяжных. Разумеется, Мориарти «поработал» с жюри, добравшись до каждого. У любого человека есть болевые точки, надо только уметь их найти. А это совсем несложно, если ты способен не просто смотреть, но и видеть. Если ты можешь использовать свой мозг не только для чтения перечня продуктов, написанного рукой жены, но и мало-мальски анализировать. 

Шерлок был бы очень удивлен, если бы Мориарти осудили. Человек, взломавший систему безопасности Лондонского Тауэра, Пентонвильской тюрьмы и Банка Англии просто не мог не справиться с такой тривиальной задачей, как нейтрализация двенадцати недалеких присяжных, имевших кто маленьких детей, а кто шашни на стороне. 

И самое главное – шокировавший всех взломщик ничего не взял. Ни-че-го. Это было представление в чистом виде. Вызов. Провокация. Точно так же, как и этот нелепый суд. Неужели никто, кроме Шерлока, не понимает этого? Никто не видит, что это фарс, блестяще срежиссированный Мориарти, целью которого является только одно – заманить всех в приготовленную им ловушку, в немалой степени при помощи показаний Шерлока. Но зачем ему понадобилось устраивать так, что свидетельствовал против него именно Шерлок. Что это? Позерство или очередной виртуозно продуманный ход, намеренно пунктиром соединяющий в сознании людей Холмса и Мориарти? Вот только для чего?.. 

«Первая ошибка. Джеймс Мориарти – не человек. Он паук. Паук в центре сети. Криминальной сети с тысячью нитей. И он в точности знает, как дергать каждую из них», – собственные слова эхом прозвучали в голове Холмса, оживляя в памяти легкую издевательскую полуулыбку и чуть заметное высокомерно-одобрительное покачивание головы заклятого противника. От этого воспоминания по телу прошла горячая тугая волна. Сверху вниз. Вдоль всего позвоночника. В точности как тогда, в зале суда. Словно кто-то провел по коже обжигающе ледяным дулом пистолета. Шерлок вспомнил, как в глазах кривляющегося шута мелькнула никем более не замеченная тень, заставившая Шерлока сказать нечто очень двусмысленное. 

«Я вытащил пистолет, он пытался взорвать меня. Я ощутил, что между нами есть что-то особенное», – Шерлок тогда внутренне вздрогнул и отчетливо увидел отражение своего удивления в широко распахнувшихся от притворного изумления смеющихся карих глазах. Темный взгляд скользнул по скуле: физически осязаемый, царапающий, словно прикосновение шершавого языка или хитиновой лапки диковинного и опасного насекомого. Шерлок мог бы поклясться, что почувствовал горячее дыхание возле своего уха и буквально «услышал» хихикающий шепот, которым Джим «говорил» с ним, в то же самое время молча стоя у скамьи подсудимых и глядя ему прямо в глаза: «Хорошо-о-о, очень хорошо, милый. Не упрямься, ты же знаешь, что будет дальше. Давай же, помоги мне. Что бы ты ни сказал, ты играешь мне на руку», – полный вызывающе откровенного эротизма хриплый выдох притворного сочувствия к положению «второго пилота поневоле», в котором оказался Шерлок, щекочет кожу, тело покрывается мурашками. Нахальный язык с влажным, чмокающим звуком обводит ушную раковину, вкручивается внутрь, трепеща и словно удлиняясь непостижимым образом. Он проникает глубоко, и его ритмичные, толкающиеся движения напоминают коитальные фрикции. «Я доберусь до тебя, – слышится Шерлоку. – Я. Тебя. Поимею. Я – тебя. Не наоборот». Чужие ловкие пальцы проскальзывают по животу вниз и сжимают ткань брюк в районе паха. Чуть перекатывая и сдавливая, вызывая омерзительно сладкую дрожь где-то глубоко внутри, они поглаживают и дразнят, а мгновение спустя пропадают также внезапно, как и появились.
Шерлок встряхнул головой, пытаясь избавиться от гнетущего и в то же время манящего своей неправильностью наваждения, абсурдная реалистичность которого никак не дает ему покоя, заставляя мысленно переживать это снова и снова. И всякий раз это воспоминание вызывает в Шерлоке смешанное ощущение отвращения и возбуждения. Надо собраться. Сконцентрироваться. Он придет сюда. Ни в коем случае нельзя позволять, чтобы эмоции одержали верх над его холодным, безупречным разумом. Так можно упустить что-то важное и снова оказаться в роли догоняющего. В роли зрителя, которого блистательный фокусник выбрал случайным образом из зала. Жертва изо всех сил пытается держаться с достоинством, но все равно не может предугадать намерения хозяина шоу, находясь в крайне невыгодном положении. 

Внешне абсолютно спокойный, предчувствуя долгожданный и сотни раз прокрученный в уме разговор, Шерлок легким щелчком включает чайник. Такое обыденное и ритуальное действо, как чаепитие, позволит если не направить беседу в нужное русло, то хотя бы задать определенное настроение. Затем он расставляет на подносе чашки из тонкого фарфора, молочник и сахарницу и, стараясь привести свои мысли в равновесие, плавным движением берет в руки скрипку. 
«Игрой на скрипке можно легко выманить паука из укрытия. Однако пауки отнюдь не меломаны. Просто они реагируют на вибрации, возникающие в паутине от звуков этого инструмента, и спешат проверить, какая добыча попалась в сети», – отчего-то вспомнилась фраза из передачи с любимого Джоном телеканала Animal Planet. Смычок на мгновение замер в воздухе в паре сантиметров от струн. Шерлок прикрыл глаза и медленно выдохнул. Мелодичные звуки сарабанды партиты №1 Иоганна Себастьяна Баха поплыли по комнате.


Визгливый скрип ступеньки заставил Джима недовольно поморщиться. «Черт бы тебя побрал, – выругался он про себя, – как я мог забыть про нее? Надо быть внимательнее». Помедлив пару секунд, пока вновь не зазвучала прерванная на мгновенье мелодия, он осторожно поднялся к двери в уже знакомую квартиру, неслышно тронул ручку и замер на пороге.

– Большинство людей стучатся, – холодно поприветствовал вошедшего Шерлок.
Джим оценивающе скользнул по нему взглядом, удовлетворенно отметив, что под напускной холодностью Холмса прячется тщательно скрываемое любопытство и напряжение, которое могло бы укрыться от кого угодно, но только не от него.
– Но ты ведь не большинство, полагаю. Чайник только что вскипел, – Шерлок опустил скрипку, стараясь не выдать внутреннего волнения, мощной волной адреналина пронесшегося по его венам, кольнувшего кончики пальцев мириадами игл и закончившего свой путь где-то внизу живота.
Опасность и желание во что бы то ни стало разгадать Джеймса Мориарти и его намерения относительно самого Шерлока заставляло кровь консультирующего детектива быстрее бежать по жилам, приводя в состояние сильного возбуждения. 
Казалось, воздух превратился в почти осязаемую плотную субстанцию, потрескивающую электрическими разрядами, которые пробегали между находящимися в комнате людьми. 

Джим лишь неопределенно повел головой в ответ, не считая нужным опровергать или подтверждать очевидное. Мягко ступая по ковру, он протянул руку к стоящей на столе вазе и взял из нее ярко-красное яблоко. 

– Иоганн Себастьян ужаснулся бы, – хмыкнул Мориарти, не собираясь делать комплиментов игре Шерлока, хоть и счел про себя исполнение довольно сносным. 

– Можно? – добавил Джим тоном, отчетливо показывающим крайнюю степень презрения и усталости от всех этих бесполезных и, в конечном итоге, ни на что не влияющих формальностей. Шерлок сделал приглашающий жест, указывая смычком на кресло, в котором обычно сидел Джон. Но Джим проигнорировал его приглашение, заняв кресло Холмса, удобно повернутое спинкой к окну, оставив хозяину дома хорошо освещенное кресло Уотсона.

– Знаешь, Бах, лежа на смертном одре, слушал, как его сын играет на пианино одно из его... произведений. Мальчик прервался, не закончив... – несколько задумчиво начал диалог Мориарти.

– И тогда умирающий вскочил с кровати, подбежал к пианино и доиграл, – вступил в разговор Шерлок, не выдержав нарочито небрежного тона гостя и раздражаясь на себя за странные реакции, возникающие где-то в паху от звуков этого голоса, напевно растягивающего слова.

– Не выносил незаконченных мелодий, – чуть сокрушенно, сочувствуя чужому положению, словно подтверждая, как хорошо оно ему знакомо, кивнул Джим.

– Как и ты, потому и пришел, – Шерлок не нашел ничего лучше, чем подвести очевидный итог, предлагая гостю начать тот самый разговор, ради которого он, собственно, явился.

– Скажи честно, ты ведь немного рад, – не стал разочаровывать собеседника Джеймс, ловко надрезая лазерманом шкурку яблока.

– Приговору? – откликнулся Шерлок.

– Мне. Тому, что я на свободе, – Джим улыбнулся уголком рта, принимая чашку из руки Холмса и одаривая его пронзительным взглядом, от которого вдруг ворот собственной рубашки показался Шерлоку слишком тесным. Словно чья-то невидимая рука набросила на его шею удавку и затягивает ее все туже. Одновременно с этим ему отчего-то показалось, что он находится не в своей квартире на Бейкер-стрит, а где-то совсем в другом месте.

– Каждой сказке нужен старый, добрый злодей, – Джеймс растягивает губы в улыбке, обнажая острые и мелкие, как у хорька, зубы, и в его глазах разгорается недобрый огонек.
Шерлок вглядывается в лицо Мориарти, отмечая про себя, что радужки глаз почти полностью закрывает тьма, затягивающая в себя, и внезапно отчетливо ощущает неизвестно откуда взявшийся запах старого дерева и сырости. Вновь эти странные метаморфозы сознания. Но если слуховые и визуальные галлюцинации еще хоть как-то можно объяснить (он в последнее время почти ничего не ест и слишком мало спит), то с тактильными Шерлоку не приходилось сталкиваться. Во всяком случае, до того абсурдного суда. И этого странного визита. 

Джим не спускает с Шерлока взгляд, буравя его потемневшими глазами: 

– Я нужен тебе. Без меня ты – ничто. Потому что мы одинаковые, ты и я. Только ты – скучный. Ты на стороне ангелов, – Мориарти презрительно кривит губы, словно сожалея и собираясь исправить это досадное недоразумение, и комната будто бы растворяется. Голос Джима доносится откуда-то издалека. Холмс продолжает поддерживать диалог, одновременно все больше погружаясь в какое-то измененное состояние. «Сумеречная зона», – услужливо выдыхает в ухо приглушенный голос Мориарти, и Шерлоку начинает казаться, что они с Джимом говорят уже вовсе не о своем соперничестве и не о том, как Джиму удалось добиться оправдательного приговора. 

– Ты вроде собирался сердце мне выжечь? – Шерлок старается удержаться в границах реальности, борясь со странным чувством, что затягивает его куда-то в зазеркалье, которое становится до одури настоящим.

– О, да. Это проблема. Последняя проблема. Ты понял ее суть? В чем последняя проблема? А я ведь уже говорил. Вопрос – слушал ли ты? – Джим напевно растягивает фразу, и в его глазах Шерлок читает: «Не сопротивляйся мне. Это бесполезно. Ты еще не понимаешь, но это все равно случится. Это всего лишь игра. Но разве ты знаешь ее правила?»

– Тебе всегда так сложно сказать: «Я не знаю».

– Я не знаю, – быстро отвечает Шерлок на оба вопроса: тот, что задал ему Джим и тот, который он прочел в этих пугающе потусторонних глазах. 

– О, это умно, очень умно, чертовски умно, – кривляется Мориарти. – Кстати об уме, ты уже рассказал своим маленьким друзьям?

– Что именно?

– Почему я совершил столько взломов и ничего не взял?

– Нет.

– Но ты понял?

– Несомненно.

– Тогда скажи.

– Хочешь, чтобы я сказал то, что ты и так знаешь?

– Хочу, чтобы ты доказал, что знаешь это.

– Ты ничего не взял, потому что тебе это не нужно.

– Хорошо-о-о.

– Тебе уже никогда не понадобится что-то брать.

– Очень хорошо. Потому что?..

– Потому что ничто в Банке Англии, Тауэре или Тюрьме Пентонвиля не может сравниться с ценностью ключа, который туда тебя впустил.

– Я могу любую дверь отворить с помощью несколько строк компьютерного кода. Он открыл для меня все банковские счета. Для меня секретности уже не существует. Я знаю ВСЕ секреты.

– Ядерные коды? – Шерлок словно тонет в этих широко распахнутых колодцах, наполненных густой черной смолой. Внезапно от этого взгляда он ощущает холодок по коже и будто видит себя со стороны, обнаженного и прижатого к какой-то деревянной колонне в полутемном подвале, с высоко поднятыми над головой руками.

– Я могу взорвать страны НАТО в алфавитном порядке. В мире закрытых дверей тот, у кого есть ключ – король. И, милый, ты должен был видеть меня в короне, – Джим поводит головой из стороны в сторону и сладко жмурится. 

– И ты объявил об этом на суде, продемонстрировал миру, на что ты способен.

– С твоей помощью. 

Шерлока передергивает, и снова ему чудится, что в нос ударил запах сырости. 
Он хочет отстраниться, но веревки надежно удерживают его на месте, от каждого движения сильнее впиваясь в запястья. Дышать тяжело из-за тугого ремня, которым он привязан в районе талии к этой чертовой колонне. Шерлок пытается повернуть голову и осмотреться, но вокруг лишь размытые контуры, и где-то рядом слышится неясное позвякивание каких-то легких металлических предметов.

– Для чего это все? – Шерлок уже не совсем понимает, в какой из причудливо раздвоившихся и переплетенных реальностей задает этот вопрос. Запястья затекли и начинают причинять довольно ощутимые неудобства. Сидя в кресле, он чуть заметно разминает руки. Стоя у столба, он слышит, как кто-то бряцает тонким металлом и приближается к нему сзади. 

– Я хочу решить проблему. Нашу проблему. Последнюю проблему, – Джим исподлобья обжигает Шерлока взглядом цепких черных глаз, проникая в самое его естество. – Это начнется очень скоро, Шерлок... падение. Падение – это почти как полет, только с более предсказуемым финалом, – непроницаемое выражение лица, четко выверенная мимика, глаза, безумные ровно настолько, чтобы собеседник начал сомневаться в его и своей нормальности, запутывающий и увлекающий за собой строго продуманный диалог...

Джим подходит ближе к связанному и проверяет надежность узлов веревки, оценивающе сверху вниз скользит взглядом по обнаженному телу и удовлетворенно цокает языком. Кожа на спине его невыносимо вожделенного врага светлая, гладкая. Косточки позвонков и лопаток проступают легкими полутенями. Джим прижимается вплотную и скользит жадным взглядом по упрямому профилю. Видит, как часто и нервно бьется пульс в сонной артерии. «Как ты думаешь, что произойдет дальше? Ты знаешь, что я приготовил для тебя?» – снова этот шепот, неслышный, но проникающий под кожу и заставляющий волосы вставать дыбом. 

– Никогда не любил загадки, – Холмс дергается в тщетной попытке освободиться и с омерзением осознает, что у него довольно сильная эрекция. Член Шерлока упирается в столб, к которому он привязан, и это мешает возбужденной плоти подняться до конца, причиняя некоторую боль и усиливая чувство унижения.

– Учись. Потому что я должен тебе падение, – яростный взгляд карих глаз прожигает Шерлока насквозь.
Мориарти уверенным движением делает первый прокол. Шерлок резко втягивает носом воздух, непроизвольно напрягая все мышцы, сильнее затягивая веревку, фиксирующую связанные над головой руки. Влажный лоб упирается в темное, почти черное дерево подвальной колонны. Широкий кожаный ремень плотно прижимает тело к влажному столбу, лишая возможности сопротивляться. Оскалившись, Джим почти ласково дотрагивается кончиком пальца до вздувающегося бугорка, уже готового выпустить острие окровавленного металла. Загнутая толстая игла идет тяжело, туго. Вспарывает с сухим треском на выходе. Джим быстро продевает в прокол вслед за иглой кольцо из медицинской стали, щелкая замком застежки. Любуясь результатом и предвкушая картину, которая должна получиться в итоге, коротким змеиным движением облизывает губы, словно пробуя на вкус еще не раскрасившую губы красным чужую кровь, и приступает к следующему проколу. 

Шерлок вздрагивает всем телом от прикосновений металла, который становится отвратительно теплым от собственной крови и пальцев этого ненормального маньяка с глазами голодного паука и мозгом острым, как вонзающаяся в кожу игла. Наконец, спустя какое-то время, показавшееся Шерлоку вечностью, приготовления завершены. «Можно приступать к главному блюду, – приторно тянет голос Джима над ухом. – И, милый, ты должен был видеть меня в короне!.. Королю нужна королева. А какая королева без подобающего платья на элегантном корсете? Корсете из собственной кожи. У меня для тебя подарок, Шерлок». 

Перекрестья лягут ровно, сложатся в безупречный паутинный узор. Джим берет туго свитую шелковую бечевку и начинает продевать ее в стальные колечки, украшающие собой израненную и покрасневшую спину Шерлока. Мориарти шнурует своего рейхенбахского героя. И, даже не видя лица Шерлока, прекрасно знает, что тот уже искусал себе все губы от унизительного удовольствия, доставляемого этим подчиняющим превращением из пикового туза в даму червей.

Бечевка продета во все колечки, и теперь достаточно ее лишь немного потянуть, чтобы рисунок стал идеальным. Шерлок зло и сдавленно шипит, но Джима это только сильнее заводит. Он поддевает пальцем нижнее перекрестье и медленно, наслаждаясь проступающими кровавыми каплями, запоминая, как натягивается кожа, делает почти незаметное движение. Важно правильно рассчитать усилие, иначе крови будет слишком много, и она испортит узор, образованный черной шелковой шнуровкой с красными каплями возле проколов.

Изящным узлом завязывая бечевку и придвигаясь вплотную, Джим прикасается губами к окровавленной коже. Затем кладет руку Шерлоку на горло и чуть сжимает ее. «Почувствовав запах крови, пауки теряют самоконтроль», - мурлычет он в ухо подрагивающей жертвы. «Хочешь проверить, так ли это?» – Джим сводит пальцы на шее сильнее, а второй рукой тянет за узел бечевки. Шерлок хрипит от боли и с ужасом понимает: он возбужден этой пыткой настолько, что готов кончить от одного только удушающего сдавливания и вжимающегося в его бедра напряженного члена заклятого врага. 

Не в силах удержаться, Джеймс проводит раскрытой ладонью по получившемуся «корсету», перебирая перекрестья, ощущая каждую неровность и пачкая пальцы в чужой крови. Мысль о том, что эта субстанция питает мозг его гениального противника, будоражит сознание. Быстро убрав руку с горла Шерлока, Мориарти расстегивает молнию и дает брюкам упасть. Проведя окровавленной ладонью по своему возбужденному члену, приставляет его головку к ягодицам Шерлока. Запустив пальцы ему в волосы и оттягивая голову назад, скользит по его щеке языком и выдыхает, опаляя своим дыханием: «Я...» – головка члена толкается внутрь и мучительно растягивает неподготовленные мышцы, – «тебе...» – Шерлок задыхается от боли и унижения, теряя контроль и содрогаясь всем телом от подступающего оргазма, – «должен...» – член Джима входит в него, изливаясь и пульсируя после нескольких резких толчков и заставляя Шерлока кончить, заходясь в немом крике. 


Джеймс, не мигая, смотрит на Шерлока, втекая в него расплавленной смолой яростных и решительных глаз, и медленно уходит. Словно очнувшись ото сна, Шерлок берет в руки яблоко, оставленное на подлокотнике кресла, и вздрагивает. 

«Я тебе должен».

@темы: Rating: NC-17, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Pairing: Jim/Sherlock, Category: Slash, Category: PWP, Serial: Sherlock - Season 2, Fanfiction, Творчество

---

фанфик: Похищение сабинянок

[Crazycoyote]

Название: Похищение сабинянок
Автор: Crazycoyote
Бета: Alves
Иллюстрация: RatBatBlue
Категория: слэш
Жанр: юмор, кейс, экшн, флафф, романс
Пейринг : Джим/Шерлок
Рейтинг: R (за трупы)
Размер: 9000 слов
Дисклеймер: Я не я и лошадь не моя
Размещение: со ссылкой на сюда или дневник автора - и скажите, куда уносите
Предупреждения: Текст может случайно оскорбить национальные чувства сербов, хорватов, боснийцев и косоваров.
Саммари: В рамках борьбы с депрессией Джим Мориарти решает отправиться в отпуск.
Критика: желательна
Комментарии автора: Фик написан для команды WTF Sherlock BBC 2013. AU по отношению ко второму сезону.

Возможны легкие спойлеры...

Скульптура Джамболоньи выглядит вот так.
А картина Пуссена — вот так.
Автор благодарит Эмира Кустурицу и Гая Ричи за факт их существования.

Прочитать

Мистер Капоне говорил, что пистолетом и добрым словом можно добиться большего, чем одним только добрым словом. Если бы я мог, я бы спросил у мистера Капоне, чего, по его мнению, можно добиться одним только пистолетом. Когда совсем не осталось добрых слов. Но я не могу: мистер Капоне умер и его сожрали черви. Иногда мне кажется, что это повод для зависти — не только к самому известному в мире продавцу мебели, ко всем, кому посчастливилось больше не топтать эту бренную планетку. Это называется «суицидальные мысли», так? С этим положено идти к психиатру, который напичкает тебя вкусными таблетками, чтобы сделать тебя тупым и спокойным. Безопасным для самого себя. Безопасным для окружающих. Боже, как тоскливо…
Еще с этим можно пойти к исповеднику. У них там, в католической церкви, все организовано очень формально. Каким бы хреновым католиком я не был последние двадцать лет, я могу в любой момент завалиться в исповедальню и в подробностях изложить святому отцу суть своих проблем. Правда, после этого его придется убить. На всякий случай. Тайна исповеди, как по мне, не достаточно надежная гарантия. Не то чтобы у меня было какое-то предубеждение против убийств священников… Но оставлять после себя убитого исповедника при каждом приступе депрессии — это не слишком чистоплотно. А я ценю аккуратность.
Одним словом, в случае возникновения экстренной ситуации, как обычно, приходится справляться своими силами. На этот раз я, скорее от безысходности, чем по каким-то иным причинам, выбрал отпуск. В конце концов, может у меня хоть раз в жизни быть простой, человеческий, невыносимо скучный и омерзительный отпуск? На то, что он мне на самом деле понравится, надеяться не приходилось. Но это был какой-никакой способ занять себя. В том состоянии, в котором не хочется заниматься вообще ничем.
К организации своего предполагаемого досуга я подошел со всей тщательностью. Проще говоря, позвал одного из своих парней и попросил его накарябать на бумажках названия всех стран мира. Он, определенно, получил новый опыт: многие из них ему довелось увидеть впервые в жизни. Так вот, он накарябал эти названия на бумажках, а я вытянул одну. Случайности — это прекрасно, случайности управляют всем. Если бы это оказался какой-нибудь Свазиленд, я, пожалуй, все же откопал бы череп мистера Капоне и задал ему парочку вопросов о несправедливости мироздания. Но на бумажке отвратительным почерком Уилла было написано «Венгрия». Так что я просто заказал себе билет на самолет до Будапешта.
Следующим этапом организации моей отвратительной поездки было составление плана мероприятий. К нему я тоже отнесся максимально серьезно: нашел в журнальчике из тех, которые читают не в меру располневшие домохозяйки хорошо за тридцать, статью под заманчивым названием «Как провести поистине незабываемый отпуск» и выписал оттуда все поистине незабываемые советы с твердым намерением последовательно воплотить их в жизнь, один за другим.
Теперь оставалось только упаковать чемодан.


Ласло Галаш, без сомнения, был самым романтичным преступником в Венгрии. В то время как криминальная карьера большинства его знакомых началась с мелких уличных краж, путеводная звезда Ласло зажглась после прочтения им в сравнительно нежном возрасте романа Марио Пьюзо. Всю свою сознательную жизнь он мечтал походить на дона Корлеоне. Это была его сверхидея. Впрочем, подчиненные и соратники Ласло за глаза предпочитали именовать ее «придурью», поскольку италофилия Галаша достигала поистине вселенских масштабов и не знала компромиссов. В доме Ласло итальянским было решительно все. «Не удивлюсь, если бумага у него в сортире тоже итальянская», — однажды заметил Габор, правая рука Ласло, ни в коей мере не разделявший увлечение босса, но прагматично полагавший, что, пока дела идут хорошо, тот может выпендриваться, как его душе угодно. Кому девки и кокаин — а кому макароны с помидорами.
Ресторанов итальянской кухни, кстати, во владении Галаша находилось целых пять. Что уж говорить о том, что все до одного участники отнюдь не маленькой банды, вплоть до шестерок, были обряжены в итальянские костюмы. И отправлены на языковые курсы. Когда Ласло бывал особенно в ударе, он требовал общаться с ним исключительно на итальянском. Так что на курсах все занимались крайне старательно, поскольку невыполнение требований босса было чревато… гм… неприятными санкциями.
Еще одним побочным эффектом очень даже явной страсти Ласло Галаша было коллекционирование предметов итальянского искусства. Причем приобретать оные предметы законными способами он считал ниже своего достоинства. Таким образом, к сорока двум годам у лидера венгерской организованной преступности скопилась, по всей вероятности, самая большая в мире коллекция ворованных картин и скульптур итальянских мастеров. Но останавливаться на достигнутом он совершенно не намеревался.
— Настало время, — торжественным тоном сообщил Ласло, оглядев собравшихся у него в кабинете пронзительным взглядом и выдержав драматическую паузу, — совершить самое прекрасное преступление из тех, что случались на венгерской земле за долгие годы.
В достаточной мере насладившись недоумением на лицах подчиненных, Ласло Галаш интригующе улыбнулся и положил на стол каталог Будапештского музея изобразительных искусств.


«Не позволяйте никому испортить ваш отдых!» — настоятельно советовала пресловутая статейка. Автор рекомендовал отправляться в путешествие исключительно с приятными людьми, так что я не взял с собой никого. Будь моя воля, я бы оставил дома и Джима Мориарти: иногда этот тип ужасно меня бесил, а сейчас — особенно. Но, увы, это было физически невозможно. Также автор советовал ни в коем случае не отвечать на звонки с работы. С этим дело обстояло еще проще: если пообещать четвертовать любого, кто побеспокоит тебя по рабочим вопросам в течение ближайших дней десяти, имея в виду не яркую метафору, а самый что ни на есть прямой смысл, звонков удастся избежать с почти стопроцентной вероятностью.
Дальше статейка намекала, что обязательно найдется пара-тройка дебилов, которые прямо-таки созданы для того, чтобы сделать вашу жизнь невыносимой. Соседи с детьми или маленькой собачкой. Туповатый персонал в отеле. Сербские торговцы оружием. Про сербов в статье, конечно, ничего сказано не было, но в моем случае это были именно они.
Впервые мы столкнулись где-то между «окунитесь в ночную жизнь города» и «посетите популярные достопримечательности», за завтраком. Погружение в будапештскую ночную жизнь прошло еще более мерзко, чем я ожидал. Голова раскалывалась, и мне всерьез казалось, что вся публика того ночного клуба вчера танцевала прямо на мне. Я рассчитывал, что такими темпами степень моего отвращения быстро достигнет поистине критических величин — и это позволит мне вернуться в Лондон если не с энтузиазмом, то с явным облегчением. А это уже немало.
Именно в этот неоднозначный момент рядом со мной нарисовался Радован. У него было простое искреннее лицо закоренелого уголовника, а одет он был в футболку с портретом Слободана Милошевича и надписью «Востани, Србиjе!», что не оставляло практически никаких сомнений в его национальной принадлежности. Я совершенно точно видел этого парня раньше. Очевидно, мельком, иначе сразу вспомнил бы, как именно и при каких обстоятельствах мы познакомились.
— Доброе утро, мистер… — дружелюбно осклабившись, произнес серб с чудовищным славянским акцентом. Черт, интересно, как я ему представлялся при прошлой встрече? И представлялся ли вообще? Было бы некстати назвать другую фамилию. — Мистер…
Ах, ну да, конечно! Я ему не представлялся никак. Это было маленькое развлечение, которое я позволил себе от скуки. Эпизодическая роль, третий легионер в пятом ряду. Если не знать, ни за что не догадаешься, что именно этот парень на самом деле — режиссер всего происходящего спектакля. Старина Хичкок очень любил так делать. Только его все прекрасно знали в лицо, а меня — никто. Но это было даже веселее.
— Зукко, — ляпнул я первую пришедшую в голову фамилию и, кажется, поморщился. Надо же было вспомнить именно о ней! Вместе с айтишником Джимом и совсем не подходящими для «поистине незабываемого отпуска» мыслями.
— Ээээ… — промямлил серб, явно не зная, как начать.
— Ближе к делу, если можно, — боже, как я чудовищно зануден! Аж самому противно. Кажется, «поистине незабываемый отпуск» пока что оказывает на меня действие, совершенно обратное предполагаемому.
— Вы все еще работаете на мистера Мориарти? — таинственно прошептал серб, склонившись надо мной и заговорщически зыркнул в мою сторону. Я снова скривился.
— Я в отпуске, мистер…
— Радован. Можете звать меня просто «Радован», мистер Зукко. Я понимаю, но… У нас тут дело. Срочное дело. Может, вы могли бы?..
— Нет.
— Наша благодарность не будет знать…
— Радован, — сказал я, вставая из-за стола, — несмотря на то, что мое большое доброе сердце разделяет всю боль сербского народа… Я. В отпуске. Поэтому разговор окончен.
Порадовавшись тому, что Радован не потащился следом за мной — знал бы я, насколько эта радость была преждевременной! — я вышел из ресторана и направился к музею изобразительных искусств. Выполнять план по «посещению популярных достопримечательностей».


«Венгерские ведомости», 26 апреля.
ПОХИЩЕНИЕ «ПОХИЩЕНИЯ».
Дерзкое ограбление музея изобразительных искусств.
Сегодня ночью неизвестные проникли в здание Будапештского музея изобразительных искусств. В результате была украдена бронзовая статуэтка «Похищение сабинянок» работы известного итальянского скульптора Джованни да Болонья. Полиция начала расследование по данному делу. Представители музея пока воздерживаются от комментариев по поводу случившегося.


Ах, какая ирония! Только вчера я рассматривал эту изящную вещицу в экспозиции музея — а теперь она украдена. И я, что характерно, не имею к ограблению совершенно никакого отношения. Возможно, я притягиваю противозаконные действия самим фактом своего появления где бы то ни было? Это было бы… забавно. И, возможно, даже полезно. Но вряд ли, вряд ли. Всего лишь интересное стечение обстоятельств.
Пробегая глазами заметку в «Budapest Times», я не мог не отдать должное этому музейному вору. Как минимум, он не был полным кретином. Система безопасности музея была хороша, я оценил во время вчерашнего визита. Нет, нет, это никак нельзя было назвать «работой», я совершенно не собирался грабить венгерские музеи. Просто на такие вещи обращаешь внимание… по привычке.
С высочайшей вероятностью, вещь была украдена для вполне конкретного частного коллекционера, не слишком щепетильного относительно способов приобретения ценностей. Интересно, почему ему понадобился именно Джамболонья? И именно эта статуэтка. Впрочем, это было совершенно не мое дело. Мне предстояло «побаловать себя приятным шопингом». Честно говоря, я уже почти втянулся в этот идиотский способ проведения досуга. Тем неприятнее было, отложив газету, увидеть прямо перед собой дружелюбное лицо Радована.
— Я просто изложу вам суть дела, мистер Зукко, — замахав руками, сообщил он без предисловий.
— Просто проваливайте к черту.
— Это не отнимет много времени! Вы всего лишь передадите мистеру Мориарти нашу просьбу — и, возможно, она его заинтересует…
— Не заинтересует, — уж я-то знаю, Радован, что может заинтересовать мистера Мориарти. Его очень заинтересовало бы твое быстрое и молчаливое исчезновение. А потом — «приятный шопинг».
— Поверьте, мистер Зукко, я никогда не стал бы беспокоить вас без крайней необходимости. Но эти венгры!
— Радован, я совершенно, абсолютно, стопроцентно не хочу знать ничего ни о каких венграх.
— Они очень подозрительные ребята, мистер Зукко. Я им не доверяю.
— Несмотря на постоянно терзающее меня чувство вины за ввод британского миротворческого контингента на территорию Югославии.
— А у нас намечается крупная сделка…
— Рад за вас. Ничем не могу помочь. Счастливо оставаться.
Я хлопнул его по плечу и поспешно удалился. На этот раз сомнений в том, что мне придется встретиться с ним еще неоднократно, у меня совершенно не оставалось.


— Вы же понимаете, мистер Холмс, что это исключительное дело! — директор музея изобразительных искусств сидел напротив Шерлока, сцепив руки в замок. Он явно нервничал, из-за чего, со своей округлой фигурой и невысоким ростом, походил на хлопотливого гнома.
— Не вижу в нем ничего исключительного, мистер Баан, — заметил Шерлок, вальяжно откинувшись на стуле.
— Для нас.
— Для вас — возможно. Для меня это просто очередное расследование. А если вы собираетесь на меня давить, скорее всего, несостоявшееся расследование.
Мистер Баан суетливо всплеснул руками.
— И в мыслях не было! Но мы очень рассчитываем на вас, мистер Холмс. Я весьма наслышан о ваших способностях. И это вселяет в меня надежду, что преступник будет наказан, а украденное возвращено музею.
— Моя популярность летит впереди меня, — ехидно ухмыльнулся детектив, но, кажется, остался вполне доволен таким ответом. — Что ж, мистер Баан… Я бы хотел приступить прямо сейчас. Где именно находилась украденная статуэтка?


«Заведите легкий, ни к чему не обязывающий роман», — настоятельно рекомендовала статья. Этот пункт с самого начала вызывал у меня нехорошее чувство. Так что я оттягивал его выполнение, сколько мог. И вот теперь он смотрел на меня и взывал ко мне, как адские твари из бездны взывают ко грешникам. В общем-то, еще было не поздно отменить это дурацкое развлечение к чертовой матери. Я его начал — я могу его в любой момент закончить. Я всегда так делаю. К черту романы! У меня еще оставался поход в термальные купальни. Это было тоже не ахти как весело, но все лучше, чем бездарная интрижка с каким-нибудь венгром. Или венгеркой. Или, что уж совсем ни в какие ворота, с кем-нибудь из туристов.
Приняв окончательное решение вместо нелепого флирта отправиться в Гелерт, я поднял взгляд от коммуникатора — и увидел прямо перед собой Шерлока Холмса. Это был в высшей степени коварный удар со стороны реальности. Я буквально почувствовал, как «поистине незабываемый отпуск», раздавленный подошвой его начищенного ботинка, превращается в горстку праха. А потом ее разносит теплый весенний будапештский ветер. И «поистине незабываемый отпуск» исчезает. Бесследно. Навсегда.
«Легкий», «ни к чему не обязывающий», «роман» — что из этого ни возьми, оно категорически не сочеталось с Шерлоком. Особенно с учетом того, как мы расстались в последний раз. И в первый, если не считать того визита в Бартсе. Он вполне мог быть до сих пор обижен на меня. Хотя, честно говоря, я не то чтобы всерьез собирался взрывать этого его доктора. Или, тем более, самого Шерлока. Или, дважды тем более, себя. Но какой интерес играть в игру, не повышая ставки? Мне казалось, он должен был это понять…
Так вот, «легкий, ни к чему не обязывающий роман» из рук вон плохо сочетался с Шерлоком Холмсом. Но что-то внутри меня с упорством, достойным лучшего применения, пыталось их просочетать. И это было серьезной проблемой. Очень серьезной. Наиболее разумным поступком в сложившейся ситуации было бы выкинуть Шерлока из головы и немедленно ретироваться принимать термальную ванну. Именно поэтому я встал и решительно направился к нему.


Дело о похищении скульптуры из Будапештского музея обещало быть не слишком сложным. Все ключевые детали случившегося уже были вполне ясны Шерлоку. По всей вероятности, статуэтка все еще находилась в Будапеште, ожидая передачи заказчику — в наличии оного Шерлок ни минуты не сомневался. Возможно, и сам заказчик находился в Будапеште. Перехватить ее в момент передачи было бы идеально. Накрыть одновременно исполнителя и заказчика. Впрочем, его бы устроил и любой другой вариант. В том, что он сможет вычислить заказчика и не потерять след исполнителей, он был совершенно уверен.
— Шееерлооок, — неожиданно раздался у него над ухом очень знакомый голос. Можно сказать, незабываемый. — Какая неожиданная встреча!
Он резко обернулся и уставился на Джима Мориарти, сияющего, как начищенная серебряная вилка. Кажется, тот был рад его видеть. У самого Шерлока эта встреча, пожалуй, вызывала куда более неоднозначные реакции.
— Что ты здесь делаешь?
— Как раз хотел спросить у тебя о том же самом.
Шерлок скривился, подбираясь, как собака, почувствовавшая опасность.
— Не думаю, что хочу посвящать тебя в подробности своих дел.
— Аналогично. Видишь, как много у нас общего? Даже в таких мелочах, — на это Шерлок мог только презрительно фыркнуть. — Но, кажется, ты не очень-то рад меня видеть?
Брови Шерлока на секунду взлетели вверх, а лицо стало еще более невозмутимым, чем обычно.
— Да ладно тебе, не будь таким злопамятным! Вот если бы я тебя на самом деле убил — был бы повод обижаться. А так…
— Что тебе нужно?
— Мне? Ничего. Совершенно ничего. Просто хотелось поболтать со старым добрым знакомым.
В это Шерлок, конечно, совершенно не поверил. Джим явно что-то скрывал. Может ли он иметь отношение к ограблению музея искусств? Пожалуй, сработано было грубовато. Но если Мориарти и правда имеет к этому отношение, стоит искать в случившемся двойное или даже тройное дно. И определенно стоит разузнать побольше.
— Я бы предложил тебе поужинать со мной, Шерлок. В знак примирения и прощения былых обид. Но…
— Но?..
— Но ты наверняка откажешься.
У Мориарти явно был какой-то план. И это, конечно, было очень опасно, но упустить такой шанс Шерлок не мог.
— Где и когда?
Джим пару раз медленно моргнул и пристально уставился на Шерлока. Воцарилось неловкое молчание. Джим задумчиво покачнулся с пятки на носок, моргнул еще раз и произнес:
— «Карпатия», в девять.
Шерлок кивнул, развернулся на сто восемьдесят градусов и удалился, излучая спиной сдержанность и чувство собственного достоинства.


Если бы кто-то спросил меня, зачем я это сделал, я бы не нашелся, что ответить. По счастью, спросить было некому. А сам я от наиболее сложного вопроса к самому себе предусмотрительно воздержался, перейдя ко второму по сложности: «Ну и что ты намерен делать дальше?» Пойти вечером в «Карпатию», кормить Шерлока ужином под звуки венгерской народной музыки, наблюдать его кислую мину и попытки вытянуть из меня какую-нибудь информацию… Не весело. Это было совсем не весело. Совершенно не забавно. И это было совершенно не то, чего мне на самом деле хотелось. От жизни в целом и от Шерлока Холмса в частности.
«Заведите легкий, ни к чему не обязывающий роман». Будь ты проклята, чертова статейка! В отличие от «ни к чему не обязывающих» интрижек с венграми, отменить ужин с Шерлоком в пользу термальных купален я совершенно точно не мог. Но что делать дальше? Мысли роились в голове, как мухи. Возможно, будет достаточно кинуть ему пару прозрачных намеков… На что? Что он расследует здесь? Он явно приехал в Будапешт не ради «поистине незабываемого отпуска». Похищение этой итальянской статуэтки из музея? Очевидный вариант. Но не факт, что верный.
Я задумался о том, чтобы попросить своих ребят пробить информацию о текущем расследовании мистера Холмса. А затем — о том, чтобы самому начать разбираться с этим делом и создать видимость того, что я к нему действительно причастен. Я поймал себя на том, что это очень сильно походит на работу. И совсем не походит на «поистине незабываемый отпуск». И все это — из-за какого-то минутного разговора на улице!
Мне срочно нужно было выпить и обдумать сложившуюся плачевную ситуацию. Недолго думая, я завернул в первый попавшийся бар, тем более что совсем уж отталкивающего впечатления он не производил. Название у него почему-то было итальянское, но я не придал этому значения. Усевшись за стойку и некоторое время поизучав меню — довольно рассеянно, потому что мои мысли занимала совсем не коктейльная карта — я все же сделал выбор.
— «Голубые Гавайи», большую порцию, без лимонного сока и побольше льда.
Бармен заулыбался мне, как родному. Я улыбнулся в ответ. Хотя было совершенно непонятно, что вызвало такую его реакцию. Возможно, это было просто истинно венгерское гостеприимство. Возможно, он был тайным фанатом «Голубых Гавайев» без лимонного сока и признал во мне своего. А возможно, мой дорогой костюм вызвал в нем ощущение, что я — перспективный клиент. Если последнее, то он, увы, ошибся. Кроме коктейля я не был намерен заказывать ничего.
Сделав несколько больших глотков, я отвернулся от стойки, чтобы предаться своим мыслям, и обнаружил, что прямо передо мной за столиком сидит Радован и смотрит на меня грустным взглядом бездомного щенка. Я не без удовольствия представил, как смотрелась бы голова Радована отдельно от тела с крупной надписью «ХОРВАТИЯ», тщательно вырезанной прямо на лбу. Но упорный серб, очевидно, прочитал в моей улыбке совсем не то, что она означала, и решительно направился ко мне.
— У нас есть деньги, мистер Зукко! — начал он без прелюдий.
— У меня тоже, — фыркнул я, отпивая из стакана небесно-голубую жидкость.
— Деньги лишними не бывают! — наставительно сообщил Радован. Зато лишними бывают люди. Назойливыми, неуместными, путающимися под ногами. Прямо-таки напрашивающимися на то, чтобы их убили прямо сейчас с особой жестокостью. — Это совсем несложное дело, мистер Зукко, всего лишь поставка оружия…
— Радован, как бы глубоко я ни осознавал нужду мирных сербских крестьян в новеньких автоматах Калашникова, я все же настоятельно рекомендую тебе прямо сейчас катиться к черту. Иначе я не отвечаю за последствия, Радован.
Я не стал даже допивать коктейль. Встал и вышел. Настроение было окончательно испорчено. И я уже всерьез был готов просто не явиться на этот треклятый ужин. «Поистине незабываемый отпуск», что и говорить.


Малыш Иштван выскочил на улицу в одной рубашке: тепло, да и поручение, хоть и важное, несложное и недолгое. «Приехал человек от босса, — сказал ему Томаш, — возьми-ка вот этот сверток и отнеси ему в машину». Сверток был небольшой, но довольно тяжелый. Малыш Иштван огляделся — и только тут понял, что совершенно не знает, какая машина ему нужна.
— Петер! Пееетеер! — окликнул он курящего у дверей бара охранника. — Которая тут машина того парня, что недавно в бар зашел?
— А, этого полоумного?
— Почему полоумного? — удивился Малыш Иштван.
— Да он затормозил так, что искры из-под колес полетели, выскочил из тачки — и пулей в бар. Даже дверь забыл закрыть, придурок...
Забыл, значит? Ну, что ж, пусть Петер думает, что угодно. А Малыш Иштван знает, что это такой специальный план. Вон она, машина с приоткрытой дверцей. Надо аккуратно и незаметно положить туда сверток и уйти как ни в чем не бывало.
Иштван невозмутимо прошел к машине, кинул сверток на пассажирское сидение и так же невозмутимо вернулся обратно в бар. С чувством выполненного долга перед Томашем и боссом.


В очередной раз отделавшись от Радована (при следующей встрече я его точно убью, у меня уже есть восемь отличных планов того, как это можно осуществить в одиночку и незаметно), я, после некоторых размышлений, зашел в следующий по пути бар. Чтобы все-таки выпить коктейль в спокойной обстановке. Увы, хоть долбанного серба там и не было, в его отсутствие квоты по кретинизму с успехом покрывал местный бармен. Пришлось снова, не допив, искать другое место. В третьем баре было чересчур многолюдно и отвратительно душно. К четвертому я уже вошел во вкус этого марафона, но там мне неожиданно понравилось. Поэтому, допив первый коктейль, я заказал второй. Хотя, вполне возможно, в этом был виноват тот факт, что, благодаря перемещениям от бара к бару, во мне и так уже было в общей сложности два коктейля.
Когда на середине второго стакана мне позвонил Радован, я даже не удивился тому, что он знает мой телефон. Если бы я умер и попал в ад, Радован наверняка нашел бы способ призвать дух Вергилия и заставил его сопроводить себя на нужный круг преисподней. Я сделал несколько глубоких вдохов, я представил себе пасторальный пейзаж с зелеными лужайками и пасущимися на них беленькими овечками. Я представил реку с прозрачной водой, медленно текущей по каменистому руслу. Я представил труп Радована с размозженной головой и несколькими пулевыми отверстиями в груди, проплывающий по реке мимо меня. Представил буроватые завитки крови, расплывающиеся в водном потоке. Представил хищных рыбок, которые приплывут на запах и будут своими маленькими зубастыми ртами осторожно выедать мозг из расколовшейся черепной коробки. А потом постепенно обглодают Радована целиком.
Проделав это, я почувствовал себя значительно спокойнее и счастливее. Так что, когда я ответил Радовану, мой голос прямо-таки лучился радостью. «Радован, — ласково проговорил я в телефон, — если ты не перестанешь меня преследовать, я узнаю точные географические координаты места, в котором ты родился, и устрою всем твоим соседям и родне персональный римейк марта девяносто девятого. Я найду пару бомбардировщиков для такого случая, мой дорогой Радован, поверь мне».
Не дожидаясь ответа, я нажал «отбой» и, небрежно бросив телефон на стойку, отсалютовал бармену стаканом.
— За суверенное Косово, приятель! Повтори-ка мне то же самое еще раз. И, кстати, как тебя зовут?


— Откуда я мог знать, Габор?! Ну откуда?!
— Томаш… У него был долбанный иностранный акцент. Тебе это ни о чем не сказало?
— Дык, почем мне известно, может, босс таки начал набирать на работу настоящих итальяшек…
— Английский акцент.
— Ладно, ладно, я виноват, хорошо. Но за каким дьяволом было придумывать всю эту мутоту с паролями, можешь ты мне объяснить?
Габор тяжело вздохнул и задумчиво покрутил в руках пистолет. Ответа у него не было. Возможно, он существовал где-то в глубинах напрочь перекошенного мозга Ласло. Или не существовал. По-хорошему говоря, Томаша стоило наказать. За компанию с Иштваном и Петером. Если бы речь шла о серьезном деле, а не об очередной придури босса. Ну, а коли речь о его придури, и дебильный пароль про «Голубые Гавайи» без лимонного сока был его идеей — пусть сам наказывает, если хочет. Габор и так уже нашел этого англичашку и посадил ему на хвост аж трех парней. Толковых парней. Которые могли бы сейчас заниматься важными делами, а не поисками сраной статуэтки с голой бабой.
— Томаш, налей-ка мне виски. И побольше льда, чтоб его черти задрали вместе с Ласло.


— Имре… — обратился я к бармену, разглядывая его лицо сквозь жидкость в бокале. Он был восхитительно синего цвета. Ему бы еще уши подлиннее — и был бы точь-в-точь героем фильма Кэмерона. Сокрытый где-то очень глубоко внутри меня здравый смысл подсказывал, что продолжать пить не стоит. Но кривая моего настроения так уверенно ползла вверх с каждой новой порцией, что остановиться было совершенно невозможно. Глубинный здравый смысл намекал, что если добавить еще немного, эта кривая резко и безнадежно рухнет обратно вниз, в распростертые объятья депрессии. Но веселый шум в голове более чем успешно заглушал его тихий и слабый голос.
Имре посмотрел на меня с профессиональным радушием и улыбнулся.
— Знаешь ли ты, Имре, — поинтересовался я, не будучи точно уверенным, на каком именно языке я сейчас это делаю, — что красотки кабаре созданы лишь для развлеченья? Им непонятны любви мученья! Они умею любить лишь на мгновенье, дааа… Тебя зовут Имре, ты обязан это знать! — на мой взгляд, шутка вышла очень удачной, так что я от души посмеялся над ней, несмотря на то, что бармен не выразил относительно нее никакого энтузиазма. Впрочем, его молчаливость и невозмутимость мне даже нравились. Он был практически идеальным собеседником. Я терпеть не могу, когда слишком много болтает кто-либо, кроме меня самого.
Вернувшись мыслями к красоткам кабаре, я неожиданно осознал, что они вызывают у меня острое чувство зависти. Потому что им непонятны любви мученья. И они умеют любить лишь на мгновенье. Это был очень плохой симптом. Присовокупив его ко всем прочим, тяжесть ситуации, вне сомнений, следовало оценить на десять баллов из десяти возможных. Учитывая, что до этого у меня ни разу в жизни не выходило больше семи, впору было по-настоящему испугаться. Или выпить еще «Голубых Гавайев».
Очередная, черт знает какая по счету, порция коктейля притупила зависть к красоткам кабаре. Зато очень обострила желание с кем-нибудь поделиться собственными проблемами и жизненными трудностями. А имея под рукой такого великолепного собеседника, как Имре, я никак не мог сдержаться.
— Вообще-то, я очень успешный и востребованный профессионал в своей области, — начал я издалека. — Да что там, я действительно лучший. Уникальный специалист. Других таких нет.
Бармен вежливо кивнул и принялся переставлять бутылки за стойкой, чем вызвал у меня очередной приступ умиления. Идеальный собеседник, действительно идеальный!
— Так вот, Имре. Есть один человек… У нас с ним вроде как конфликт профессиональных интересов. Казалось бы, ничего сложного. У меня есть бизнес, у него… хм… конкурирующий бизнес. Два джентльмена всегда могут найти устраивающий их обоих способ выяснить отношения, — я улыбнулся Имре и отпил глоток из бокала. Он почему-то посмотрел на меня с беспокойством. Подозреваю, дело было в том, что у них возникли проблемы с барной стойкой: она сделалась довольно шаткой. Сначала мне никак не удавалось поставить на нее коктейль, а потом она и вовсе попыталась выскользнуть из-под моего локтя, которым я пытался на нее опереться. — У вас что-то с барной стойкой, — сказал я ему.
— Все нормально, — приободряющее сообщил мне Имре и, довольно беспардонно ухватив меня за плечи, покрепче усадил на стул. Я хотел было возмутиться, но, заметив, что проблема со стойкой исчезла, оценил его профессионализм. Он все же был действительно отличным парнем.
— Да, так вот, ты понимаешь, у меня возникла неожиданная проблема. Личное обременение, если можно так сказать. Это… этот… в общем, данный вопрос перестал быть чисто деловым и перетек в личную плоскость.
Имре посмотрел на меня с искренним сочувствием.
— Так, а тот человек — чего? — с живым интересом осведомился он. Я грустно хихикнул и уставился на «Голубые Гавайи».
— Подозреваю, — шепотом проговорил я, склонившись к бармену через стойку, — его не интересует ничего, кроме работы.
— Баба? — понимающе кивнул Имре. Я отрицательно покачал головой. Он погрустнел.
— Это хуже. С бабами проще: валить да трахать, что бы они там ни говорили. А если мужик трудоголик — это всерьез и надолго.
Я мрачно отпил еще один глоток.
— Пригласи его куда-нибудь, — посоветовал Имре.
— Не работает, — решительно отверг я его совет. — Он все равно думает, что это исключительно деловое общение.
— Ну так… объяснись.
— С кем? С ним?!
— А что такого?
— Неееет, — бокал был безнадежно пуст. Я повертел его в руках и со вздохом вручил своему собеседнику.
— Почему нет?
— У нас эти… неразрешимые как-бишь-их-там… проти-во-речи-я. Он не поймет. Решит, что я опять под него копаю или что-то в этом роде.
Имре широко улыбнулся мне своей венгерской улыбкой.
— Так если решит — ничего не поменяется, так ведь?
Я задумался. На целую минуту или даже полторы. По всему выходило, что он прав.
— Логично, — наконец признал я вслух.
— Ну вот! А если не решит — так и вовсе отлично. Никаких минусов, сплошные плюсы!
— Что, вот так прям пойти и признаться?
— Да. Давай. Я в тебя верю!
— Спасибо. Ты отличный парень, Имре, — я попытался подняться с места, от чего стойка опять сделалась шаткой. И стул тоже.
— Погоди-ка, вызову тебе такси, — заботливо предложил Имре.
— Да. Такси. Поехать — и во всееем при-зна-ться. Прямо сейчас!
— Может, до утра отложишь?
— Нееет, нет-нет. Надо сейчас, — с ожесточенной убежденностью уверил я своего случайного приятеля. — Только выясню, где он живет…


К важной встрече с Мориарти Шерлок готовился старательно: минут за двадцать до назначенного времени встал с кресла, в котором просидел предыдущие два часа, и достал из шкафа пиджак. Он уже собирался взять пальто и выйти из номера, когда услышал стук в дверь. Довольно тихий и робкий. Шерлок предполагал увидеть за дверью кого-нибудь из гостиничного персонала. Не в меру тактичного и стеснительного. Однако перед ним, совершенно неожиданно, предстал Джеймс Мориарти собственной персоной.
Джим стоял, опершись рукой о дверной косяк, и загадочно улыбался. Шерлок недоуменно приподнял бровь.
— Прииивееет, — протянул Джим и, поморщившись, тряхнул головой. Шерлока обдало запахом рома, кокосов и апельсинов. «Пина Колада» или «Голубые Гавайи». Судя по маленькому синему пятнышку на манжете, все же «Гавайи». А судя по взгляду Мориарти, не меньше пяти порций. Пока Шерлок пытался осознать развернувшуюся перед ним мизансцену, Джим набрал в грудь побольше воздуха и изрек:
— Шерлк! Нам нужн срзно пгврить! — а затем, решительно оторвав руку от косяка, потерял равновесие и упал прямо на стоящего в дверях детектива, в полете успев спасительно обхватить его за талию. Шерлок рефлекторно выставил руки вперед — и поймал Джима за плечи. Тот покосился на его ладонь, довольно хрюкнул, блаженно улыбнулся и, прижавшись к груди Шерлока, потерся щекой о рубашку. Ситуация выглядела довольно неоднозначной. Быстро обдумав текущее положение вещей и приняв решение, Шерлок, стараясь оставаться невозмутимым и продолжая придерживать Джима за плечи, втянул его в номер и потащил в сторону дивана.
Что ж, прекрасно: он собирается положить у себя на диване отсыпаться опасного преступника-психопата в состоянии тяжелого алкогольного опьянения. Детектив представил, что сказал бы по этому поводу Джон Уотсон, и невольно поморщился. Впрочем, Шерлок наверняка смог бы ему логично и убедительно объяснить, что это — лучший вариант в данных обстоятельствах с точки зрения Шерлока. А значит, самый правильный.
На вид Мориарти казался довольно легким, но на деле перемещать по гостиничному номеру полубесчувственное тело было тяжело и неудобно. Джим пребывал в подобии прострации: полузакрыв глаза, он продолжал неестественно благодушно улыбаться и то и дело беспорядочно ощупывал ладонью руку и спину Шерлока, словно пытаясь убедиться, что тот не является его алкогольной галлюцинацией.
Наконец добравшись до дивана, Шерлок попытался сгрузить на него то, что в трезвом состоянии было зловещим криминальным гением. Попытка оказалась удачной процентов на пятьдесят: Джим упал на диван, перед этим успев что есть силы вцепиться Шерлоку в пиджак и неизбежно потянув его за собой. Шерлок попытался удержать равновесие, но не смог, и грохнулся на Джима сверху, едва не придавив его всей тяжестью тела. Приподнявшись на локтях, Шерлок понял, что ситуация стала выглядеть еще более неоднозначной. Что сказал бы по этому поводу Джон, он предпочел не думать вовсе. В этот момент Джим неожиданно открыл глаза, с трудом сфокусировал на Шерлоке нетрезвый взгляд и все так же сильно заплетающимся языком произнес:
— Я думл, мы снчала погврим. Но если ты тк нстившь…
После чего, совсем уж неожиданно, ухватил Шерлока за волосы на затылке и жадно прижался пахнущими ромом и кокосами губами к его губам. Теперь ситуация выглядела вполне однозначной. Даже чрезмерно однозначной. Еще больше однозначности ей придавали физиологические ощущения Шерлока, возникшие практически сразу после того, как Джим нежно укусил его за нижнюю губу и беспардонно забрался второй рукой ему под пиджак. Шерлок всегда был честен перед самим собой и, в отличие от большинства людей, замечал и признавал очевидные факты, какими бы неприятными они не казались. Вот и сейчас он с готовностью признал очевидное: это была эрекция. Довольно сильная, насколько он мог судить. И Шерлок был вынужден с прискорбием констатировать, что совершенно не знает, как ему быть дальше.
Самым разумным решением сейчас было бы немедленно встать с дивана: учитывая состояние Джима, он вряд ли смог бы удержать Шерлока или последовать за ним. Но что-то внутри него робко сопротивлялось претворению этого простого и эффективного плана в жизнь. Так что он по-прежнему в нерешительности нависал над Мориарти, который сомнениями явно не страдал, пытаясь одновременно поцеловать Шерлока в шею и расстегнуть его рубашку. Последнее, учитывая состояние мелкой моторики после такого количества алкоголя, получалось плохо. Но Джим даже и не думал прекращать попытки.
Разрешилась ситуация не менее неожиданно, чем возникла: дверь в номер с грохотом распахнулась, и Шерлок услышал топот трех пар ног. Он в одно мгновение вскочил, обернулся… и поднял руки над головой, увидев направленные на себя дула сразу двух пистолетов. Третье уставилось на лежащего на диване Джима, удивленно хлопающего глазами.


Ничто не отрезвляет так быстро и эффективно, как три уголовника, наставившие на тебя пистолеты. Это я понял еще давно, когда мне было семнадцать, наткнувшись в заштатном ирландском пабе на нескольких довольно агрессивных вооруженных ублюдков. Спустя несколько дней они стали моей первой бандой. Я всегда обладал прекрасным даром убеждения. И сейчас мне, кажется, снова пора было его применить. Только для начала хорошо бы выяснить, что нужно этим внезапным визитерам.
Я медленно и осторожно поднял руки над головой и так же медленно и осторожно сел. Чувствовал я себя, честно говоря, преотвратно. Голова кружилась и начинала болеть. Зато я действительно практически протрезвел. Отчасти я был даже благодарен этим милым вооруженным джентльменам, вовремя предотвратившим крайне глупую и опасную ситуацию, в которую меня поставили избыток «Голубых Гавайев» в организме и не в меру участливый бармен.
Нет, положение дел все равно было преотвратным. Настолько, что я даже задумываться не хотел о реакции Шерлока на произошедшее и возможных последствиях. Но это было все-таки лучше, чем… И эти господа предоставили нам обоим отличную возможность вместо анализа и — не приведи бог — обсуждения случившегося заняться ими и их чудесными черными пушками.
— Где она? — процедил один из вошедших на английском с заметным акцентом. Венгры. Что, впрочем, было понятно и так. Но всегда приятно найти явное подтверждение своей теории.
— Кто «она»? — с искренним удивлением осведомился Шерлок.
— Хватит валять дурака! Верните нам статуэтку прямо сейчас!
Наши с мистером Холмсом лица одновременно озарились радостью понимания.
— А почему вы решили, что она у нас? — вежливо поинтересовался я.
— Ты! — венгр довольно агрессивно потыкал пистолетом в моем направлении. — Отирался в этом сраном музее на днях, потом в баре у Томаша. Томаш нам все рассказал. Ты назвал пароль и забрал статуэтку. Так что не отпирайся. Тебе же будет лучше.
Я очень хорошо и быстро умею думать и анализировать. Шерлок Холмс тоже. Возможно, даже лучше меня. Но сейчас у него было недостаточно фактов. Поэтому он лишь косился в мою сторону с интересом и недоумением на лице. У меня же фактов было вполне достаточно, так что мне не составило труда понять все. Не сдержавшись, я хихикнул под нос, чем вызвал новый приступ агрессии у венгра, продолжившего тыкать стволом в мою сторону.
Я терпеть не могу, когда в меня тычут оружием. Наоборот мне нравится гораздо больше. Хотя лучше всего, когда оружием в кого-то тычут двое-трое крепких ребят, стоящих за твоей спиной… Впрочем, это было неподходящее время, чтобы предаваться сладостным мечтам.
Итак, «Голубые Гавайи» без лимонного сока были паролем. Потрясающее совпадение! Случайности воистину правят миром. Я сказал «волшебное слово», кретины из бара, повинуясь ему, куда-то дели очень ценную статуэтку работы Джованни да Болонья, на днях похищенную из музея. Интересно, куда, учитывая, что я ее в глаза не видел?
Я бегло оценил шансы убедить в последнем трех очень злых венгерских бандитов — и нашел их крайне низкими. Значит, предстояло блефовать. Ну что ж, прекрасно. Я все же был редким везунчиком: мало кому удается заняться любимым хобби прямо под дулом пистолета.
— Значит, вы считаете, что я ее украл? — ласково поинтересовался я у венгров. Венгры нахмурились и синхронно кивнули. — Какая грубая ошибка! Непростительная. Она может дорого вам обойтись…
Венгры нахмурились еще сильнее, Шерлок нахмурился вместе с ними, явно не понимая, к чему я клоню.
— Я не крал ее. Я ее кон-фис-ко-вал, — по слогам проговорил я, чтобы они как следует осознали смысл сказанного. — Вам, как похитившим это ценное произведение искусства из музея, следовало бы быть в курсе, кто такой этот джентльмен, — я кивнул в сторону Шерлока и украдкой бросил на него взгляд, чтобы убедиться: до него наконец-то стало доходить.
— И кто он? — венгр потыкал пистолетом в Шерлока. Я досадливо поморщился.
— Ужасно. Ужасно глупо, непредусмотрительно, непрофессионально! Позвоните своему боссу, он должен быть в курсе.
— Ты хочешь нас обмануть! — нервно оскалился венгр.
— Каким это образом? Пока один из вас звонит, двое других продолжат держать нас на мушке. Что мы можем сделать? Я просто хочу, чтобы ты получил информацию от своего начальства, парень. Потому что мне ты не поверишь.
Он еще немного помялся, но потом все же отошел в сторону и достал телефон. Набрал номер — и быстро заговорил в трубку по-венгерски полушепотом. Несколько раз удивленно посмотрел на Шерлока, потом на меня. И сильно помрачнел лицом. Из чего можно было сделать вывод, что ему предоставили нужные сведения. Вернувшись, он что-то шепнул на ухо обоим своим компаньонам, у которых на лице тут же образовалось такое же смятенное выражение, как и у него. А потом впал в задумчивость, почесывая подбородок. Кажется, сейчас был самый подходящий момент, чтобы «включить дурачка».
— Вам ужасно повезло, ребята! — торжественно объявил я. — Мы еще не успели связаться с полицией. Я, как видите, только что явился к мистеру Холмсу, чтобы сообщить ему, что операция прошла успешно. Увы, вам удалось вычислить меня, — я картинно вздохнул и развел руками, — не менее ловко, чем украсть статуэтку из музея. Что ж, кажется, теперь нам придется обменять скульптуру на наши жалкие жизни. Да, мистер Холмс? — я выразительно зыркнул на Шерлока. Тот не слишком натурально, но с большим энтузиазмом изобразил испуг и отчаянье и закивал головой. Этим кретинам вполне хватило. Они приободрились, а один даже довольно заулыбался.
— Естественно, статуэтка находится не здесь. Я же не идиот, чтобы тащить ее с собой, — продолжил я свою речь. — Я отведу вас в нужное место.
— Откуда нам знать, что это не ловушка?
Я пожал плечами.
— Я не могу дать вам гарантий. Скажу только, что если вы явитесь без меня, скульптуру вам не заполучить никогда. Ну, и мистера Холмса лучше бы тоже оставить в целости и сохранности, — добавил я нарочито небрежно, хотя одна только мысль о том, что эти мужланы могут нарушить сохранность мистера Холмса, вызывала во мне всплеск ледяной ярости. Глупо отрицать: я действительно ревнив, и мне бы хотелось оставить за собой эксклюзивное право посягать на целосность Шерлока. Что бы это ни значило в каждом конкретном случае.
Пошептавшись между собой с минуту, венгры наконец кивнули и, отнюдь не нежно подхватив под локти, вывели нас из номера. Не поленившись предупредить, что стоит нам выкинуть что-нибудь — и они будут стрелять. Хотя вообще-то стрелять было совсем не в их интересах. Но им вполне могло хватить идиотизма начать палить куда ни попадя с перепугу или от неожиданности. Так что действовать было нужно тонко и осторожно.
Я предоставил это Шерлоку: благодаря состоянию, в котором я сюда ввалился, я с трудом помнил, как выглядел гостиничный коридор, на каком мы находимся этаже и как я вообще умудрился добраться до номера. А вот наш дорогой детектив должен был прекрасно ориентироваться на местности. Он не обманул моих ожиданий: когда мы прошли половину пути от двери номера до лифта, он едва заметно показал мне взглядом на маячащую впереди дверь с надписью «Для персонала». Я возвел глаза к потолку и едва заметно отрицательно качнул головой: как бы мне ни хотелось, но смыться вдвоем таким способом у нас не было никаких шансов. Но мне было приятно, что он предложил, хотя и подозревал в этом сугубо практический интерес: ему нужна была статуэтка — он думал, что я знаю, где она находится.
Как бы то ни было, я, в отличие от Шерлока, не мог похвастаться хорошей физической подготовкой. К тому же на мне изрядно сказались «Голубые Гавайи». В общем, ему лучше было попытаться слинять в одиночку, а мне — остаться и верить, что, если ему так уж нужна эта скульптура, он не бросит меня на растерзание венгерским похитителям музейных ценностей. Ход моих мыслей Шерлок уловил безошибочно и, как только мы поравнялись с вышеозначенной дверью, быстрым движением скользнул под руку венгру, а затем сразу же — в сторону, к спасительному служебному выходу. Я, недолго думая, тоже прыгнул в сторону и распластался на полу. Так что дальнейшие события мне пришлось воспринимать исключительно на слух.
Удивительно, но у кретинов хватило ума не начинать пальбу в отеле. Один из них побежал догонять Шерлока, другой кинулся ко мне и приставил пистолет к затылку. Главный остался стоять посреди коридора и ругаться на венгерском. Достойное поведение для руководящего работника.
Спустя несколько минут меня все же подняли с пола, хотя и продолжили держать на мушке. Куда более старательно, чем раньше. Еще через пару минут вернулся тот, что погнался за Шерлоком. Судя по отсутствию при нем детектива и его расстроенной роже, прошло все не слишком хорошо. Для них. И довольно неплохо для меня. Насколько вообще может быть неплохо находиться на прицеле у трех вооруженных отморозков, не зная точно, вытащат тебя из этой задницы или оставят пребывать в ней до самого конца. Возможно, летального.
Впрочем, мне еще могли представиться шансы выкрутиться самостоятельно. Этот был неподходящим. Но, наверняка, далеко не единственным. Находить выходы из сложных ситуаций, в конце концов, было моей профессией. Впрочем, пока что меня вывели из отеля, довольно осторожно, умудрившись не засветить пушки перед портье. Нет, все же эти ребята были неплохи, хоть и туповаты. Но мои сотрудники тоже далеко не всегда отличались умом, для некоторых видов деятельности это было вполне простительно. Мы вышли на улицу и направились к их автомобилю, припаркованному примерно в квартале от гостиницы, в тихом малолюдном переулке. И почти успели погрузиться в нее, когда я увидел Радована, стоящего метрах в пяти от нас с выпученными глазами и яростно указывающего на меня пальцем трем своим спутникам.


За последние дни Радован успел привыкнуть к тому, что он преследует мистера Зукко, а тот убегает от него при первой возможности. Поэтому он никак не ожидал, что мистер Зукко объявится сам прямо у него перед носом. Но еще меньше он ожидал увидеть его в такой компании. Радован почувствовал себя обиженным. И глубоко оскорбленным. И очень-очень разгневанным.
У него не оставалось ни малейших сомнений: мистер Зукко все это время работал на противоположную сторону. А ему, Радовану, бессовестно врал. Вешал лапшу на уши про отпуск и нежелание заниматься их делом. И то верно: какой англичанин в здравом уме будет проводить отпуск в Восточной Европе?
Нет, Радован вполне мог понять наличие договоренности с венграми. Понять, принять и простить. Но наглое, бессовестное вранье в лицо он стерпеть был не в силах.
В переулке кроме них никого не было. Посему, кратко обрисовав своим товарищам суть происходящего, Радован глубоко вдохнул и вытащил пистолет.


Мне уже второй раз за день приходилось экстренно падать и лежать лицом вниз. Причем в этот раз — не на чистенький гостиничный ковер, а на пыльную мостовую. Скорее всего, костюм будет испорчен. Хороший костюм! И виноват во всем, безусловно, был Шерлок Холмс. Из-за него я потащился в этот проклятый бар, из-за него на меня вышли эти проклятые венгры, из-за него этот трижды проклятый придурок Радован открыл пальбу, решив, что я договорился с венграми у него за спиной. Подумать только, меня уже два раза чуть не пристрелили! Без Шерлока Холмса моя жизнь была значительно проще. Скучнее, правда…
Когда пальба прекратилась, я на всякий случай немного подождал, а потом осторожно поднял голову. Два из трех венгров валялись рядом со мной. Один — с тремя дырками в груди, из которых сочилась кровь, пятная бывшую белую, а теперь — почти полностью красную рубашку. Но он выглядел заметно лучше своего приятеля, которому пуля удачно попала в глаз, разворотив глазницу и часть остального черепа. Я невольно поморщился. Никогда не любил грубое и примитивное насилие. Оно было неэстетичным и незабавным.
Третий венгр лежал по другую сторону машины. Сербы палили старательно, но довольно беспорядочно, так что бедняге досталась не только та пара пуль, которая его прикончила, но и еще штуки четыре, живописно изрешетившие его в самых неожиданных местах. Встав и отряхнувшись, насколько это было возможно, я посмотрел через дорогу и в очередной раз оценил профессионализм покойных венгров: все четверо сербов были убиты точными аккуратными выстрелами, за исключением последнего, в которого, вероятно, стрелял обладатель трех пуль в груди, уже будучи раненым.
Впрочем, мне следовало как можно быстрее покончить с созерцанием и заняться делом, пока в переулке не появился кто-нибудь более живой, чем восточноевропейские преступники. Конечно, мой поступок был довольно иррациональным. И был продиктован обуревающими меня противоречивыми эмоциями. Весьма противоречивыми, если учесть, что полчаса назад я был почти благодарен венграм за то, что они прервали наше с Шерлоком общение, пошедшее в весьма неожиданном ключе. А пять минут назад склонен был винить во всем происходящем самого мистера Холмса… Но я был разозлен и вымотан почти до предела. И моя душа жаждала отмщения. Хоть кому-нибудь. А венгерская мафия как нельзя лучше подходила на роль «кого-нибудь».
Посему, в несколько шагов преодолев узенький переулок, я опустился на корточки перед трупом Радована. Дырка от пули приходилась ровно промеж глаз Милошевича, и по лицу последнего президента Югославии расплывалась неаккуратная багровая клякса. В этом, определенно, был некоторый мрачный символизм. Особенно в сочетании с надписью. Стараясь не запачкать пальцы темной липкой кровью, я извлек из кармана пиджака телефон. К счастью, аппарат не был поврежден. И не был запаролен. Пароль, конечно, всегда можно было бы взломать, но меня радовало, что тратить на это время не придется. Убрав телефон к себе в карман, я постарался как можно скорее покинуть поле отгремевшей битвы. Для начала следовало вернуться в отель. Сменить костюм. И выпить пару таблеток аспирина: голова у меня все еще нещадно болела.


Ласло Галаш не очень любил сербов. Мало того, что они были крикливыми мужланами. Мало того, что все они, как один, были совершенно отмороженными на голову нациками, готовыми хоть сейчас возвести своего кумира Слобо в ранг святых. Ко всему прочему, они были еще и сраными параноиками, каждую минуту подозревавшими Галаша и его людей в нечистоплотности. Честное слово, он бы с удовольствием плюнул на них и растер. Если бы не Габор. Габор был суровым прагматиком и меркантильной скотиной, ради дела он был готов пожертвовать практически чем угодно. А уж такая мелочь, как гордость, с его точки зрения, и вовсе не стоила внимания. Но следовало признать, что делу такой подход шел на пользу. Так что Ласло, попыхтев и побычившись для вида, тоже проглотил свою гордость, призывавшую не связываться с людьми, считающими, что он грязно ведет дела. И в назначенный день и час явился на встречу с потенциальными сербскими партнерами.
Конечно же, из-за своей гребаной паранойи сербы отказались встречаться где-либо, кроме квартиры, которую они снимали. Конечно же, квартира оказалась у черта на рогах, на заплеванной окраине Будапешта. И это тоже невероятно бесило Ласло. До тех пор, пока он не вошел внутрь. Потому что, едва переступив порог скромной обители сербов, он понял, что его сюда привела сама судьба, решившая не только вернуть Ласло Галашу утраченное, но и открыть ему глаза на истинное лицо подлых и коварных сербов.
Она стояла на тумбочке. Прямо посреди гостиной. Эти гады даже не подумали спрятать ее. Какая потрясающая наглость!
— Габор, ты погляди-ка! — обратился Ласло к своему верному помощнику по-венгерски, от удивления начисто забыв, что сам же с утра велел всем общаться исключительно на итальянском. — Эти сербские мудаки сперли мою статуэтку!
Габор испустил скорбный вздох и потянулся к кобуре.


Окончание в комментариях

@темы: Rating: R, Category: Slash, Category: Humor, Fanfiction, Творчество

---

Фанфик: Теперь у нас очень много времени

[Crazycoyote]

Название: Теперь у нас очень много времени
Автор: Crazycoyote
Бета: Alves
Категория: слэш
Жанр: драма
Пейринг : Джим/Шерлок
Рейтинг: PG-13
Размер: 760 слов
Дисклеймер: Я не я и лошадь не моя
Размещение: со ссылкой на сюда или дневник автора - и скажите, куда уносите
Предупреждения: пострейхенбах, слегка лизергиновое содержание
Комментарии автора: Фик написан для команды WTF Sherlock BBC 2013 в рамках общекомандной акции "драббл за час"

Прочитать

В первый раз Шерлок увидел его на бензоколонке в Пасадене, в Техасе. Он вышел из маленького магазинчика, раздраженно размышляя о том, насколько все здесь было отвратительно американским. Даже машиной, которую он взял на прокат, был изрядно потрепанный «Додж». Шерлок открыл дверцу машины, закинул на сиденье пакет с покупками — и тут увидел его. Он стоял, прислонившись к стене и курил. Курить возле бензоколонки — это было очень похоже на него. Вот только он был мертв. Он остался лежать на крыше госпиталя святого Варфоломея с дырой в башке — а значит, совершенно не мог стоять и курить в Техасе несколько месяцев спустя.
— Эй! — окликнул Шерлок, еще не успев до конца осознать происходящее. Тот стремительно обернулся, бросил сигарету на землю и, затушив ее подошвой, быстро зашагал прочь. Шерлок побежал следом. Знакомая спина мелькнула среди прохожих и пропала, заставив Шерлока судорожно выискивать ее взглядом, и спустя несколько секунд Шерлок заметил его вновь. Кеды, джинсы, куртка и нелепая бейсболка — так он выглядел, когда пришел в Тауэр. Шерлок нагнал его буквально в несколько шагов, встряхнул за плечо.
— Эй! — это был не он. Какой-то молодой латинос. И на кепке было написано «Нью-Йорк». Просто похожие черты лица. Померещилось.

Во второй раз Шерлок увидел его в автомобиле, обогнавшем его на шоссе. Так быстро, что Шерлок не успел различить номера. Только форму кузова и цвет. И глаза за стеклом. Очень знакомый темный взгляд. Не понимая до конца, зачем он это делает, Шерлок нагнал машину и ехал за ней вплоть до очередного заштатного городишки. Там машина наконец остановилась. «Додж» Шерлока остановился тоже. Он сидел, положив руки на руль, и смотрел, как из красного седана выходит молодая женщина. Крашеная блондинка, подумать только! С большими карими глазами.

Потом был третий раз. Пятый. Двенадцатый. Джим мерещился Шерлоку везде. Знакомые жесты людей на улицах. Взгляды, которые, как ему казалось, пристально наблюдают за ним из толпы. Лица — совсем другие, но издали так похожие… У него явно что-то было с головой. Последствия «падения». Что-то посттравматическое, заставляющее мозг плодить эти странные и неуместные ассоциации. Что с этим делать, Шерлок не понимал. Просто с какого-то момента не бежал больше к каждому прохожему и не дергался на каждый взгляд. Привык. Видимо, это теперь надолго. Не хотелось думать, что насовсем. Прожить остаток жизни с «призраком» Джима Мориарти, являющимся тебе на каждом углу — сомнительное удовольствие.

Когда Шерлок решил, что все уже устаканилось, Джим неожиданно стал являться ему еще и во сне. Он был совсем не страшный, этот Джим-из-сна. Не мертвый. Теплый, настоящий. Он много улыбался. А еще все время прикасался к Шерлоку. Его маленькие ладони были теплыми и сухими. Точно такими, как он запомнил там, на крыше. Джим брал его за руку, гладил по щеке и постоянно говорил о том, что теперь все будет хорошо. Теперь у них очень много времени, и они успеют все, что не успели раньше. Шерлок спрашивал, что именно им нужно успеть, но Джим лишь смеялся тихим смехом и медленно исчезал, подергиваясь дымкой и полностью сливаясь с темнотой. Тогда Шерлок просыпался и лежал на кровати, пытаясь восстановить отчего-то сбившееся дыхание, прерывистое и беспокойное.

Это был тридцать четвертый раз, если не принимать в расчет сновидения. Шерлок считал. Однажды вечером он услышал тихий стук в дверь своего гостиничного номера. Открыв дверь и увидев, что на пороге стоит Джим, Шерлок совершенно не был удивлен, приняв это за следующую стадию прогрессирующего безумия. Он был не похож ни на кого из виденных Шерлоком раньше: ни на айтишника Джима, ни на Рича Брука, ни на Мориарти. Какой-то совсем новый Джим в простых брюках и рубашке навыпуск. Когда Джим протянул руку и сжал его пальцы маленькой теплой сухой ладонью, Шерлок все же удивился. Джим был теплый. Живой, осязаемый. Слишком материальный для галлюцинации.
— Это действительно был ты? — просто спросил Шерлок. Джим улыбнулся и кивнул. — Зачем?
— Чтобы убедиться, что ты будешь рад меня видеть, — промурлыкал Джим со своим неизменным ирландским акцентом и сделал шаг ему навстречу. — Ты ведь рад?
— Я не…
— Тшшш, — Джим слегка приподнялся на носках, и теперь его темные глаза были почти на одном уровне с глазами Шерлока. Почти как во сне. — Теперь все будет хорошо, — сказал Джим и осторожно погладил Шерлока по щеке. — Теперь у нас очень много времени, чтобы успеть все, что мы не успели раньше.
— Успеть что? — спросил Шерлок. Джим засмеялся, и на секунду ему показалось, что сейчас Джим начнет, как обычно, постепенно таять в воздухе. Но вместо этого тот, все такой же осязаемый и плотный, подался вперед и осторожно коснулся губами губ Шерлока. Губы тоже были теплые. И мягкие. Тогда Шерлок подумал, что, возможно, было бы проще, если бы Джим все-таки оказался галлюцинацией. Или привидением. А потом ответил на поцелуй.

@темы: Rating: PG-13, Pairing: Jim/Sherlock, Category: Slash, Fanfiction, Творчество

---

Фанфик в стихах "Шериарти-69"

[Sinnerm@n]

Название: Шериарти-69
Автор:Sinnerm@n (в соавторстве с пожелавшим не снимать маску Зорро)
Бета: Sinnerm@n
Размер: мини (1821 слово)
Пейринг/Персонажи: Джим Мориарти/Шерлок Холмс
Категория: слэш
Жанр: PWP, юмор
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Ничто не свято, даже Пушкин. Шериарти в стихах. Писалось на конкурс "Вспомнить все" http://sherlockfest.diary.ru/p180968156.htm.
Размещение: С разрешения автора.

***
Не мысля дрочеров забавить,
Фандом внезапно возлюбя,
Заказчик, мы тебе представим
Сей прон специально для тебя.
Достойный пейринга любого,
Как воплощение мечты,
Наш ОТП - живое слово.
Его оценишь только ты!
И так и быть - твою заявку
Не извратили дженом мы,
Нет места здесь томленьям страстным,
Бромансам, Лампам там неясным,
Джонлока и другой фигни.
Мы позу Камасутры долго
Пытались в рифму обратить,
И наконец - оно готово,
Жми поскорее «заценить».

I
Наш Шерлок самых строгих правил,
Когда не в шутку заскучал,
В решеньях был нетривиален:
По стенам, в смайлики стрелял.
Его пример другим наука:
Когда вас одолела скука
В сети сидеть и день и ночь,
Не выходя в оффлайны прочь -
Какое глупое упрямство,
Не приносящее плодов -
Все ждать фанфикшна трудов.
Уж лучше, в минус постоянству,
Пойти развеяться по саду,
В мечтах прикинувшись де Садом.

II
Так думал молодой повеса,
Крутя в руках запретный плод.
Джим Мориарти — друг Гермеса.
Отчасти - псих, отчасти — сноб.
Великий криминальный гений,
Герой фанатских сновидений.
Чьи брови, профиль и анфас,
Возможно, бередят и вас.
Паук преступной паутины,
Всемирно признанный Король
Играл решающую роль
В сей поэтической картине
И в жизни Шерлока, но он
Пока не помышлял о том.

III
Жил Шерлок в Лондоне далеком,
Столице англицких широт,
Чей дух истории глубокой
Любого русского влечет.
К мирским заботам равнодушный,
Ему все время было скучно.
Покуда тишь да благодать
Не знал он, чем себя занять.
Дедукцию познав глубоко,
Асексуальный психопат,
Он на работе был женат,
И образ жизни одинокий,
Его нисколько не смущал -
Никто его не возбуждал.

IV
В Чертогах разума витая,
Ладони домиком сложа,
С тоской за Джоном наблюдая,
Холмс обреченно ждал борща.
Стон эСэМэС раздался громкий,
Будя предчувствия в груди.
И гений наш дедукционный
С мольбою прошептал «Приди!»
Как для влюбленного весна,
Мечта о новом и чудесном,
Кровавом деле интересном
Лишала отдыха и сна,
Терзала воспаленный мозг,
Как будто бы ударом розг.

V
«Сыграем, милый?» - эСэМэСка
С изящной подписью «Джи эМ»
Заставила подпрыгнуть резко,
Забыв о скуке насовсем.
Влажнеют тонкие ладони,
Не слышит он вопросы Джона,
Дрожа печатает ответ,
И до борща уж дела нет.
От Джима Шерлок заводился
С пол-оборота. С пол-пинка!
Для мозга гения сладка
Мысль, что такой на свет родился
Преступник, чей великий ум
Являлся темой многих дум.

VI
«Когда и где?» - ответ короткий.
Смеются губы, вскинул бровь:
«А с виду вроде мальчик кроткий...» -
У Джима вмиг вскипела кровь.
Преступный гений чужд приличий
Не делал никаких различий -
В любви был искушен весьма -
Быть сверху? Снизу? Ерунда!
Но с Шерлоком игра иная,
Тут надо действовать умно,
Чтоб понял, что пропал давно,
Чтоб гения отвлечь от рая.
И вот, наш многоликий бес
Строчит вторую эСэМэС.

VII

«Свой своего всегда приметит», -
Злодей логично рассуждал,
Когда еще при первой встрече,
В нем Шерлок гея опознал.
Жаль, образ Джима из IT,
Далек от холмсовой мечты.
«Я сам приду», - герой нескромен,
Но кто ему бы прекословил?
На плечи – Westwood, в сердце – сталь,
Набор отмычек виртуозный,
Чертовски мил, почти не грозен,
Во взоре – легкая печаль.
Скрипя ступеньками, легко
Ступает, дышит глубоко.

VIII
Изящно Шерлок встал с дивана,
Сомнений полон, Джима ждет.
Раз сам идет, что очень странно,
То чем грозит его приход?
В душе трепещет вдохновенье,
Он предвкушает преступленье,
Которого весь белый свет
Не наблюдал с начала лет.
На кухне чайник уж вскипел…
Халат - долой, пиджак накинул,
Пробирки мигом отодвинул,
И у окна окаменел,
Терзая скрипку в ожиданьи
Столь необычного свиданья.

IX
Чуть слышно двери отворились,
Впуская Джима на порог.
«Заждался, сладкий?» – притворились,
Что для обоих, как итог
И как решение проблемы,
Грозящей вырасти в дилемму,
Беседа и горячий чай
Смогли бы вдруг и невзначай
Помочь нащупать осторожно
«Нельзя» и «можно», «да» и «нет».
Но хладен Шерлока ответ:
«Заждался? Я? Поверить сложно».
Но Джим готов к таким вещам:
«Признайся, ты по мне скучал».

X
Плетя ажурно паутину,
Вопросов, жестов, - тянет Джим,
Касаясь пальцами картинно,
Переставая быть чужим:
«Мы оба знаем: только ты
Дойти способен до черты,
Где ум на грани исступленья,
Нарыв вскрывает преступленья.
И оценить того, кто смог,
Загадку так хитро составив,
И равнодушным не оставив,
Тебе подкинуть этот плод.
Признайся же, я прав вполне,
Что ты мечтаешь обо мне».

XI
Слегка зависнув в изумленьи,
Бревном пытается предстать,
Наш Шерлок, чтобы скрыть смущенье,
Стал чай по чашкам разливать.
Ласкают слух злодея речи…
Готов их Шерлок слушать вечно.
Боится сам себе признать,
Что Джиму трудно отказать
В изящной логике рассказа.
Затрепетало сердце вмиг,
И сохнут губы, и язык
Немеет - не ответить сразу,
Пульс скачет… Шерлок осознал,
Что больше не асексуал.

XII
Дрожит рука. Отставил чашку.
Сидит, от Джима пряча взгляд…
Расстегнут воротник рубашки,
Вскипает в жилах сладкий яд.
Мечтает Джиму дать в ответ
Свое язвительное "нет",
Но губы шепчут против воли:
"Ты прав... Ну что, теперь доволен?!"
"Доволен? Это лишь начало.
Привык сполна я получать,
И сам ты должен понимать,
Что на словах признанья мало.
Не чай я пить сюда пришел.
И... сделай так, чтоб Джон ушел".

XIII
Походка Джима, словно танец,
Так грациозна и легка,
Мечтает он содрать весь глянец,
Брюнетокудрого цветка.
Подходит ближе, смотрит прямо
Небрежно пальчиком упрямым
Очерчивает контур губ:
«Ну брось… К чему теперь испуг?»
Схвативши Джима за запястье,
Пытаясь сохранить контроль,
Наш Шерлок выбирает роль,
Уже предчувствуя ненастье.
Стоит, как громом поражен.
И тут с борщом заходит Джон.

XIV
«Чего уставился, служивый?
Тебя сюда никто не звал».
«Я тут живу вообще-то, милый»
«Ну, так пошел бы, погулял».
Стряхнув с себя оцепененье,
Наш Шерлок вышел из затменья:
Конфликта чувствуя накал,
Он между спорящими встал:
«Поверь мне, Джон, необходимо
Остаться нам наедине.
Не беспокойся обо мне,
Я сам решу проблему с Джимом».
Кастрюлей грохнувши об стол,
Джон развернулся и ушел.

XV
Едва закрылась дверь за Джоном,
Два гения глаза в глаза
Глядят друг другу напряженно,
И надвигается гроза.
Вставая к Шерлоку вплотную,
Минуту чуя роковую, -
«Я буду нежным», - молвил Джим,
Снимая галстука зажим.
Быть нижним в планы не входило.
Наш гений тихо отвечал:
«А кто тебе вообще сказал то
Что ты будешь сверху, милый?»
И Шерлок к Джиму тянет руки,
Тому расстегивая брюки.

XVI
Злодей ехидно усмехнулся:
«Не то, чтоб я не ожидал…» -
Он Шерлока груди коснулся
И вмиг рубашку разорвал.
Потом пошло быстрее дело –
Одежда на пол полетела.
И вот уж можем видеть мы:
Два гения обнажены.
Тела слились в объятьи страстном,
Огнем желанья все горит.
И Джим сквозь стоны говорит:
«Ответь, мне милый, есть ли смазка?
Так лихо ты за дело взялся,
Что я бы сам тебе отдался».

XVII
Вздыхая, Шерлок шепчет: «Нет,
Но выход есть всегда…» - «Пожалуй…»
«Я тут подумал…» - «Про минет?» -
Смеется Джим, целует с жаром.
«Окей, минет, но обоюдный».
«С тобою, Шерлок, спорить трудно», -
Ласкает ямку меж ключиц
Прикосновением ресниц.
Все жарче ласки, громче стоны.
Сжав кудри Шерлока рукой,
Джим увлекает за собой
В чертоги сладостной истомы
Объект ночного вожделенья,
Сходя с ума от возбужденья.

XVII
Джим, опустившись на колени,
Урок решает преподать.
Язык ласкает в исступленьи
Так сладко, что не передать:
Кружит, как бабочка по лету.
Искусством жаркого минета
Владеет, как никто другой.
Джим гладит Шерлока рукой,
Уздечку поддевает нежно,
Щекочет венки, глубоко
Вбирает член, скользит легко.
И Шерлок, веки томно смежив,
Чуть оседает, застонав,
На всю длину ему вогнав.

XIX
Приятна Джиму прыть такая.
Недолго думая, злодей
За попу Шерлока хватает
И звонко шлепает по ней.
От возмущенья тихо вскрикнув,
Наш гений сыска шепчет хрипло:
«Прости, мой друг, не рассчитал,
Но ведь ты сам того желал.
Позволь мне искупить оплошность
И показать тебе, что я
Способен сделать для тебя.
И, извини меня за пошлость,
Могу я так твой член вобрать,
Что позабудешь, как дышать».

XX
Придерживая нежно член,
Джим отстранился и с улыбкой
Глядит на Шерлока: «Зачем
Не стать мне ненадолго скрипкой
Певучей, нервной, дикой, страстной,
Твоим губам поддавшись властным?
Уверен я, что ты способен
Быть в сей науке бесподобен».
Все позы в голове прикинув,
Отметку сделав «на полях»
Что бы попробовать на днях,
Колени в стороны раздвинув,
Изящно на ковер прилег
И к паху Шерлока привлек.

XXI
Себя просить не заставляя,
Губами Джима член поймав,
Он, виртуозно ублажая,
Словно к источнику припал.
Легко касается головки
Язык горячий, быстрый, ловкий.
Из легких воздух вышибает,
И ток по нервам пробегает.
Терпеть не в силах дольше пытку,
Едва не начиная выть,
Любовник хочет поощрить
За столь успешную попытку.
Джим, извернувшись, словно кот,
Член Шерлока направил в рот.

XXII
Расплавленный металл по венам…
Взрывая разума предел,
Столь изощренно, совершенно,
Как он давно уже хотел
В своих мечтаньях полуночных,
Томясь желанием порочным
Не мысля сам себе признать,
Что хочет Джимом обладать
Не как создавшим на потеху
Ввергавший в ступор всех подряд
Убийственный загадок ряд,
А как усладой и утехой
Своей не ангельской природы,
Давая демонам свободу.

XXIII
И милый сердцу нежный бес,
Как будто лезвием скользящий
В незаживающий порез,
Член Шерлока впускает дальше.
Меж пухлых губ толкаясь страстно,
Подумал Джим, что не напрасно
Сюда он в гости заглянул.
Тут Шерлок бедрами вильнул,
Все разом отключая мысли…
Джим, быстро палец облизнув,
Меж ягодиц тому скользнул…
Лишь вздохи в воздухе повисли.
Сметая чувств водоворот,
Джим Шерлока ласкает вход.

XXIV
То чуть надавит, то отступит,
То вкрадчиво толкнется вновь.
Давно ли Холмс был неприступен?
Джим лишь слегка приподнял бровь.
Вторгаясь глубже, изводя,
То наслаждение даря,
То боли в свой коктейль добавив,
К простате пальчик свой направив,
Терзает, гладит, мягко, резко,
Срывая стоны с милых губ,
Высасывает как суккуб,
Переворачивая дерзко
С ног на голову, вот же дрянь,
Противоборство инь и янь.

XXV
Невыносимо наслажденье.
Боль так неистово сладка.
И стонет Шерлок в исступленьи
От ласки злейшего врага.
Им все острее, жарче, властней
Овладевает сладострастье,
Сметая все запреты прочь,
Вселяя в его сердце ночь.
Язык безумствует, по члену
Скользит, толкается, щекочет
И в дырочку головки хочет
Вонзиться глубже. Перемену
В его движеньях ощутив,
Джим чуть сильнее надавил.

XXVI
Дрожа всем телом, замирая,
Вытягиваясь, как струна,
Любовник Джима член сжимает,
Не выпуская изо рта.
Не контролируя себя,
Джим изгибается, шипя,
Впиваясь в спину, точно кот,
Сильнее ствол вгоняет в рот.
Вопрос вражды стал чужд и мелок,
Джим порывается кричать

И, забывая, как дышать,
Кончает яростно. И Шерлок
За два толчка его догнал
И рядом на ковер упал.

XXVII
Тела пылают. В хриплом вздохе
Промолвил Джим с трудом: «А ты,
Мой милый, еще тот пройдоха.
Недалеко тут до беды,
Коль Джон узнает, что сосед
Потрясно делает минет.
Уж не захочет ли наш друг
Переметнуться в геи вдруг?» -
Смеется Шерлок: «Наплевать!
У Джона девушек без счета,
И раз уж ты — моя работа
С тобой и буду продолжать».
И распрямившися упруго,
Целует Мориарти в губы.

XXVIII
«Уж в этом я тебе ручаюсь,
Что продолженье будет — факт», -
Неторопливо одеваясь,
Ответил Джим: «Заключим пакт
С тобой мы о ненападеньи
В честь обоюдного влеченья.
Избавим Лондон от проблем...
На время, но не насовсем.»
«Нам будет трудно совмещать...
Попридержи пока загадки,
А мой ответ - он будет сладким,
Тебе могу пообещать».
И Джим целует визави:
«Как станет «скучно», позвони».

XXIX
На сем героев мы оставим,
Отправив дальше продолжать.
Друг другу их мы предоставим,
Так как умаялись писать
Мы этот пейринг многогранный,
Впадая в ступор постоянно,
И эНЦу влажною рукой
Строчить онегинской строфой.
И автор, вытершись салфеткой,
Соавтору дал прикурить
И на потеху разместить
Он предложил сей опус едкий.
Судить ли нас, хвалить, ругать?
То вам, читатели, решать.

@темы: Rating: NC-17, Jim Moriarty, Pairing: Jim/Sherlock, Category: Humor, Category: PWP, Serial: Sherlock - Season 2, Fanfiction, Стихи, Творчество

---

[TandMfan]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[TandMfan]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

L'oiseau bleu

[valela]

Название: L'oiseau bleu
Автор: [Valeri.]
Фандом: Sherlock BBC
Герои: МорМор
Предупреждения: АУ, ООС
Посвящение: RoksiG, это тебе)
Краткое содержание: Мечты Джимми никогда не сбывались

Мечты Джимми никогда не сбывались.
Он с недоумением давил каждый раз чувство полнейшего разочарования и непонимания - все вокруг получали все, что хотели, будь то дорогущая игрушка или поход с родителями в парк; Джимми же не мог выпросить даже леденец на палочке. Не обыкновенный, что вы, нет. Такой большой, знаете, - карамель, закручивающаяся спиралью. Однажды Джеймс, самый старший из трех братьев, отдал ему свой - старый, ненужный, в почти порванной обертке, Джиму он тогда показался сказкой. Но родители даже понять, видимо, не хотели, зачем же их младшему сыну нужна эта глупая карамель. С их точки зрения все мечты Джима были глупыми. Если Джеймс или Джейми что-то просили, они это получали. Стоило Джиму что-то попросить, как ему тут же отвечали:
- Джимми, ну что за глупости? Зачем тебе это нужно?
А он и не знал, зачем. Зачем мечтать о большом леденце? Это же глупо. Зачем мечтать о прогулке с родителями? о рыбалке с папой? о том, чтобы старшие братья взяли его в свои игры? Это все совсем не имеет смысла.
Все его мечты были бессмысленными. Может, поэтому они никогда не сбывались?
А однажды он пробрался в заброшенный район, где беспризорные мальчишки ставили пьески. В этом не было ничего необычного, Джим очень часто сюда приходил. Только в этот раз пьеса его заинтересовала сильнее, чем раньше. Начало он пропустил, но там было что-то про девочку и мальчика, которые искали синюю птицу, исполнявшую желания, - птицу счастья.
- Вот оно что, - шептал он тогда по дороге домой. - Должно быть, моя птица счастья улетела. Потому мечты и не сбываются.
Вот только время шло, птица так и не находилась. Удача по-прежнему поворачивалась к нему спиной.
А потом, окончив колледж в Лондоне, он встретил Себастьяна. Он был старше Джима на десять лет, за его спиной был огромный опыт и военная карьера. Джим же только-только начинал устройство своей сети. Но их это не волновало.
- Джим, ты синяя птица счастья, блин, - счастливо улыбался полковник, держа в руках новую винтовку. Тогда Джим понял, почему его мечты не сбывались. Как они могут сбыться у синей птицы? У птицы счастья не может быть синей птицы, это было бы странно.
Так все и началось. Исполнять мечты полковника было приятно. Получать в ответ улыбку - вдвойне. Себастьян делал ошибки, Джим исправлял. Себастьян оставлял следы, Джим заметал. Себастьян хотел, Джим исполнял. Просто так, ничего не требуя в ответ. Просто потому, что где-то глубоко-глубоко, в самом уголке его опустошенной души свернулась в комочек по-детски наивная уверенность, что у каждого человека должна быть своя птица счастья. Иначе как жить?
...Моран молча курил и ерошил мягкие волосы Джима. О том, что такие люди-птицы счастья, полностью отдающие себя одному человеку, долго не живут при такой самоотдаче, он предпочитал не думать.

@темы: Rating: PG, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Category: Slash, Category: Angst, Category: OOC, Category: AU, Pairing: Jim/Sebastian Moran, Fanfiction

---

Семь минут

[valela]

Всем, кому отчаянно не хватает МорМора
Название: Семь минут
Автор: [Valeri.]
Фандом: Sherlock BBC
Герои: МорМор
Размер: драббл
Предупреждение: АУ, ООС и ангст, Джим-астматик
Посвящение: RoksiG. Это так, стороннее. Но про долги я помню, не беспокойся ^^
Краткое содержание: Семь минут - слишком мало. Но когда ты заранее обречен, когда впереди - лишь пустота и приближающаяся разлука, семь минут - вечность.

Каждый раз у них лишь семь минут. Наверно, это чудовищно мало - минуты. Могли бы быть часы, дни, недели, года.
Но когда ты заранее обречен, когда впереди - лишь пустота и приближающаяся разлука, семь минут - вечность.
Никто никому ничего не обещал. Никто никому никогда ничего не говорил. Слова - запрет; слова - напоминание о том, что могло бы быть с ними, о том, что происходит с кем-то другим в другой, параллельной, Вселенной. И они смотрят - глаза в глаза, голубое небо - в карию пропасть.
У них всего семь минут. Каждый раз, в любом удобном месте - на диване, в коридоре, в раздевалке или душевой спортивного клуба, на заброшенном складе, в подворотне.
Раз.
Себастьян нежно касается бледной кожи пальцами; Джим, поеживаясь, вздрагивает. Моран целует нежно, постепенно не оставляя возможности дышать.
На пол летит ненужная сейчас одежда. Ближе, ближе. Кожа к коже, душа к душе.
Два.
Шугаясь каждого звука, словно им есть дело до кого-то, они устраиваются поудобнее - на холодном полу, на диване, на какой-нибудь поверхности, - главное близко друг к другу; так близко, что задыхаются друг другом, давятся, но остановиться не могут.
Три. Четыре. Пять.
Они молчат. Слова не нужны. Быстрее, быстрее, быстрее. Пока этот чертов мир не взорвался, похоронив их под своими обломками, пока он не снес их взрывной волной. Пока что-то непоправимое не случилось, пока есть призрачная надежда, пока действует сладкая пелена обмана.
Нежнее, нежнее. Ведь слова - не для них. От слов - только хуже. А хуже - уже некуда.
Шесть.
Они лежат на полу, держась за руки. И сейчас можно все. Можно пообещать чепуху, наговорить можно тоже всего.
- Все у нас еще будет, Джимми, - шепчет Себастьян, крепко - словно боясь потерять - обнимая гения. - Обязательно. Должно же и нам повезти.
Джим хочет возразить: каждые семь минут - уже счастье, уже отыгрыш у черной полосы; реванш, да такой, что из игрального клуба выгоняют, боясь разориться. Они берут в займы счастье; понемногу, но все же берут. И однажды судьба сама заберет свой долг.
Вместо этого Джим кивает.
- Повезет когда-нибудь, - отвечает он, стараясь не думать, что будущего у них нет. Никогда не было. Может, это любовь.
Но больше похоже на механизм самоуничтожения, запущенный ими когда-то давным-давно, - и никому из них уже не вспомнить, зачем.
Они переплетают пальцы рук.
Семь.
Джим начинает задыхаться, беспомощно ловя воздух ртом; Себастьян отточенными движениями нашаривает в темноте ингалятор.
Семь минут кончились.
С ними кончается и волшебство. Время утекает сквозь пальцы. Магия превращается в мага. Джеймс Мориарти - волшебник для Себастьяна. Джиму нужен Себ. Джеймс Мориарти может все. Джим верит, что Себ всегда будет рядом. Джеймс Мориарти загибает листочки календаря, постоянно держа берету в кармане. Джим боится умереть.
Джим обессиленно падает на пол, жадно вдыхая холодный воздух, отчаянно наполняя им сжавшиеся легкие.
Позади - что-то, впереди - пустота.
Но пока время еще есть. И минуты эти, которых была, кажется, тысяча, кажутся такой ничтожностью по сравнению с тем, что у них было. Хочется верить.
Пока они не поднимутся, пока пелена не спадет с глаз, пока Джим не станет Джеймсом Мориарти, семь минут - Вечность.

@темы: Rating: PG-13, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Category: Slash, Category: OOC, Category: AU, Pairing: Jim/Sebastian Moran, Fanfiction

---

фанфик: "Станцуй со мной еще раз"

[Julia Devi]

Автор:  Julia Devi
Рейтинг: R (на всякий случай)
Размер: мини (~2500)
Пейринг: Шериарти
Жанр: ангст/романс
Права: Мои только буквы и Джим в голове.
Написано на фест на заявку Kink 16.45

Суть

Шериарти. Мориарти соглашается обменять жизни друзей Шерлока на секс с ним. Тот морщится, но соглашается. Джим не спешит требовать исполнения условия, но постоянно напоминает Шерлоку о том, что тот ему должен. Шерлок видит эти намеки везде: дома, на улице, на местах преступления, слышит в рассказах Джона и миссис Хадсон о странностях, которые с ними случились и т.д. Джим как будто расписывает разные варианты того, как это будет. Шерлок нервничает, пытается прекратить это, предлагает встретиться и поскорее решить проблему, но Джим говорит, что еще не время. В итоге, предстоящий секс с Джимом занимает все его мысли, проникает в сны, и Шерлок сдается. Когда он понимает, что уже сам хочет секса с Джимом, тот заявляет, что освобождает его от обещания.
Предупреждения: Секса в кадре опять не будет!

***

Читать

I

«Ты думаешь о том, как это будет?»

Казалось, Джим только теперь начал по-настоящему развлекаться. Множество СМС – везде напоминания, но ни одного предложения наконец покончить с этим.

Шерлок злится. Он не уверен, что должен испытывать именно это чувство в сложившейся ситуации, и знает, что разочарование подошло бы куда лучше. Оно ведь даже мелькнуло разок, стоило услышать предложение Мориарти в первый раз, но быстро сменилось негодованием. И чем-то похожим на страх.

Непонимание всегда рождает злобу.

После всего, что этот человек сделал с ним, для него, завершать действие подобным было просто непростительно. Пошло, глупо… неожиданно.

Неожиданность и мешала. Теперь Шерлок окончательно понял, что никогда не сможет предугадать, что творится в голове Мориарти, и это, словно незримый барьер, не позволяло ему разочароваться.

Да, Шерлок думает о том, как все будет.

Изначально он представлял, что они спустятся с крыши и покончат с этим, но Джим лишь окинул его долгим, нечитаемым взглядом и бросил:
- Я сообщу тебе детали.

О, и он сообщил. Сообщал неустанно по несколько раз на дню. И это тоже злило, как бессмысленное, ведь бессмысленное всегда сбивает с толку.

Шерлок думает, что будь Джиму в действительности нужен просто секс – он давно бы смог получить его. Они снова играют во что-то, и Шерлоку снова забыли сообщить правила.

Он редко отвечает Джиму на все эти бесполезные сообщения с намеками и описаниями. Лишь иногда спрашивает, когда уже они смогут наконец покончить с этим.

Когда он сможет отдать долг.

Он правда чувствует, что должен. Он не выносит это ощущение и хочет поскорее от него отделаться. Сам секс не причинит ему никаких неудобств, Шерлок вообще не испытывает эмоций насчет действа непосредственно. Куда больше заботит другое – если Мориарти в самом деле такой же как он, у него тоже должен быть какой-то скрытый мотив. Все это наверняка часть очередного плана – воздействия, игры, манипуляции, несомненно, таили в себе что-то более ценное.
Важное.

Шерлок злится в первую очередь на себя, потому что безостановочно думает об этом.

**

Представлять процесс все-таки пришлось. Шерлок рассудил, что возможное поведение Мориарти сможет сказать о его истинных намерениях.

Места, слова, жесты – Шерлок прокручивает в голове все, что когда-либо успел увидеть в Джиме и пытается спроецировать на ситуацию.

Ничтожно мало. И он все равно будет играть.

Джим может быть таким, как при первой встрече, когда Шерлок в самом деле ничего не заметил – откуда было? Он бы смущенно потирал наверняка вспотевшие ладони и ждал от Шерлока первого шага.

- Делай, что обещал. Я разрешаю тебе все, что пожелаешь. Считай, что ты позвонил «Джиму из IT», я всегда любил ролевые игры, но мы же сделаем вид, что все взаправду?

Шерлок не хочет «Джима из IT», такой вариант его не устраивает. Он, конечно, все равно сможет сделать, что должен, но едва ли почувствует что-нибудь, кроме разочарования. Не сделает никаких выводов, кроме того, что все изначально было столь банально. Опять сантименты. Он не желает в это верить.

Джим может быть таким, как в бассейне – безостановочно кривляться и делать вид, что все под контролем. При мысли о «Джиме из бассейна» Шерлок чувствует возбуждение, но не физическое, скорее больше похожее на воодушевление. Сердце начинает биться быстрее.
Тогда было и страшно, и невероятно одновременно. Шерлок правда был восхищен – пусть даже где-то на задворках сознания, потому что волнение за Джона все равно вылезало на первый план. Сейчас, когда уже прошло столько времени, и отделить одни ощущения от других было просто, он прокручивает в памяти ту сцену снова и снова и определенно чувствует возбуждение.
Такой Джим, одевшись в дорогой костюм, ждал бы его в гостиничном люксе. Костюм плохо сочетается с подобным поведением – настолько плохо, что создает слышимые диссонансы в воздухе. Шерлок понимает, что Джим это нарочно. Все для того, чтобы сбивать с толку. Такой Джим, скорее всего, наговорил бы кучу пошлостей и сам проявлял бы инициативу, но этого Шерлок тоже не хочет. К такому Джиму вообще не хочется прикасаться. Только смотреть и слушать, чувствуя, как в груди нарастает ком из возбуждения, злости, негодования и восхищения, и когда он достигнет максимально допустимой величины, останется только одно желание – спустить курок. Но никак не прижать к себе.

Джим может быть Бруком. На мыслях о Бруке Шерлок понимает, что Мориарти всегда вызывает в нем одни и те же чувства, но реагировать на них всегда хочется по-разному. Брука хотелось прижать к стене изо всех сил и вытряхнуть из него Мориарти. Злоба от того, что все равно не удастся, вполне может заставить Шерлока отдать долг. В Брука хочется впиться губами и попытаться тем самым вытянуть суть, впитать в себя, может, тогда наконец ее удастся понять.
Такой Джим мог бы просить: «Остановись, не надо!», но Шерлок ни за что не сделал бы этого. Брук – это самая лживая тварь из всех, что были в Мориарти. Он заслуживал наказания. И поэтому Шерлок надеется, что никогда больше не увидит его.

Джим может быть холодным и непонятным, как во время чаепития. Тогда он тоже кривлялся, но это уже не выглядело вульгарным – просто попытка замаскировать исходящую изнутри опасность. Такой Джим тоже был бы в дорогом костюме. Он бы сидел и ждал, выжигая взглядом дыры на коже. Казалось бы, что от него отползают тени. Множество разных личин расступаются, освобождая истинную сущность.

Тьму.

Такой Джим вызывает трепет. Перед ним хочется встать на колени. Это единственный Джим, которому Шерлок позволил бы быть сверху. Не смог бы возразить. Или устоять. При мысли о нем дрожат кончики пальцев, дрожит контроль над собой. Шерлок не выносит терять контроль, поэтому тоже не хочет такого Джима.

Джим может быть «Джимом на крыше». Страшным Джимом на крыше. Казалось, тени, разбежавшиеся тогда по шерлоковой гостиной, так и остались там навсегда, и Джиму не хватало их. Его хотелось взять за подбородок и спросить: «Что с тобой?». От этого желания болели пальцы, Шерлок сжимал их за спиной, только бы не сорваться, только бы…

- Зачем ты делаешь это? Зачем-зачем-зачем? Я не верю, что ты безумен, я верю, что тебе просто скучно. Позволь и дальше не давать тебе – нам – скучать.

Но тогда Шерлок просто стоял и смотрел в небо. Он ничего не представляет с таким Джимом, потому очень надеется, что никогда не увидит его снова.

Шерлок знает, что в фантазиях нет смысла, потому что они всего лишь фантазии. Но со временем они сбивают все рассуждения и доводы в одну большую помойную кучу и выбрасывают за пределы черепной коробки. Вниз.
Впрочем, рассуждая о вариантах и возможностях, Шерлок все же понял, какого Джима он действительно хотел бы – того, что был на видео из Тауэра.

«Станцуй со мной…»

Тот Джим звал его на танец. Танец должен был случиться в финале, на крыше, но Джим не донес до финала себя. Возможно, это и есть причина отсрочки. И возможно, теперь он просто выжидает, когда время снова станет подходящим. Когда он сможет найти в себе тот, нужный образ.

II

Шерлоку снится Тауэр. В коридорах нет ни посетителей, ни охраны, однако это не кажется странным. Все спланировано, и он точно знает, куда идти. Путь к музею тянется бесконечно и занимает почти весь сон. Звук шагов отражается от стен, синхронизируясь с ударами сердца.

«Тук-тук-тук, я жду тебя в конце, как самый главный приз из всех, что ты сможешь получить в этой жизни.
Все, чего ты заслуживаешь».

Джим ждал его на троне.

«Жаль, что ты не видел меня в короне».

Джим снится ему в короне. Снится не в первый раз, и почти всегда сны обрываются на том, как Шерлок входит в зал. Организму требуется ничтожно мало времени на сон, и его не хватает, чтобы досмотреть все до конца. Впервые в жизни Шерлок сожалеет об этом.

Вскоре Шерлок начинает желать досмотреть этот сон и чувствует только разочарование, просыпаясь в своей спальне всякий раз, когда не удается вновь.

Он желает станцевать.

**

СМС продолжают сыпаться, но предложения так и не поступает. Мысленно Шерлок зовет предложение долгожданным.

«Надеюсь, мне не придется связывать тебя? Не в первый же раз, хотя в целом я не имею ничего против подобных игр».

«Как насчет водопада? Сегодня мне снился странный сон, где мы упали в водопад. Кажется, мы умерли, но это совсем не то, чего бы мне хотелось».

«Ну же, Шерлок, поделись со мной фантазиями! А то мне начинает казаться, что эта затея совсем тебе не по душе».

Шерлок не выдерживает и отвечает:
«Ты прекрасно знаешь, что я думаю об этой затее…» Шерлок хочет написать, что она действительно ему не по душе, что он просто хочет избавить себя от долга, но пальцы выписывают сами: «…я весь в нетерпении».

Он не знает, соврал или нет. Теперь уже не знает.

Джим в короне не дает ему покоя, но если со снами, как с бесконтрольным проявлением беспокойства, он смириться еще может, то в реальности додумывать недостающие фрагменты он отчаянно не желает.

- Я не дам тебе победить, заставить думать так о тебе. На это и был расчет в столь долгой прелюдии? Бесполезно, я раскусил тебя и не стану потакать. Не стану.

Но это точно ложь. Он уже не может не думать о том, как доходит до трона, стягивает с Джима корону и откидывает в сторону, словно дешевую подделку, а не достояние нации. Как стягивает с него всю остальную одежду, прямо там же, на троне. Перед этим Джимом тоже хочется встать на колени. Но добровольно, подчиняясь не ему, а правилам игры.

«Жаль, что ты не видел меня без одежды».

Шерлок не знает, как Джим выглядит без одежды, поэтому представляет не картинку, а ощущения. От ладоней на коже, от мурашек на коже, от влажных следов на коже. Он знает его голос, поэтому может представить стоны и выдохи. Знает его глаза, поэтому может представить, как они еще больше чернеют, как взгляд теряет фокус. В этот момент становится страшно – кажется, что Джим, теряющий контроль, может быстро превратиться в «Джима на крыше», а этого точно не нужно. И Шерлок каким-то образом чувствует, что не нужно им обоим.

- Я не пущу его обратно, я буду сжимать тебя так крепко и трепетно, что он ни за что не сможет пройти.

Фантазии не имеют смысла, и в этом состоит их главная прелесть. Не нужно искать ответ. Можно просто отдаваться ощущениям. Шерлок больше не отрицает, что хочет отдать долг. Возможно, даже не один раз. Возможно, даже всем его личинам. Кроме той, последней.

«Станцуй со мной…»
Когда это приходит ему в СМС, Шерлок понимает, что пора.

III

Шерлок чувствует, что возбужден уже на половине пути к назначенному месту. Крыша отеля – в этом есть что-то общее между всем, что уже когда-то было.

На крыше кафе, и там, конечно же, нет ни души. Джим сидит за одним из столиков и пьет чай. Он в дорогом костюме, и Шерлок чувствует легкое разочарование. Он ошибся в предположении – перед ним «Джим с чаепития». И он смотрит взглядом «Джима из бассейна».

Шерлок медленно подходит к столику, оглядываясь и не замечая никого вокруг. Наверняка где-нибудь должен быть снайпер, но сейчас стоит думать не об этом. Джим мало походит на человека, пригласившего кого-то для занятия сексом. Это тоже разочаровывает, а разочарование, в свою очередь, смущает своим наличием. Взгляд Джима лучше любых слов говорит: «Я опять просто развлекался, а ты поверил. Прямо как тогда? Как всегда…»

Шерлок садится напротив.
- Итак, – начинает он. – Полагаю, все было очередным фарсом.

- О, ты расстроен, – Джим изображает удивление, которому все равно не удается стереть с его лица самодовольной улыбки. – Я думал, тебя привело сюда чувство долга, а не желание. Но, если хочешь, можем все же сделать это на столе.

Джим растягивает слово «это», многозначительно дернув бровью, в то время как в Шерлоке нарастает злость. Такая же отчаянная, как тогда, при виде Брука в квартире у журналистки.

Все ощущения от разных образов сбиваются в одну большую помойную кучу. Их следовало бы удалить, и… и что тогда? Отдать долг силой? Развернуться и уйти, презрительно взглянув напоследок? Взять за подбородок и вытряхнуть из Мориарти выдуманный образ в короне?

Теперь Шерлок не уверен, что такая личина вообще когда-либо существовала.

- Ты же говорил, что тебе наскучило играть со мной, – опасным шепотом говорит Шерлок. Он не знает, что следует делать сейчас. Скинуть Мориарти с крыши или согласиться на стол. – Я же обычный, такой же как все. Ты хотел снова убедиться в этом, пытаясь вызвать во мне все эти… желания? Не думал, что ты столь непонятлив, или тебе просто нравится снова и снова убеждаться в собственном превосходстве за мой счет?

Шерлоку трудно сидеть на одном месте. Во взгляде Джима скользит опасная, страшная тень, которую Шерлок не желает воскрешать, потому заставляет себя замолчать. Джим встает и склоняется через стол – его лицо так близко, что Шерлок на мгновение теряет способность мыслить.

- Я освобождаю тебя от долга, как ты освободил меня, – говорит Джим и делает попытку отстраниться, но Шерлок тоже встает и хватает его за ворот пиджака. Он смотрит Джиму в глаза, не совсем понимая, что хочет сделать, а главное, совершенно не понимая, что значит «освободил его от долга».

- Все было ради этого? – Шерлок спрашивает совсем не то, что хотел.

- Финальный штрих. Теперь ты меня не забудешь, – Джим словно пропевает последнюю фразу и, еще раз попытавшись отстраниться, тянет руку в карман.

Когда Джим встал, Шерлок заметил, что там пистолет, поэтому реагирует моментально – быстро огибает стол и все же прижимает Джима к нему, выбивая из руки пистолет.

- Боюсь, мне нечего будет помнить, если ты собираешься убить меня, – шипит Шерлок ему в лицо. Оно так близко, в глазах та самая тьма, перед которой можно упасть на колени, но сейчас Шерлоку хочется только ударить его.

- Кто сказал, что я собирался убить тебя, – выдыхает Джим, облизывает губы и усмехается. – Так что насчет стола? Ты не обязан, просто порадуй себя…

На мгновение Шерлок даже не может поверить, что Мориарти как ни в чем ни бывало меняет тему, будто это не он только что признался в намерении прострелить себе череп.

- Зачем? – Шерлок зол, потому что понимает зачем. – Думал, так я стану сильнее скучать? Ты это же собирался сделать тогда? Застрелиться? Но решил, что я недостаточно… – он замолкает, подбирая слово. Слов не было, кажется, первый раз в жизни.

- Недостаточно горишь, - предлагает Джим шепотом застенчивого «Джима из IT».

- Ты безумен!

- Ты повторяешься.

Шерлок прикрывает глаза и вдруг понимает, что ищет не ту причину.

Зачем он здесь? Если Мориарти хочет свести счеты с жизнью, зачем ему он? Потребность в зрителе или же… Шерлок снова смотрит на него и видит тень «Джима на крыше». Или же… Возможно, все совсем просто.

Джим не пытается вырываться и увлеченно наблюдает за тем, как Шерлок усердно обдумывает происходящее. Шерлок немного ослабляет хватку – он прижимал его так сильно, что на запястьях наверняка останутся следы. Джим дергается, словно желая освободиться, но Шерлок видит через все слои из образов и личин, как он на самом деле боится, что Шерлок его отпустит.

Он выдыхает Джиму на ухо:
- И сколько раз мне спасать тебя?

- Столько, сколько потребуется, – шепчет Джим в ответ и поворачивает голову так, что им даже не надо шевелиться, чтобы поцеловаться наконец, но они не двигаются. Шерлок чувствует губами, как Джим улыбается.

- Что значит, я избавил тебя от долга?

- Хочешь всего и сразу?

Они соприкасаются губами, когда говорят.
- Хочу понять, чего ожидать.

- Станцуй со мной еще раз…

«Столько, сколько потребуется», – думает Шерлок и спрашивает, где и когда.

Fin

Для настроения

@темы: Rating: R, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Pairing: Jim/Sherlock, Category: Slash, Fanfiction

---

[Джейки]

Название: Серебра
Автор:  Джейки
Бета:  chemerika
Размер: ~3000 слов
Пейринг: Джим/Шерлок
Жанр: PWP, в мозг и не только
Рейтинг: NC-17
Саммари: что-то типа сиквела к фику постом ниже))

Поднимите им веки,
Пусть видят они,
Как бывает, когда
Слишком много в крови... (с)

* * *

- Почему Кроули позволил им перехитрить себя? – Шерлок смотрит на экран с таким видом, будто там показывают разложившийся труп, крупными планами и в деталях.
Впрочем, нет, на трупы Шерлок так не кривится.
- Потому что Кроули демон, - объясняет Джон.
- И что? – не понимает Шерлок. – Он умнее.
- Это сериал о человеческих ценностях, - вздыхает Джон. – Побеждает тот, у кого они есть.
- Ценности у меня есть, однако…
- О!
- Однако, если бы я был глупее моих врагов, я бы проигрывал.
- Зато ты не можешь вот так.
В этот момент Дин Винчестер абсолютным победителем выходит из схватки с оборотнем и небрежным жестом вытирает с подбородка кровь.
Шерлок фыркает.
- А тебя может побить даже Донован, – у Джона чёрный пояс по возвращению с небес на землю.
- Донован может побить и тебя, - не остаётся в долгу Шерлок и ставит фильм на паузу – в дверях появляется миссис Хадсон, почему-то с заговорщицкой улыбкой, и на всякий случай стучит по косяку, словно её можно не заметить.
- Шерлок, я сначала подумала, что ошиблись адресом, но курьер настаивал, что это тебе, - она протягивает ему длинную, изломанную зигзагом веточку, с редкими нежно-розовыми цветами. К ветке верёвочкой привязана сложенная вчетверо записка.
- У тебя появилась поклонница, милый?
Записка никак не запечатана, но миссис Хадсон слишком хорошо воспитана, чтобы читать чужие письма, тем более, вперёд адресата. Учитывая, что Шерлок всё равно заметит – по неразличимым обычному глазу трещинкам на сгибах или ещё как-нибудь. Но на лице миссис Хадсон читается явная заинтересованность.
- Наверное, это Молли, - Шерлок пальцами вертит веточку, словно самокрутку скатывает.
- Что за бумага? – спрашивает Джон.
- От Карачо, японского мастера ручной бумаги, - мгновенно отвечает Шерлок.
- Дорогая? – продолжает Джон с самым невинным видом.
- Одна из самых дорогих.
- Точно, от Молли записка, – хмыкает Джон, складывая руки на груди.
Шерлок сдвигает брови.
- О, Джон, - всплёскивает руками миссис Хадсон. – Не надо Шерлока ревновать, он очень тебя любит!
- Миссис Хадсон, да сколько же можно повторять, мы не…
- Всё-всё, ухожу, - она прикрывает ладонью рот, словно давая обет молчания.
В процессе Джон пропускает момент, когда Шерлок забирается в кресло. Подтянув колени к подбородку и беззвучно шевеля губами, он перечитывает письмо, раз, другой, расширенные зрачки мечутся по странице сверху вниз и обратно.
- Если не хочешь, можешь не рассказывать, - Джон примирительно выставляет ладони перед собой.
Он до сих пор испытывает неловкость каждый раз, когда кто-то принимает их с Шерлоком за пару. И главное, ну никакими средствами их не переубедить.
- Ты уже просматривал новостную ленту? – спрашивает Шерлок, пряча записку в карман халата.
- А что? – Джон настораживается.
- Было что-нибудь о звёздах?
- О каких?
- О тех, что на небе, разумеется, - Шерлок резко встаёт и делает круг по комнате. – Что-нибудь потухло, загорелось, или, может, галактика новая возникла. Метеорит какой упал.
- Тебе пообещали подарить звезду? - усмехается Джон.
- Скорее, метеорит.
Парадокс в том, что Шерлок совершенно серьёзен.
Джон не знает, как реагировать. Есть только один человек, способный на такой подарок – вовсе не метафорически.
Шерлок кидается к компьютеру и через минуту уже неудержимо хохочет, потирая руки, как торговец, почуявший сделку века.
- Так и есть! Кто-то пробрался ночью в обсерваторию в Гринвиче и развернул один из телескопов на район Мэрилебон.
А точнее – прицельно на Бейкер-стрит, 221B.
- Что в записке? – спрашивает Джон таким тоном, что Шерлок отвлекается от интернет-поисков, мгновение смотрит напряжённо и достаёт записку, протягивая её Джону.
Тот читает вслух:
«Бездонными глазами смотрит небо
Сквозь облака.
В его зрачках
Мерцают искры звезд»
- Что за чушь? – хмурится Джон.
- Как думаешь, - Шерлок открывает и закрывает странички на сайте Обсерватории, - можно им послать смс и спросить, куда был направлен этот дурацкий телескоп изначально?
- Господи, дай мне сил, - Джон швыряет записку на стол.
- Чёрт, как же узнать?.. Ах, вот же! Первое мая, ожидается сближение Марса и Юпитера. Прекрасно! Осталось разгадать место…

* * *

Он приобрёл этот лофт для воплощения одной-единственной задумки. Галерея с панорамным видом на Лондон. Картины по стенам чередуются с зеркалами, и последние спорят по бесценности с первыми, хотя это вам не Тейт Британ – здесь нет ни единой копии.
Из мебели - только кровать, но такого размера, что на ней с комфортом разместитилась бы личная гвардия Её Величества. Второй этаж - открытый ярус за низким деревянным портиком - разделён высокими расписными ширмами.
- Там прячется Моран, да? – Шерлок задирает голову и улыбается золотым драконам, мерцающим из-под многослойного лака.
- Почему ты всегда подозреваешь худшее? – Джим прослеживает взгляд Шерлока. – Сёдзи – отражение восточной философии в архитектуре, предполагается, что раскрывать гостю секреты дома нужно постепенно. Я разделяю эту идею, вот и купил несколько. Это начало коллекции.
- Купил?
- Ты заложник стереотипов, как и все, - Джим притворно-обиженно вздыхает.
Как объяснить этому консультирующему борцу за добро и справедливость, что купить можно галстук от Джона Коучиса. Машину можно купить или самолёт - хотя, кому нужна машина в первой зоне Лондона? Но некоторые вещи просто созданы для того, чтобы их украли. Своего рода дань уважения. На создание одного шедевра мастер тратит годы, а иногда десятки лет, разработать план идеального похищения – тоже искусство. А выложить на торгах четверть миллиона может каждый дурак. Этого крысам из аукционных домов и тупицам из Ярда никогда не понять. Шерлок понимает, но он равнодушен к живописи и предметам старины. Джим, если честно, тоже, просто чуть лучше разбирается и ценит красоту – в людях и вещах. Он смотрит на четкий профиль в холодном, рассеянном свете «Ледника в Розенлау» Джона Бретта. Достойный Шерлока фон.
- Почему ты вспомнил о Моране? – спрашивает Джим. – Ты прекрасно знаешь, что он живёт напротив твоего дома, окна в окна.
- Он мне уже как родной, - Шерлок медленно идет вдоль стены, ведя кончиками пальцев по резным рамам. – Он как-то помог миссис Хадсон донести из магазина тяжёлую сумку, с тех пор она регулярно приглашает его на чай. После таких визитов я камеры дюжинами выбрасываю, но не могу же я расстраивать свою квартирную хозяйку тем, что её замечательный сосед - наёмный убийца. Кстати, этажом выше у нас тоже снайпер поселился, его Майкрофт нанял, чтобы за Мораном следить.
- И он тоже пьёт чай с миссис Хадсон? – участливо спрашивает Джим.
- Тот хотя бы прирожные приносит, - хмыкает Шерлок. – Вообще, я бы на вашем месте скинулся с Майкрофтом и выкупил бы Бейкер-стрит.
- Долевая собственность не по мне.
- Абсолютная собственность надоест тебе через день, - Шерлок резко поворачивается, закладывая руки в карманы.
Джим стоит в точно такой же позе, вплоть до разворота плеч. За спиной Шерлока зеркало, и за синхрон можно было бы пенять на него, но на самом деле, все выходит непроизвольно. Они оба знают, как похожи в динамике, в летящих, стремительных жестах и мыслях.
- Иди сюда, - зовёт Джим и тихонько хлопает в ладоши.
Медленно гаснет свет и высокие стеклянные двери, ведущие на балкон, раздвигаются, складываются как те самые сёдзи, впуская сырой майский вечер и едва слышный гомон улицы. Комната превращается в веранду с навесом, только на высоте шестнадцати этажей, и выступ в несколько ярдов – как трамплин в открытый город. Справа, слева, впереди – пронзительный ветер с запахом дождя, и крыши, крыши, крыши под беззвёздным фиолетовым небом.
Перила по периметру балкона сделаны из стекла, поэтому, когда Джим садится на них, спиной к пустоте, кажется, что он зависает в воздухе.
- Если свалишься, твои ребята меня пристрелят, обидно будет, - качает головой Шерлок.
- У тебя мания преследования, дарлинг, - Джим болтает ногами, как ребёнок на качелях. – Или тебя это заводит? Находиться под прицелом, а? – Двумя пальцами, сложенными как для крещения, он рисует зигзаг у себя на щеке, рука скользит ниже, по груди наискосок, справа налево.
Шерлок зеркалит жест, но ладонью, словно смахивая воду или счищая грязь. Оба думают о красной, подвижной точке, которой на самом деле нет. Просто игры, Шерлок не боится киллеров Мориарти, потому что Джим никому не позволит убить своего лучшего врага. Шерлок - его жертва и его персональное божество. Однажды он увязался с Лестрейдом на задержание, добрался до преступника первым и получил удар ножом, вскользь, отделался испорченным пальто и царапиной на боку. Повезло, ничего не скажешь. А вот преступнику – не очень, наутро его нашли в камере, подвешенного под потолком – на крюк за ребро. За то место, где у Шерлока теперь тонкий, едва заметный шрам. «Предупреждение?» - спросил тогда Джон. «Устранение свидетелей?» - предположил Лейстрейд. «Признание, - убеждённо заявил Майкрофт. – В любви». Одному дьяволу известно, как ему удалось замять это дело.
На низком столике в углу – бутылка вина и два бокала, Шерлок наполняет один.
- Яда не боишься? – весело спрашивает Джим.
- Ты уже пытался меня отравить один раз, повторение - не наш метод.
Когда Шерлок делает глоток, Джим непроизвольно облизывает губы. «Наш» - слово ласкает слух.
- Нет, дарлинг, это ты решил, что я хочу тебя отравить, и принял антидот. А я всего лишь подмешал в вино компонент, с антидотом не совместимый.
- Но я всё равно не стал пить.
- А теперь пьёшь, - Джим прикусывает костяшку, наблюдая за Шерлоком. – Неужели, доверяешь?
- Если бы я сказал «да», ты бы обиделся, - Шерлок ставит бокал обратно. – Кстати, Лестрейд уверен, что это я развернул телескоп. Если бы не Джон, он бы уволок меня в участок и запер в допросной, наедине с Донован.
- Они знают, что ты встречаешься со мной, - Джим спрыгивает с перил и обходит Шерлока по кругу, как кошка – свою добычу. – Почему позволяют это?
- Ты загадываешь мне загадки, это проливает свет на некоторые дела, разве не помнишь, с чего всё началось? - Шерлок подходит к самому краю.
О стекле очень легко забыть, кажется, что балансируешь над бездной без страховки. С Джимом всегда так, он находит странные места для встреч, покупает дома ради одной ночи, увешивает стены подлинниками великих художников. Эта квартира стоит миллионы, а завтра он её продаст. Правда, не такой уж это сумасшедший поступок по сравнению с тем, с чего всё на самом деле началось.
Лестрейд ловил маньяка, обычное осеннее развлечение в Ярде. Шерлок не очень жаловал преступления, замешанные на детских травмах и банальной похоти, но инспектор попросил помочь. Джим заявился в лабораторию среди ночи, когда Шерлок работал с анализами крови, немного поностальгировал, вспоминая родной АйТи, и сказал, что может помочь с поимкой маньяка. Только для этого надо прокатиться в одно место. Этим местом оказалась психиатрическая больница св. Джорджа. Джим вырубил там все камеры и взломал все замки – так Шерлок познакомился с родным братом их маньяка, господином куда более безобидным, он всего лишь коллекционировал дохлых кошек. А когда они возвращались по пустому коридору, Джим затащил Шерлока в одиночную комнату, такую, где мягкие стены и кровать с фиксаторами. Вкатил дозу иохимбина, вместо кляпа использовал шарф, им же потом вытирал с живота Шерлока сперму, его и свою. Это было больно. И, возможно, именно поэтому - хорошо. Лучше кокаина, сигарет и всех физиологических переживаний, которые случались с Шерлоком до. Он думал тогда, что дело в иохимбине и решил повторить - без стимуляторов. Проверить. Еще раз. И еще. Не было уже никаких кляпов, и он кричал, выгибаясь под Джимом, совершенно теряя контроль. Возможно потому, что его никогда раньше не душили за секунду до оргазма и не пороли, связанного, его же собственным стеком. Не уводили за грань, туда, где он ощущал себя таким живым.
- Как были убиты первые жертвы? – шепчет Джим, и Шерлок чувствует его тёплое дыхание на шее.
- Девушку выпотрошили, - отвечает тот, широко разводя руки, позволяя чужим ледяным пальцам выдергивать рубашку из брюк, пробираться под одежду.
Джим проводит линию ногтём – от солнечного сплетения до пряжки ремня. Да, надрез именно такой.
- У мужчины отсечены конечности…
- И?
- И отрезаны половые органы.
Беззвучно разъезжается молния, Джим поглаживает член Шерлока, сдавливая едва-едва, Шерлок откидывает голову ему на плечо и упирается взглядом в небо. Они замирают, вжавшись друг в друга, будто это самая обычная в мире вещь - стоять вот так и смаковать детали убийства.
- Интервал?
- Тридцать дней.
- А ещё через тридцать дней?
- Со дна Темзы всплыли двое братьев, двенадцати и шестнадцати лет. На лбу вырезаны круги, в круг вписана пентаграмма.
- Пентаграмма? – переспрашивает Джим. – При чём тут пентаграмма? Что за глупость?
- Вот ты мне и скажи, при чём?
- Детка, иногда звёзды это просто звёзды, - он стягивает с Шерлока брюки вместе с бельём, и тот сам прогибается, ложится вперед, грудью на перила, вытягивая руки по кромке. – Ты, конечно, уцепился за то, что первые жертвы были братом и сестрой, а следующие - братьями? А если предположить, что в первом случае родственная связь ни при чём, и это всего лишь совпадение? – Джим обнимает Шерлока поперёк груди, говорит в самое ухо, касаясь на выдохе языком – быстро, по-змеиному. – Тем более, интервал в тридцать дней. Братьев зарезали в один день, очевидно, мучали на глазах друг у друга. Что общего у первых двух жертв, кроме родства?
- Рыжие волосы, - быстро отвечает Шерлок.
Только сейчас Джим расстёгивает на нём рубашку, очень медленно, поглаживая у выреза подушечками пальцев. Чувствуя кожей, как частит под рукой сердце. Он отстраняется на мгновение, чтобы достать из кармана смазку, и Шерлок ожидаемо оборачивается. Джиму в который уже раз чудится, что глаза напротив светятся своим собственным, не отражённым светом. Шерлок хватает его за запястье:
- Не останавливайся!
Это к действиям не относится – только к словам, но устраивает Джима полностью.
- Не дёргайся, сейчас всё будет, - Джим давит ему на поясницу, и, отбросив уже ненужный тюбик, вводит скользкие пальцы, один, второй, плавно двигает внутри, медленно обводя по кругу.
- Чем были вырезаны звёзды?
- Серебряным ножом.
Когда Джим заменяет пальцы на член, Шерлок резко выдыхает, но не более. Тихий, напряжённый, не чувствующий своего тела. Джим трогает его висок и реально ждёт удара током.
- Рыжие волосы. Круги. Звёзды. Серебро.
Слова задают ритм, слова вместо ласк, вместо поцелуев, вместо всего, на самом-то деле.
- Поехали, - шепчет Джим.
И проваливается вслед за Шерлоком в стремительный лабиринт, в невероятный чужой лимб. Внизу мерцает город, сквозь тридцать мостов несётся река, и Джиму кажется, что они рушатся один за другим, что его самого выворачивает из кожи, вплавляет, врезает в чужой разум, дробит на бинарный код. Если телепатия существует, то это она, иллюзия абсолютного проникновения, глубже, чем в сердце или в душу – в самый мозг, в сухой лёд, в совершенный вакуум. А потом Шерлок вздрагивает, резко сводит лопатки, задача решена, и их обоих выбрасывает обратно. Джим ловит момент и смыкает - ладонь на члене, пальцы на горле, - он почти распластывается на Шерлоке, на стеклянном бордюре, который кажется сейчас слишком узким и хрупким, потому что до невесомости – всего шаг, толчок, совсем немного. Джим жадно смотрит в бездну, когда Шерлок с длинным, горловым «да-а-а» выламывается назад, гибкий до умопомрачения. Руку заливает тёплым, и Джим облизывает, размазывает по своим губам. Это, конечно, какой-то рецепторный обман, но на вкус – просто подсоленная вода.

- Ты был прав, я попался на том, что первые две жертвы - брат и сестра, - говорит Шерлок, сердитый на себя за промах.
Он лежит поперёк кровати, совершенно не стесняясь своей наготы. Курит.
Если бы в этом мире все более или менее толковые художники не перевелись ещё до изобретения радио и кто-нибудь сумел нарисовать такого Шерлока, Джим поклялся бы на перевёрнутой библии, что в жизни не ограбит больше ни одного музея.
- Это же мифология из школьного курса, элементарно, - Шерлок смотрит в потолок с таким видом, словно там показывают кино.
- Вряд ли в учебниках пишут про жертвы Амону в виде отрезанных рук и фаллосов, - смеётся стоящий у окна Джим. Стекло вновь разделяет город и их, и так, пожалуй, лучше.
- Всё равно очевидно, - Шерлок отмахивается, тлеющий огонёк сигареты на миг удлиняется в движении, как хвост крошечной кометы. – Бог Солнца с бараньей головой, это и Овен, и Телец, поэтому первые две жертвы рыжие. Тридцать дней – тридцать градусов эклиптики. Затем идут Близнецы, Поллукс и Кастор, покровители моряков, поэтому братьев нашли в воде.
- И «Диоскуры» - серебряная древнеримская монета с изображением звёзд, - заканчивает Джим чужую мысль.
- Чёрт! – шипит Шерлок.
- Злишься, что я догадался первым? – мягко улыбается Джим.
- Маньяков ты тоже консультируешь? – Шерлок приподнимается на локтях, смотрит, не мигая. У него прозрачно-синие глаза хаски.
- Крайне редко, - лениво тянет Джим. – Во-первых, у них обычно нет денег, а я, в отличие от тебя, благотворительностью не занимаюсь. Во-вторых, ко мне приходят только те, кто настроен на результат, а не на сам процесс. Согласись, среди серийных убийц это редкость. На этих типов я, однако, насмотрелся предостаточно, при всяких обстоятельствах. Мне они неприятны так же, как и тебе. Не из-за крови, разумеется. Глупость, инстинкты, уязвимость. Непрофессионалы, скучно.
- Ну да… - Шерлок вновь вытягивается на кровати.
Делай с ним, что вздумается. Шерлок искренне не знает, что можно в постели, чего нельзя и где у обычных людей проходят границы. Уязвимость, говорите?
- Послушай, - Джим садится рядом. – А можно тебя в следующий раз просто пригласить, без всяких загадок?
Шерлок опускает веки и улыбается, точь-в-точь как те драконы с чёрных, блестящих ширм.
- Нет, теперь моя очередь, - отвечает Шерлок, медленно выдыхая дым. – Моя игра.

@темы: Rating: NC-17, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Pairing: Jim/Sherlock, Category: PWP

---

[Джейки]

Название: Игры, в которые играют люди
Автор:  Джейки
Бета:  chemerika
Фандом: Sherlock BBC
Жанр: флафф мимими
Пейринг: Джим/Шерлок
Рейтинг: нет
Размер: ~1500 слов
Таймлайн: тот, о котором Майкрофт рассказывает Джону в последней серии - когда тому удалось арестовать Мориарти. Но автор переврал, скорее всего. Шерлок вряд ли тогда соседствовал с Джоном. Однако, представим, что они уже)
Саммари: make war not love и наоборот

от автора: возможен ООС, ибо мой-первый-фанфик. тапки принимаются с благодарностью)))

Сужденья образуют мирозданье,
В котором все послушно их азам.
Лгать может вестник, но не сообщенье.
У слов нет слов, не верящих словам (с)

О поимке Мориарти Майкрофт сообщает вскользь, как о событии малозначимом. Точно так же он рассказывает об операциях иностранных спецслужб или предстоящих решениях Парламента. Мол, дивная погода, не правда ли? И закон о престолонаследии очень кстати подоспел.
Чем больше вероятность, что солнце над Великобританией сегодня взошло исключительно стараниями Майкрофта, тем безразличнее тон и суше речь. Как истинный дипломат, формально он всегда остается в стороне.

- Вот из-за таких, как он, я и жалею, что отменили смертную казнь, - говорит Джон, бесшумно помешивая ложечкой чай.

Это, конечно, относится к Мориарти, но Шерлок думает, что высокопоставленные недоброжелатели Майкрофта только в этом году дважды пытались сфабриковать против него обвинение в государственной измене. Вот и Мориарти, наверное, был бы не прочь увидеть Майкрофта вздёрнутым на воротах Мраморной арки. Для самого Шерлока, конечно же, Мориарти выбрал бы нечто более утончённое – длительную и мучительную пытку, например.

Если власти действительно хотят смерти преступника, его убивают, труп сжигают, а пепел рассеивают над Темзой. И никаких заседаний суда. Но это не для Мориарти, он кадр бесценный. Майкрофт никогда не признается, но лично он на всё пойдёт, лишь бы принудить Мориарти к сотрудничеству. Шерлок недаром вспомнил о пытках. Интересно, сколько продержится Мориарти? Создавая хотя бы видимость сопротивления?

- Он от вас сбежит, - Шерлок сразу говорит это Майкрофту.

- Подрежьте ему ахилловы сухожилия, - советует Уотсон. – Тогда не сбежит.

Майкрофт проворачивает в ладони ручку зонта – удивляется.

- Профессиональный юмор, простите, - обезоруживающе улыбается Джон и кладёт в рот крэкер.

Шерлок позволяет себе улыбку, потому что Майкрофту стоило бы прислушаться к словам милого, доброго доктора Уотсона. Но увы, в тех сверхсекретных застенках, где держат Мориарти, не принято калечить людей. Это означало бы ставить под сомнение безупречность собственных охранных систем. А скорее всего, Майкрофт просто не хочет марать рук кровью, даже косвенно. Согласитесь, одно дело стравить пару-тройку стран в процессе политических игр и наблюдать потом за развитием военных действий на Ближнем Востоке, и совсем другое - превратить в инвалида одного конкретного психа. Как-то это неэтично и вообще не пристало.

Гадать о мотивах Майкрофта можно долго, но совсем неинтересно. Главное, что он недооценил своего пленника.

Поэтому, когда одним прекрасным пасмурным утром Шерлоку приходит смс от Мориарти, он нисколько не удивлён. Другое дело – содержание.

«Привет, дарлинг. Подумываю провести с тобой пару консультаций. Если меня устроят расценки. ДМ»

«Постоянным врагам скидки. ШХ»

«Кстати, это ты мою квартиру камерами напичкал? Я, по привычке, на Майкрофта подумал. ШХ»

«У тебя Майкрофт в ванной камеры ставит? Шерлок, вы же братья, как нехорошо. ДМ»

«Чего ты хочешь? ШХ»

«Получить консультацию детектива. Это твоя работа, не так ли? ДМ»

«Говори. ШХ»

***

Они расположились в кабинете Лестрейда. Инспектор - за своим столом, предварительно подпихнув все рабочие бумаги под ноут текстом вниз. Рядом - Уотсон, с кружкой кофе в руках, чуть подальше - Шерлок, которому Донован, конечно же, кофе предложить забыла.

- Хочешь сказать, что ты консультировал Мориарти? И молчал? – инквизиторским тоном цедит Майкрофт. Звучит жутко даже по скайпу.

- Хорошо, что он не в Лондоне, правда? – Джон скашивает взгляд на Шерлока и говорит шёпотом, практически не раскрывая рта.

- Я всё слышу, - строго замечает Майкрофт.

- Избавьте меня от семейных сцен, я спал два часа, - говорит Лестрейд, потирая переносицу.

- Паб «Челси Поттер», - вставляет Шерлок.

- О боже, - отмахивается Лестрейд, - глаза б мои на тебя не глядели. Давайте к делу.

- Мориарти попросил у меня совета, - рассказывает Шерлок как ни в чём не бывало. – У него с поставками оружия проблемы, подозревает, что где-то в цепочке завелась крыса. Или твой, Майкрофт, агент.

- А ты?

Из колонок раздаётся лёгкое постукивание – пальцами по столешнице.

- Думаю над этим, - спокойно отвечает Шерлок и забирает кружку из рук Джона.

- Я его сейчас стукну, - предупреждает Лестрейд. Для всех, конечно, очевидно, кого имеет в виду инспектор.

- Вы не понимаете? – Шерлок морщится, глядя в кружку.

- Мы понимаем, что он затеял какую-то игру, - обрывает его Майкрофт. – И ты не должен…

- Я могу на него влиять! – Шерлок делает резкий жест, на белоснежной манжете расплывается брызнувший кофе.

- Шерлок, - голос у Майкрофта неуловимо меняется, в нём появляются снисходительные нотки. – Его допрашивали мои лучшие люди – поверь, ни у кого нет на него влияния, он ненормален.

- Странно, - произносит Шерлок, - о себе я регулярно слышу то же самое.

- Не вздумай сравнивать себя с ним! – Джон вцепляется в подлокотники, словно на миг теряя равновесие.

- Он советуется, проговаривает варианты, - объясняет Шерлок, мелко рубя ладонью воздух перед собой. – Более кроваво, менее, с жертвами или без. Почти совсем без. И он следует моим рекомендациям.

- Хочешь сказать, что ты предотвращаешь преступления, - Майкрофт скептически выгибает бровь.

- Выходит, что так, - кивает Шерлок.

- Бред, - Лестрейд откидывается на спинку кресла, разминает шею до хруста. – Он делает, что хочет. И дурит тебя – как захочет.

- Отлично, я пошлю его к чёрту, - Шерлок с готовностью достаёт телефон. – За взрывы, массовые отравления и прочее ответственности не несу.

- Переправь мне всю информацию, - губы Майкрофта вытягиваются в линию.

Шерлок молча прячет телефон обратно в карман.

- Всё равно, бред, - говорит Лестрейд. – Майкрофт, ну хоть ты…

- Будем пытаться его вычислить, - перебивает тот. – Это шанс.

- Но ведь Шерлок становится его пособником, - Джон наклоняется к монитору, словно пытаясь заглянуть Майкрофту в глаза. – Так нельзя!

- Увы, дорогой доктор, Мориарти определённо неравнодушен к нашему Шерлоку. Разлучим их, и еще неизвестно, чем всё обернётся.

- Неуместная шутка, знаешь, - Джон резко встаёт и направляется в противоположный конец кабинета.

- Пересылай мне всё, - повторяет Майкрофт. – Абсолютно всё.

- Конечно.

Шерлок соглашается на это легко, даже слишком. Он уверен в бесполезности подобных манипуляций. В глубине души в этом уверены все, но логике Мориарти не поддаётся. А письма и смс не поддаются дедукции. Майкрофт всё-таки надеется на прокол, и, вероятно, на то у него есть свои причины.

***

- Ливия, - говорит Майкрофт.

Шерлок ставит вызов на «удержание» и открывает только-что пришедшую смс.

«Дарлинг, это невыносимо. Представь, едешь, едешь по дороге, а потом трасса заканчивается и начинается пустыня. Вместо ориентиров – вкопанные в песок покрышки. ДМ»

- Майкрофт, отзови людей! Там полстраны заминировано, - командует Шерлок.

- Ты сильно преувеличиваешь мои возможности, - спокойно откликается тот. - Считаешь, я могу сбросить десант посреди ливийской пустыни?

- Просто предупреждаю, - Шерлок обрывает связь.

«Где ты? ШХ»

«Ты какой шоколад любишь? ДМ»

Шерлок перелистывает дисплей на календарь, он не помнит текущую дату – зачем, если всегда можно посмотреть или спросить.

Четырнадцатое февраля.

«Только не белый*. ШХ»

Джим в ответ присылает смайлик. Сердечко.

Шерлок не говорит Майкрофту, где Мориарти. Тем более, тот наверняка уже не в Японии. Или еще не.

***

- Через неделю де Пюри выставляет на аукцион скрипку Джованни Пресенда, - сообщает Шерлок.

- Понял тебя, - говорит Майкрофт. - Заменим на копию.

За сутки до аукциона скрипку похищают, заменить её попросту не успевают. А на следующий день курьер в жёлтой униформе DHL доставляет на Бейкер-стрит тщательно упакованную посылку. Через полчаса за посылкой приезжает Антея. И уже наутро газеты пестрят заголовками: «В рекордно короткие сроки Скотланд-Ярд отыскал и возвратил владельцам похищенный инструмент работы великого Пресенда». В интересах следствия имена преступников разглашению не подлежат. Фото хмурого Лестрейда на первой полосе.

На звонки Шерлока Майкрофт не отвечает. Впервые в жизни Шерлок готов предположить, что брату попросту стыдно.

«Если бы на аукционе собирались выставить оригинал, я бы его честно купил. ДМ»

«Но ты всё переиграл? ШХ.»

«Ты столько для меня сделал, дарлинг, я же должен как-то отплатить. ДМ»

«Расскажешь, как тебе удалось её выкрасть? ШХ»

***

- На этой неделе ты ни разу не прослушивал полицейскую волну, не взламывал базу Скотланд-Ярда, - Джон ставит перед Шерлоком чай.

Шерлок, кажется, ничего не видит и не слышит. Прищурив воспалённые глаза, глядит в монитор, белым по синему бегут цифры.

Ломает всё-таки что-то, но Джон не может понять, что.

- Как это у него получается? Чёрт! – Шерлок зубами разрывает упаковку и лепит на предплечье третий пластырь.

- Он сводит тебя с ума, - тихо говорит Джон. – Это и есть его план, неужели ты не понимаешь?

- Это навахо в цифровой кодировке, только кодировка тройная …

- Шерлок! - Джон стискивает запястье Шерлока, пару раз встряхивает руку, словно градусник ртутный сбивает.

В комнате тихо, очень тихо, только за окнами изредка гудят кэбы, да снаружи по подоконнику прогуливаются голуби. Раздаётся сигнал смс, но Шерлок покорно ждёт, когда Джон досчитает зачастивший пульс и вопросительно заглянет в глаза. Да, просветил на свою голову.

- Ты на него подсел, - Джон кивком указывает на компьютер. А затем на лежащий на столе телефон.

- Количество преступлений сократилось вполне реально, можешь у Лестрейда статистику запросить, - огрызается Шерлок.

- Как будто ты запрашивал.

- Конечно.

- Можешь врать Майкрофту, но не мне, - качает головой Джон.

***

Неделя тишины.

- Вы добрались до него? – спрашивает Шерлок.

Зажав телефон плечом, он дёргает струны скрипки у самых колков. Из-под пальцев рвутся глухие, дребезжащие звуки.

- Почему ты так решил? – настораживается Майкрофт. – Он больше не пишет?

- Ответь на вопрос.

- Понятия не имею, где он. Столько сил, и всё…

Шерлок не слушает. Дальнейшее ему неинтересно.

***

«Уже неделю не получается выкрасть у Лестрейда удостоверение. ШХ»

«Теряешь сноровку? ДМ»

«Хочу получить консультацию преступника. Это твоя работа, не так ли? ШХ»

«Завтра буду в Лондоне. Встретимся? ДМ»

«Да. ШХ»


__________________________________


*В Японии в День Св. Валентина принято дарить женщинам сладости из белого шоколада.

@темы: Rating: PG, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Pairing: Jim/Sherlock, Category: Slash, Творчество

---

Шериарти на WTF (рейтинг R-NC17)

[Alves]

Дорогие сошипперы!
Надеюсь, вы все еще существуете

Наша команда WTF снова приготовила вкусностей для поколнников шериарти.

Тексты:

Похищение сабинянок (миди; юмор, кейс, экшн, флафф, романс; R)

Движение астероидов (мини, кроссовер со сказкой "Маленький принц"; юмор, флафф; R)
Дело о шёлковом чулке (мини; юмор, кинк (кроссдрессинг)); R)
Лестница (мини; PWP, R)
На серебряном блюде(мини; PWP, нон-кон, трисам (Джим Мориарти/Шерлок Холмс/Себастьян Моран; NC17))

Арты:

Но не боюсь и смерть в любви найти(PWP, R)
Сон разума (драма, NC-17)

Там же, где и арты, есть два видео про Джима.

Приходите, пожалуйста. Читайте, любуйтесь, не стесняйтесь комментировать.

@темы: Rating: NC-17, Pairing: Jim/Sherlock, Category: Humor, Category: PWP, Category: Fluff, Pairing: Jim/Sebastian Moran, Fanfiction

---

Пожалуйста!

[valela]

Кто-нибудь, посоветуйте, пожалуйста, Майкрофт/Джим? Любого размера, что-нибудь такое интересненькое...
Спасибо заранее

@темы: Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Category: Slash, Pairing: Jim/Mycroft, оффтоп

---

Фик: "When Does Summer End?"

[TerryBolger]

Название: When Does Summer End?
Фандом: Sherlock BBC
Автор: TerryBolger
Бета: burnyourheart
Пейринг: Джим Мориарти/ Грегори Лестрейд
Рейтинг: R
Жанр: драма
Размер: миди (чуть больше 17000 слов)
Саммари: Брайтон, конец лета. «Считай, что это курортный роман. - Джим прижался губами к его плечу, к хлопковой, не раз стираной футболке, посматривая на их с Лестрейдом отражение на стенке стакана с водой. - Неужели ты не задумывался о двухнедельной интрижке, а, инспектор?»
Предупреждение: в некоторой степени АУ по отношению ко второму сезону
Дисклеймер: авторские - только плоды больной фантазии.
Саундтрек к фику:

Примечание автора: автор знает, что в Брайтоне нет ни одного коттеджа, который бы стоял вот так вот на отшибе и у самого берега синего моря.

0.
Джим крепче вжался лицом в подушку, прикусывая наволочку: так было больнее, но чем сильнее была боль, тем яснее сознание и все ощущения. Он чувствовал все. Холодный ветер из окна, касавшийся кожи на спине. Ровно там, где у Джима были впадинки на пояснице - не две, как у нормальных людей, а четыре, из-за его гибкости, грозившей сколиозом к старости. Ветер высушивал капли пота, стекавшие между лопаток. Он чуть повел ногами, ощущая под ступнями приятную прохладу простыней. Заставил себя расцепить пальцы, судорожно сжимавшие края подушки, и провел ими по наволочке: стопроцентный хлопок, грубоватая ткань, стираная недавно. Мозг работал на автомате: считывал информацию со всех доступных носителей, анализировал, заносил в базу данных, суммировал и выдавал комплексный результат исследования. С тех пор, как пришедшему в себя после взрыва в бассейне Джиму ввели первую дозу обезболивающего, он заставлял себя отвлекаться на окружающее, потому что от прорезавшейся в самое неподходящее время боли хотелось взорвать ко всем чертям Лондон или, как сделали в «Гарри Поттере», хотя бы Миллениум-бридж. И хотелось из каждого поступавшего заказа на преступление или незаконченного до взрыва дела сделать конфету-хлопушку: весело, шумно и ожоги на руках. И не хотелось пить таблетки...
Джим застонал: похоже, уснуть ему не удастся, а хуже этого плавания между сном и явью ничего не могло быть. Тем более под чуть подутихший дождь. Над Брайтоном сегодня хляби небесные словно разверзлись.
Перевернувшись на спину, довольно вздохнув, когда прохладные простыни коснулись обнаженной спины, Джим уставился в белый потолок. Краем глаза он видел, как трепещет штора на распахнутом настежь окне, видел зеркало на передней панели платяного шкафа. Он закусил губу, стараясь не вспоминать свое обожженное лицо - розовые шрамы от виска до уголка губ...
Шерлоку на память тоже достался шрам - косая белая полоса по правой щеке доктора Уотсона. За эти месяцы Джим не раз до слез смеялся: если бы пострадала кожа Шерлока, тот забыл бы о шраме, как только рана бы зажила. А вот видеть напоминание о своих ошибках ему больно. Джим точно знал - видел на видеозаписях. Шерлок болезненно морщился, наблюдая за своим Джоном, когда тот его не видел. У доктора Уотсона не было денег на пластическую операцию. В отличие от Джима.
Со стороны окна раздался собачий лай и детский крик.
- Что если на этой дорожке поставить несколько капканов? - улыбаясь, предложил он потолку. Тот предсказуемо не ответил, как и на тысячи других предложений, которые озвучивал Джим в этой комнате. А говорил с потолком он много. Ночами, когда не мог заснуть, потому что заставлял себя справляться с болью без таблеток. Днями, когда мальчишка, приносивший ему еду из ближайшего супермаркета, уезжал. Когда заканчивал разговор с Мораном, взявшим на себя часть организационной работы в Лондоне, пока сам Джим латал себя на море...
- Мэнни! Мэнни! - девчачий крик резанул по ушам. Джим услышал, как что-то загремело на веранде. Той самой, где он, согласно предписанию врачей, просиживал два часа ежедневно, принимая воздушные ванны, вроде как способствующие скорейшей регенерации кожи.
- Эмили! - с тропинки, ведший от города через лес к снятому Джимом на лето коттеджу, донесся хрипловатый мужской голос. - Эмили!
Что-то тяжелое стукнулось о входную дверь.
- Может быть, этот Мэнни сейчас швыряется моим любимым креслом, - пробормотал Джим, вставая с кровати и почти забывая о боли. - Кажется, у нас гости, Джимми, невежливо держать их на пороге. А вдруг это грабители? - он скорчил страшное лицо. - Тогда надо показать им, кто в доме хозяин.

Джим распахнул входную дверь и прижался щекой к торцу. Перед ним стояла девочка лет семи, под скамейку забился большой пес, жалобно скуливший, а к веранде подбегал... Джиму пришлось наклонить голову, чтобы никто не заметил, как он облизывает губы и улыбается, завидев инспектора Лестрейда, того самого парня, на которого у Джима Мориарти было целое досье: родился, учился, женился, развелся. Подобные досье существовали и на Джона Уотсона, и на всех инспекторов Скотланд-Ярда, сотрудничавших с Шерлоком.
- Простите, сэр, - девочка привлекла его внимание. - У нас пес сбежал, - она неуверенно улыбнулась, пытаясь скрыть смесь страха, смущения и растерянности. И оглянулась - не догнал ли ее отец.
- Вон тот? Большой и черный? - Джим кивнул на подрагиващую скамейку: псина была немаленьких размеров, и у нее кровоточил бок. Джима замутило: завиделись кровавые реки, берега из белой плоти. Так многих хотелось убить. Всех этих глупых людей, которые встречались ему, когда он гулял по пляжу. Туристов с их картами и неизменным топографическим кретинизмом.
- Да, его мальчишки...
Девочка не сдержалась и всхлипнула. А Джим вспомнил, как пару дней назад встретился с малолетними хулиганами у магазина, куда все-таки решился выбраться; в итоге ему пришлось стрелять у этих парней сигареты - свою пачку он скурил еще по дороге до магазина. Они тогда разговорились о том, что в Брайтоне развелось слишком много бродячих собак, и служба контроля за животными не справляется. Кто-то заметил, что если бы какая-нибудь псина сдохла в своей кровище, то это выглядело бы прикольно. И тогда Джим предложил им разлить клей рядом с помойками: «Заодно и бомжей наловите. Как мух». За этот совет он получил в вечное пользование дешевую зажигалку.
- Его надо… - Джим поразился тому, как быстро этот ребенок справился с нахлынувшими слезами и снова заговорил. - Мы его у помойки нашли... Папа сказал, что ему надо помочь.
«Лестрейд любит подбирать сирых и убогих», - подумал Джим, выходя из тени.
Девочка отшатнулась, увидев его обожженное лицо. К счастью, Лестрейд уже поднимался на веранду.
- Простите, я напугал ее, - Джим развел руками и обезоруживающе улыбнулся. - Но, похоже, вам потребуется моя помощь, чтобы вытащить это животное из-под скамейки.
- Все нормально, - кивнул Лестрейд. - Эмили, постой здесь, пока мы...
Пса они достали в три минуты. Джиму намочило спину - струи косого дождя залетали на веранду. Руки Лестрейда, к которым Джим пару раз словно ненароком прикоснулся, оказались теплыми. Совсем не похожими на руки врачей и медсестер, которые обхаживали Джима последние месяцы. Пес жалобно скулил, пока Лестрейд осматривал рану, стараясь не прикасаться к ней лишний раз.
- Его надо к ветеринару, - вынес он вердикт, поглаживая животину по холке. Пес немного успокоился, но, понимая, что этот человек желает ему добра, больше не пытался сбежать. - Главное, чтобы не началось воспаление, да и рану надо промыть и обработать. Она не глубокая и кровотечение не такое уж сильное. Но мы вам все равно всю веранду испортили, - Джим проследил за взглядом Лестрейда: тот оценивал масштабы нанесенного ущерба.
- Ничего страшного. Теперь этот дом такой же потрепанный и страшный, как я сам, - Джим распрямился, отпуская пса, и встряхнулся - в стороны полетели брызги.
- Но вы же все равно хороший? - серьезно спросила девочка, подойдя к отцу.
Джим широко улыбнулся, бросив на Лестрейда быстрый взгляд: «Все в порядке, я не обижен». Но тот уже положил руку на плечо дочери.
- Эмили, неприлично задавать такие вопросы. Простите нас, сэр. Не будем вас больше отвлекать. Сейчас заберем этого пса...
Джим почти завороженно смотрел, как едва заметно Лестрейд поглаживает дочку по плечу. Было в этом что-то удивительно нежное и трогательное.
- Подождите, - бросил Джим, почти что сбегая в дом.
Вскоре он вернулся на веранду со стопкой полотенец и пузырьком перекиси водорода.
Эмили уже сидела рядом с псом, пристроив его голову себе на колени. А Лестрейд устроился рядом, бормоча что-то успокаивающее то ли животине, то ли дочке. Также тихо нашептывал что-то усилившийся дождь.
- Вот. - Джим опустился на пол рядом с ними. - Сейчас его быстренько подлатаем, и я вызову ветеринара.
Эмили всхлипывала и чуть ли не прижимала полотенце ко рту: пес повизгивал, пока Лестрейд умело обрататывал рану. Джим, может быть, держал пса слишком крепко. Повязку, первый слой которой быстро пропитался кровью, закрепили бинтом.
- Молодец, Эмили, ты у меня смелая, - Лестрейд не прекращал подбадривать дочку, гладившую замершего пса.
Он щурился, наблюдая, как Джим вытаскивал из заднего кармана джинсов телефон, подключался к Интернету, гуглил адрес ветеринарной клиники и звонил. Вытирал руки о последнее оставшееся полотенце. Смотрел, будто пытаясь узнать. Но Джима это не волновало: он знал, что фотороботам инспектор не доверяет, а видели Джима Мориарти только Джон Уотсон и Шерлок Холмс и никаких фотографий преступного гения у Скотланд-Ярда не было.
- Может, зайдете ненадолго? Пока ветеринар приедет, - поднял на него взгляд Джим, закончив разговор с клиникой. - У меня есть кофе и печенье, - улыбнулся он шутке, понятной только ему одному в этой компании.
- Только если вы хороший, - упрямо повторила девчушка, серьезно смотря Джиму в глаза и протягивая руку к его изуродованной щеке. Конечно же, ей было не дотянуться - роста не хватало. И Лестрейд уже сжал пальцы, показывая дочке, что она делает что-то не то. Но Джим неожиданно для себя снова опустился на колени - сверкнули босые пятки. И прикрыл глаза, когда на ожог легла прохладная детская ладошка. Это было лучше, чем лежать обнаженным на простынях в продуваемой насквозь комнате. Лучше, чем придумывать, как выжечь герб лондонской полиции на спине у пары глупых инспекторов из Ярда, которые выдали Майкрофту Холмсу кое-какие сведения, хотя сами не раз пользовались услугами Джима Мориарти.
- Для тебя я буду хорошим, - Джим обнял девочку за пояс, положив ладонь ей на затылок, на мягкие волосы. - Ты добрая. Даже о бродячих псах заботишься. - И Джим поднялся вместе с Эмили. Она только рассмеялась. А Джим про себя усмехнулся: сейчас было бы так легко свернуть ей шею, этой личинке женщины. Или намекнуть Лестрейду, что перед ним не просто несчастный калека, которого надо жалеть, а Мориарти, консультирующий преступник, на совести которого восемьдесят семь целых и три десятых процента всех «висяков» Скотланд-Ярда. - Джим Скотт.
- Грегори Лестрейд. Как зовут Эмили, вы уже знаете, - Лестрейд улыбнулся.

Уходя, Лестрейд пообещал, что они с Эмили придут послезавтра: «Потому что завтра приезжает наша мама». И по лицу Лестрейда читалось, как его эта «мама» достала. Джим с любопытством наблюдал, как потупила взгляд Эмили на этих словах. Словно понимая больше, чем положено обычному семилетнему ребенку. Психоаналитик, с которым Джим занимался несколько лет назад, сказала бы, что ему недоступно чувство жалости и эмпатия, но он сам точно знал, что сочувствует этой девочке. Может быть, потому что еще ощущает: маленькая ладонь, как губка, впитывает его боль, жар его кожи. Ему бы хотелось связать эту Эмили и не отпускать до тех пор, пока врачи не скажут, что можно делать пластику лица, сделать его прежним Джимом Мориарти. Он кормил бы девочку с рук самой вкусной едой, сам бы пек ей блинчики.
- До свидания, Джим, - еще звучало у него в голове. Тихое, уверенное, с легкой хрипотцой курильщика со стажем.
Лестрейд шел рядом с Эмили: оба смешно горбились, засунув руки в карманы толстовок и натянув капюшоны. А Джим опять остался один в этом доме: четыре комнаты, кухня, захламленный чердак, веранда. А еще сарай для велосипедов и рыболовных снастей, где было бы так удобно прятать трупы. Он смотрел, как Лестрейд, подхватив дочку на руки, почти бежал по тропинке в сторону города — наверняка они остановились в пансионате миссис Хейс. На кухне скулил пес, к которому через час должен был приехать вызванный из города ветеринар.
Джиму отчаянно хотелось курить. Или чтобы день операции, которая должна была бы вернуть ему лицо, наступил поскорее.

1.
Джим на ходу проглотил таблетки, запивая их водой из стакана, который всегда ставил рядом с кроватью перед сном. По выстуженном за ночь дому эхо разнесло еще три удара в дверь. Джим поморщился: заснуть ему удалось только под утро, а ранней пташкой он не был, да еще и надетый свитер пах стиральным порошком, а у правого мокасина замялась пятка.
Джим распахнул дверь, щурясь от ударившего в глаза солнца, и привычно прижался щекой к косяку, пряча шрам.
- Здравствуйте, мистер Скотт, — на плечи Эмили была накинута кофта в яркие цветы. Выражение лица девочки было предельно серьезным.
- Здравствуйте, мисс Лестрейд, - Джим улыбнулся. Сон как рукой сняло. - Как ваши дела, мисс Лестрейд? - подхватил он игру.
- Спасибо, хорошо. А как ваши? И Сникета?
Джим поднял брови. Эмили заулыбалась:
- Мы с папой, - она бросила короткий взгляд на отца, задержавшегося на тропинке и разговаривающего с кем-то по телефону. По тому, как серьезно выглядел Лестрейд, Джим решил, что речь идет о работе, - назвали пса Сникетом. Это лучше, чем Мэнни. Хотя мне нравится «Ледниковый период». А вам? И, ну, вы знаете... Лемони Сникет, тридцать три несчастья. Мне папа на ночь ее читает, - затараторила Эмили.
- А ты сама не читаешь?
- Читаю! - девочка даже обиделась. - А папа разрешил пригласить вас на прогулку.
- О, это большая честь для меня, мисс Лестрейд. Но я не люблю прогулки, - Джим сделал печальное лицо и развел руками. - Предпочитаю отшельничать, знаете ли. Но могу предложить вам чашечку какао с печеньем.
Банка с Несквиком появилась на кухне вчера. Вместе с веселой чашкой в рыжих зайцах, которую Джим заказал по сети вместе с обычным набором продуктов. Почему-то ему тогда подумалось, что Эмили понравится. Почему-то последние два дня ему вообще много думалось об инспекторе Лестрейде и его дочке. Он уже выяснил, что ради двухнедельного отпуска с дочкой инспектор бросил текущие дела, наплевав на свои понятия о хорошем полицейском. Если верить ярдовской системе, то за последние пять лет он официально отдыхал лишь дважды по три дня. Джим перевел взгляд с Эмили на Лестрейда, шагавшего по засохшим водорослям, выброшенным на берег.
- Нет! - тот почти кричал в телефон, явно стараясь поскорее закончить разговор. - Я в отпуске. Пусть этим делом займется Диммок!
Джим зачарованно наблюдал, как Лестрейд махнул в воздухе кулаком.
- Вы ведь боитесь, что над вами смеяться будут? - голос Эмили вернул его к беседе. - У нас на улице живет мальчик, он ходить не может, потому что болел. Над ним все мальчишки смеются. И кидают в него мусором.
- А ты этого не одобряешь, маленькая Жанна д’Арк? - Джим не смог сдержать улыбки, когда Эмили кивнула.
- Я и вас защищать буду! Папа мне поможет, - совершенно заговорщическим шепотом добавила Эмили. И быстро схватила Джима за руку, словно боялась, что тот сейчас, как паук, заползет обратно в свой темный угол. - И он обещал купить нам мороженое...
- Мистер Лестрейд! - окрикнул Джим, заметив, что тот неловко нажал на кнопку завершения разговора. Лестрейд повернулся. Сильный ветер с моря ерошил его волосы, заставлял чуть жмуриться, трепал рубашку в клетку, одну из тех, что всегда можно купить «H&M». - Эмили говорит, что вы обещали купить нам мороженое! - Джим рассмеялся, запрокидывая голову, зная, что сейчас выглядит то ли мальчишкой-подростком, то ли геем-голубее-некуда.
- Так вы согласны на прогулку? - Лестрейд запихивал телефон в задний карман джинсов. - Как ваши дела, Джим? Как себя чувствует пес?
- Давай бегом, а? - шепнул Джим Эмили, крепче сжимая ее пальчики и думая о том, как предусмотрительно принял таблетки, ведь в голове так и звучал хруст - если бы он только чуть сильнее сжал ладонь. - А вот и Сникет, - пес ткнулся ему в колени, наконец-то причапав с кухни, куда его вчера определили. - Поводок на тумбочке в прихожей! - прокричал Джим на бегу, когда они с Эмили рванули с места в карьер, не отпуская рук друг друга.
По сути, это была авантюра: Лестрейд ведь ради дочки и застрелить может, если решит, что что-то не так. И будь ты хоть трижды Мориарти, которого надо посадить в тюрьму, под стеклянный колпак, в дурацкое реалити-шоу, как Майкла Джексона в две тысячи пятом...
Они бегали по пляжу; Джим старался оставаться на виду у Лестрейда, который возился с псом и поглядывал периодически в их сторону. Джиму совсем не хотелось, чтобы детектив задумывался сейчас о чем-то более серьезном, чем механический замок на двери чужого дома, который ему пришлось открыть, чтобы взять собачий подовок. . Из-под ног у них с Эмили летел белесый песок; Сникет лаял и рвался, желая к ним присоединиться. Лестрейд старался не улыбаться. А Джим прикрывал глаза, когда подступало желание вести себя более женственно - ведь Лестрейд явно хотел видеть на его месте молодую женщину, которая позаботилась бы о самом инспекторе и о его дочери.

Джим натягивал рукава свитера до кончиков пальцев, не задумываясь, что нельзя так поступать с вещью, стоящей месячную зарплату детектива-инспектора Грегори Лестрейда. Снова сожалел, что волосы, не раз сбривавшиеся наголо с его головы за последние несколько месяцев, недостаточно отросли, чтобы прикрыть шрам на лице. Чуть-чуть был недоволен принятым решением снова пить таблетки: все-таки, когда принимаешь лекарства, призванные вытравить из тебя чудовище, уже не так весело думать, как можно было бы позабавиться со всеми этими смешными и глупыми людишками, которые стыдливо отводят взгляд при виде твоего лица.
Когда кто-то зашептал, глянув на Джима, Эмили требовательно протянула ему ладошку - чтобы он взял ее за руку. Лестрейд отставал от них на несколько шагов, продолжая вполголоса консультировать коллегу из Скотланд-Ярда. Голос Лестрейда звучал тоскливо и обреченно, но Джим улавливал в нем нотки самодовольства: на работе инспектор чувствовал себя гораздо увереннее, чем в компании дочери.
Джим слышал, как под ногами скрипел песок. Эмили вела себя исключительно хорошо, продолжая играть в защитницу Джима. А тот все оглядывался, чтобы подсмотреть, как Лестрейд, зажимая телефон между ухом и плечом, кидал в море камни, подобранные на линии воды.
- Вам со мной скучно, - совершенно спокойно заметила Эмили, продолжая вышагивать рядом. Джим посмотрел на нее: девочка выглядела серьезной и невозмутимой, совсем не так, как должен выглядеть семилетний ребенок.
- Почему ты так решила?
- Вы на папу все время смотрите.
- И? - Джиму интересно было наблюдать за ее логикой.
- Ну, - девочка чуть наклонила голову, - папа вчера спрашивал о вас у миссис Хейс. Она сказала, что вы из тех, кто предпочитает мужчин, и вообще вы ей не нравитесь.
- И? - Джим с трудом сдерживал смех и желание придушить миссис Хейс в ее старой широкой постели. И подкинуть туда же труп молоденькой девушки. И испачканный фаллоимитатор. Чтобы у тупоголовых полицейских не возникло никаких сомнений относительно настоящих предпочтений владелицы пансиона.
- Папа сказал, что сплетни его не интересуют, - Джим не сдержался и снова посмотрел в сторону инспектора, уже нагоняющего их. - Думаю, миссис Хейс так сказала, чтобы папу позлить.
«Старуха хотела затащить инспектора к себе в постель?» - усмехнулся про себя Джим, вспоминая все, что знал об этой женщине. Еще два месяца назад, только приехав в Брайтон, он собрал максимум информации о своих соседях. А потом информация закончилась. Впрочем, она и не была особенно интересной.
- Хочешь сыграть в игру, Эмили? - Джим остановился, присаживаясь перед ней на корточки и глядя в глаза. - Я тебе сейчас покажу фокус, а ты скажешь, хочешь ли такому научиться? - девочка кивнула.
- Как ты думаешь, чего хотят во-он те мальчишки? - Джим дернул подбородком, указывая на группку подростков: косящих под панков, злых, носящих складные ножи в карманах штанов. Эмили сильнее сжала пальцы на его ладони. Джим готов был спорить, что так же сильно она сжала поводок Сникета в другой руке. - Да, ты правильно думаешь, что они опасны. И что они сейчас сделают?
- Толкнут его, - Эмили говорила очень тихо. Не зло, скорее, со страхом и раздражением. К малолетней банде подходил толстый мальчик лет десяти. - И будут смеяться.
- Правильно, - в голосе Джима не звучало ни одной эмоции, только бесконечное, безбрежное спокойствие. - Но ты знаешь, зачем они это делают?
- Потому что они плохие? - Эмили подняла на него ясные глаза. Такие же, как у Лестрейда, неожиданно для себя понял Джим. Он так и видел, как Лестрейд сидит на корточках перед дочкой и объясняет ей принципы социального устройства этого мира, делится с ней своими идеалистичными представлениями о справедливости.
- Ну, - Джим на мгновение прикрыл глаза, позволяя себе раствориться в этом совершенно неправильном мире: соленый воздух, соль на губах, крики детей, чаек, собак, разговоры взрослых, шум дороги, мерный гул прибоя. Решение пришло быстро: выставлять Лестрейда идиотом и портить его отношения с дочерью было бы в принципе неверным. - Отчасти и поэтому. Но не только. Они хотят самоутвердиться, - взгляд Эмили стал совсем прозрачным, и Джим мыслено отругал себя. Как он мог забыть, что имеет дело с ребенком, пусть и совершенно замечательным? - Как ты думаешь, чего они хотят? Зачем они ведут себя так?
Джим оглянулся на Лестрейда: тот продолжал разговаривать по телефону.
- Хотят почувствовать себя большими и сильными?
- Умница! - Джим расплылся в улыбке. И тут же поежился: ему послышалось, что позади кто-то прошипел тихое «урод». Эмили, похоже, почувствовала, что что-то не так, и сжала его пальцы, ободряюще. - Видишь, ты умеешь читать их мысли.
- Папа говорит, что это фантастика! - Эмили снова подняла на него взгляд. Джим рассмеялся.
- Ну, может, твой папа и разучился читать мысли. А мы с тобой это умеем. В этом и заключается фокус. Вот мы через сто шагов будем рядом с этими нехорошими мальчишками. Как ты думаешь, что будет?
Эмили расписала ему, какие слова им скажут и как, может быть, попытаются побить, если папа вовремя не подоспеет.
- И они попытаются отобрать Сникета! - отчаянно закончила Эмили.
- Чшшш, все в порядке, - Джим попытался ее успокоить. - Все будет хорошо. Потому что если ты знаешь, чего хочет человек, ты можешь ему это дать. И таким образом получить то, чего хочешь сам. Сложно, малыш?
Эмили кивнула и опустила голову. Джим поморщился.
- Может, тогда сыграем во что-нибудь другое? - Джим заставил себя сказать это. Огорчать и расстраивать Эмили ему совершенно не хотелось. Хотелось скорее подставить эту малолетнюю шпану, чтобы они больше не тревожили девочку. Но Эмили в очередной раз его удивила, упрямо, совершенно по-лестрейдовски помотав головой. - Ты вся в папу, - девочка несмело улыбнулась. - Давай еще раз. Чего они хотят?
- Почувствовать себя большими и сильными. И Сникета.
- А чего хотим мы?
Эмили смотрела на него растерянно.
- Представляешь, как будет здорово, если они будут слушаться тебя? - Джим хитро подмигнул Эмили, и она снова улыбнулась. - Тогда давай... Как мы можем дать им это ощущение? Силы и владения Сникетом?
- Попросить у них защиты?
- И да, и нет, - Джим выпустил руку Эмили из своей. Теперь он шел задом наперед, не сводя с девочки глаз и давая ей возможность видеть его целиком: всего такого юного, со шрамами. - Представляешь, что будет, когда мы к ним подойдем? Они нас засмеют! - Эмили нахмурилась, пытаясь найти отгадку. - Думай дальше, принцесса! Ты знаешь, как найти ответ! Вот представь: в темном подъезде твоего папу встречает преступник и требует кошелек. А папа как раз сдал табельный пистолет и снял немаленькую сумму с карточки. Как думаешь, что твой папа сделает? - Эмили смотрела на Джима большими глазами. - Нет, он не будет злить преступника, ведь у того пистолет, а папу дома ждешь ты. При этом папа знает, что преступник боится: а вдруг его сейчас поймают, вдруг твой папа прямо сейчас телепатически свяжется с полицией... - на этих словах Эмили громко хихикнула, привлекая внимания мальчишек, которым уже надоело наблюдать, как от них убегает слегка побитый толстяк. - Твой папа покажет преступнику, что знает о его желаниях и страхах. Позволит почувствовать, что преступник его контролирует. И предложит свой вариант: «Вам же деньги нужны? Я понимаю, сила на вашей стороне. Давайте я вам отдам то, что у меня есть в кошельке, а сам кошелек оставлю себе? Идет? Он мне дорог, мне его дочка подарила», - Джим постарался звучать как Лестрейд. Эмили разве что в ладоши не захлопала. Джим вытащил свое портмоне из кармана и помахал им воздухе, так что пластиковые карты блеснули на солнце. - Преступнику достается наличность из кошелька. Твоему папе - кошелек с карточками, на которых много денег. И все спокойно расходятся. А потом твой папа ловит незадачливого воришку, но это уже совершенно другая история.
Джим остановился.
- Так что ты скажешь этим мальчишкам, когда они начнут кричать про меня «урод» и пытаться отобрать у тебя Сникета?..
Когда Лестрейд закончил разговор и сунул телефон в задний карман джинсов, мальчишки уже притащили Эмили и Джиму мороженое, стащенное у разносчика. Джим устроился на скамейке, а дети играли рядом.
- Как? - Лестрейд подошел к Джиму.
- Мы просто дали им то, чего они хотели. Эмили заявила, что даст им поиграть по Сникетом, и предложила защищать меня от других мальчишек. Теперь у них есть свой собственный уродец, которого никто, кроме них, не имеет право унижать. А им унижать меня не выгодно, потому что Эмили уже чуть не натравила Сникета на их главаря, - Джим с улыбкой наблюдал, как меняется выражение лица Лестрейда: ярость, возмущение, страх, раздражение, удовлетворение, снова ярость. - Но Эмили их очаровала. Теперь они ее боготворят, потому что она чудо.
И, словно в подтверждение его слов, старший мальчишка, Том, крикнул, запрыгивая на свой велосипед:
- До встречи, Эмили! Если че нужно, ты только свистни!
Ватага поддержала его дружным криком. Заскрипел песок под широкими шинами. Залаял Сникет. Лестрейд кивнул Эмили, показывая, что все в порядке. И девочка продолжила играть с собакой.
- Вы неплохо разбираетесь в людях, Джим, - Лестрейд смотрел, как он облизывает свое мороженое. Джим пожал плечами. Сейчас ему хотелось думать только о волшебном сливочном вкусе. Ну и, может, о том, каково было бы отсосать у инспектора. На глазах всей этой публики. Только вот Эмили надо было бы куда-нибудь убрать. Но Лестрейд не дал ему додумать эту мысль, продолжив свои рассуждения. - Изучали психологию?
- Как любитель, - Джим надкусил хрустящий рожок. Лестрейд перевел взгляд на Эмили, кормящую Сникета своим мороженым. - А то, что делает Эмили, негигиенично, - наябедничал Джим. - Но вы ее не будете ругать, потому что считаете, что с этим прекрасно справляется ее мать. Наверное, вы ее про себя зовете «стервой», хотя иногда и скучаете, даже после развода.
- Откуда ты все это знаешь? - Лестрейд резко провел ногтями по спинке скамейки.
- У вас все на лице написано. Ну, и кольцо не на той руке. И Эмили...
Лестрейд махнул рукой, расслабляясь и отворачиваясь - подставляя лицо соленому ветру.
- А я занимался компьютерами. IT-консалтинг, - продолжил Джим, зная, что именно Лестрейд по своим каналам найдет на Джеймса Скотта. - А потом - бэнг! И я в больнице с ожогом в пол-лица, без девушки, без друзей. Но зато с приличной суммой на счету.
- Без девушки потому, что они не по твоей части, потому, что очередная тебя бросила или потому, что у тебя просто не хватило времени ее завести? - со смешком спросил Лестрейд.
Джим просто улыбнулся. Он как раз доел мороженное - теперь снова можно было натягивать рукава на самые пальцы, вроде как прикрывая уродливый розовый шрам на руке, ерзать на скамейке, задирать подбородок, подставляя запавшие за время болезни щеки нежаркому солнцу. Ничуть теперь не напоминающему о взрыве в бассейне - бэнг! бэнг! бэнг!
- Эмили! Немедленно выйди из воды! - Лестрейд вскочил с места, чтобы оттащить дочку и пса от линии прибоя.
Джим смотрел на его спину, обтянутую тонкой тканью рубашки, видел несколько ножей, которые могли бы в нее вонзиться, видел, как кровавые пятна расползаются по хлопку, видел, как Эмили, прижимает руки ко рту, сдерживая крик. А потом он сморгнул, наморщил лоб и улыбнулся.


2.
Пальцы Джима порхали над клавиатурой: этой ночью он творил новую реальность из ничего, команд и битов.
Он нашел школу, в которую Лестрейд записал дочь. Проверил данные на весь персонал, с которым Эмили придется там встретиться. Джим пил кофе из тяжелой кружки, то и дело чуть не заезжая в глаз ложкой, которую забыл вынуть. Изредка ерзал на подушках - все-таки сидеть на полу было неудобно, но перемещения отняли бы время. А ему нужно было дернуть за множество ниток в своей паутине, чтобы быть уверенным, что через две недели Эмили войдет в тихую школу-интернат, где ей не будет грозить опасность: ни как маленькой симпатичной девочке из тех, которых так любят педофилы, ни как дочери полицейского.
Следуя принципу, выработанному еще в самом начале карьеры консультанта, Джим «смешал дело с бездельем»: проверил рабочую почту, быстро набросал планы действий по самым очевидным запросам и отправил письма исполнителям. Ну и подправил немного данные в сети о Джиме Скотте.
Как раз рассвело, когда Джим вышел на веранду, держа свитер и шерстяные носки под мышкой, а кружку со свежесваренным кофе в руке - ложиться спать не имело смысла. Наверное, он выглядел и действовал сейчас как гребанный хипстер или недоделанный романтик. Но, решил Джим, натягивая свитер, в любом случае он выглядел лучше, чем Лестрейд, с чего-то решивший заняться утренними пробежками.
- Хотите кофе, инспектор? - окликнул его Джим.
Лестрейд затормозил, прижимая руку к груди и пытаясь справиться с дыханием.
- У меня есть еще сахар и сливки! - Джим заманчиво потряс своей кружкой в воздухе и, стараясь сделать это как можно более соблазнительно, глотнул кофе. Напиток обжег небо, в ноздри ударил горький запах, заставляя мозг работать быстрее, просчитывать варианты развития событий. Джим словно подключался к суперкомпьютеру «Крэй-4» в такие моменты, когда природное безумие соединялось с химией.
- Доброе утро, Джим, - Лестрейд явно пытался соблюсти правила приличия.
- Пойдемте! - Джим кивнул в сторону открытой двери. И Лестрейд пошел за ним. Джим улыбался в темноте, запоздало вспоминая про носки, так и оставшиеся валяться на скамейке на веранде.
Сникет поднял морду и тихо гавкнул, приветствуя Лестрейда. Джим завозился у плиты, ставя турку и насыпая кофе. Между лопатками он чувствовал пристальный взгляд детектива. Тот, похоже, уже осмотрел кухню и признал ее безопасной.
- Покрепче?
- Ага, - Лестрейд замолчал. Джим видел в отражении в дверце шкафчика, как Лестрейд опустился на колени перед псом, осторожно проводя ладонью над раной, еще прикрытой повязкой. - Ничего, что мы оставили на вас эту животину? Миссис Хейс, у которой мы остановились, сказала, что выселит нас, если мы притащим животное в дом.
Джим хмыкнул, помешивая закипающий кофе.
- Эмили скучает по нему, наверное?
- Да. У нее никогда не было животных. Ее мать против. Мы в разводе, как вы уже догадались, - вздохнул тот в ответ, словно сознавался в каком-то страшном грехе.
- Сочувствую.
- Да нет, нечему, - Лестрейд наконец-то поднял на него взгляд. - Энни отличная женщина, просто ей не нужен муж-полицейский, повернутый на своей работе, - Джим поднял брови, словно спрашивая, действительно ли Лестрейд «повернутый». - Мы разошлись, Эмили осталась с ней. А в сентябре Эмили пойдет в школу и Энни сможет поехать работать в Штаты, - Джим внутренне аплодировал себе: Лестрейд настолько расслабился, проверив биографию Джима Скотта, что начал говорить о семье.
Инспектор переместился за стол, напоследок потрепав Сникета по холке.
Джим поставил перед гостем кружку и уселся на угол от него.
- Не спали сегодня?
Джим устало провел ладонью по лицу и кивнул, соглашаясь:
- Да, пришлось поработать. Бывшие коллеги подкинули фриланс. Зарабатываю себе на новое лицо.
Лестрейд опустил взгляд, а Джим спрятал ухмылку за чашкой - его кофе уже почти остыл.
Джим чувствовал себя программой-вирусом, проникающей в систему. Вроде бы стандартный Windows XP, никаких особых сложностей не обещающий, даже настройка и установленные программы не заточены на защиту от вирусов. Было что-то забавное в том, чтобы вот так «встраиваться» в жизнь Лестрейда. Устанавливаться, как вирус-троян, который сможет начать действовать и потом - гораздо позже, когда сам Джим будет от объекта в милях и милях.
Оставить след в жизни - и душе - Лестрейда было полезно со всех точек зрения. А их Джим насчитал больше дюжины.
- Я проверил данные на тебя, - Лестрейд цедил слова, водил пальцами по краю кружки. Джим развалился на стуле, оценивая, когда же инспектор справится с чувством вины от того, что воспользовался служебным положением и залез в чужую жизнь.
- Привилегия копов.
- Тебя это не смущает?
- А должно?
Лестрейд выглядел потрепанной служебной овчаркой, которую списали потому, что так положено по полицейской инструкции. И которая теперь не знает, что делать, оказавшись дома у гражданских. Джим прикрыл глаза, представляя, как весело было бы сейчас подсыпать в кофе Лестрейду рогипнола, а потом отправить Шерлоку на сайт фотографии. Это было бы почти так же эффективно, как поймать Джона Уотсона.
- Прости, мне надо таблетки принять.
Джим заставил себя подняться. Семнадцать шагов по темному, продуваемому коридору и семь ступенек скрипучей лестницы немного привели его в себя. В спальне его ждали таблетки - гребанный литий! - на тумбочке, стакан воды и несмятые простыни на кровати. Наблюдая, как трепещут занавески у открытого окна - чертово отражение в стекле! - Джим проглотил лекарства. Внизу, на кухне, Лестрейд игрался со псом, который наверняка пришел положить ему голову на колени.
- Не хочешь сегодня с нами снова прогуляться, Джим? - предложил Лестрейд, когда он вернулся. - Эмили будет рада компании.
- Жалеете меня? - Джим оперся обеими ладонями на стол. - Да, инспектор. Ты меня жалеешь. Потому что я весь такой несчастный мальчик. Покалеченный уродец. Тот, кого надо защищать ото всех. Синдром защиты сирых и убогих. Ты ведь поэтому в полицейские пошел? Нравится чувствовать себя добрым? О, я пожалею тебя, бедный Джимми, возьму тебя на прогулку! - передразнил он Лестрейда.
- Эй, - тот опешил, но поднялся с места. Джим с ненавистью смотрел на темные круги под мышками его футболки. Вдыхал горьковатый запах его тела: пот, сигареты, кофе. - Что такое? Тебе нехорошо? Что ты взбеленился?
- Значит, не жалеешь? - Джиму казалось, что он сейчас упадет, если уберет руки со стола. - Тогда ты просто трус, Лестрейд. Прячешься за мной, отвлекаешь мной дочку. Тебе что, нечего ей сказать?
- Замолчи, блять, - в голосе Лестрейда зазвучали стальные нотки. Он схватил Джима за грудки, заглядывая в глаза. - Это не твое дело.
- Не мое, - согласился со смехом Джим. Пес под столом жалобно заскулил. Ему явно не нравилась эта ссора. - Прости, мне просто хреново, вот я и срываюсь.
- Психолог хренов, - Джим пошатнулся, когда Лестрейд его отпустил. По телу прошла волна боли - как в первые дни после взрыва. - Эй, парень, с тобой все в порядке? - не дожидаясь ответа, Лестрейд потащил его в спальню. Похоже, он был из тех, кто подставляет вторую щеку и привык тащить всякую мразь на операционный стол, вместо того, чтобы дать ей скончаться на месте задержания.
Джим прижимался щекой к прохладной подушке, до боли сжимая уголки пальцами. Лестрейд вертел в руках пластинки с таблетками, оставленные на тумбочке.
- Ты лежи пока, я воды принесу.
Джим не ответил. Только проследил, как Лестрейд вышел. Приступ боли – напрасно он не спал всю ночь и не пил обезболивающие - случился как нельзя вовремя. Джим Скотт показал Лестрейду еще одну свою слабую сторону, давая инспектору больше оснований для уверенности в собственной безопасности. Джим тихо рассмеялся, смаргивая навернувшиеся слезы.
- Вот, выпей.
И Лестрейд придерживал его за плечи, поил водой, выколупывал таблетки из упаковки.
- Прости, - Джим сморщил нос и слабо улыбнулся. - Я был неправ.
- Ну, - Лестрейд помог ему опуститься на кровать, - не так уж чтобы совсем.
- Так прогулка, наверное, отменяется?
Джиму нравилось, что Лестрейд вот так сидит на краю его кровати и смотрит внимательно.
- Только если ты до вечера не проспишь.
- Приходите с Эмили на чаепитие.
- Безумное чаепитие? - усмехнулся Лестрейд.
Джим усмехнулся в ответ, закрывая глаза и зная, что выражение лица у него сейчас как у настоящего сумасшедшего. Впрочем, он таким и был.
- Как ты тут вообще один живешь? - тихо спросил Лестрейд, когда спустя четверть часа решил, что Джим заснул, и отвел волосы у него со шрама на виске.

3.
Гроза случилась на третий день. Джим как раз успел заказать свечи через интернет и перерезать кабели аварийного питания, ведшие к коттеджу от города. Все-таки в том, чтобы жить на отшибе, было много плюсов.
Когда электричество отключилось, треснули то ли пробки, то ли еще что, Эмили вскрикнула. А Сникет сорвался со своего места и подбежал к ней, готовый защищать от любого монстра, который мог бы выползти из темноты. Джим, развалившись на подушках, которые натащил в пустую гостиную как раз для этого вечера, вспоминал, где же на кухне лежат одноразовые шприцы - в темноте можно было бы сыграть в настоящего маньяка и вколоть что-нибудь Лестрейду и его дочке. А пса пристрелить.
- У тебя свечи есть? - Лестрейд, как-то незаметно очутившийся совсем рядом, коснулся его руки. - Эй, Джим?
Тот сначала кивнул вместо ответа, не подумав, что без света этого жеста никто не увидит.
- Да, на кухне где-то.
- Эмили, ты как?
Джим слышал, как зашуршали подушки, на которых они просидели весь вечер, как застучали по полу шахматные фигуры - партия смазана, кто знает, чем теперь закончится игра? Наконец Лестрейд добрался до дочери. Джим слышал их дыхание даже через шум проливного дождя и редкие раскаты грома.
- Я за свечами.
- Ты что, как кошка, в темноте видишь? - со смешком бросил ему в спину Лестрейд, не отпуская испуганную Эмили. Джим дернул плечом, уходя из комнаты. - Мы останемся у тебя на ночь?
- Конечно!
Эмили устроили в пустовавшей до того второй спальне на чистых простынях. Сникет устроился рядом с ней. Джим сидел на полу, пока Лестрейд рассказывал дочери сказку на ночь - девочка уснула быстро, Красавица только успела попасть в темный лес, окружающей замок Чудовища.
Лестрейд и Джим устроились у него в спальне - окна так и оставались распахнутыми настежь.
Оба, одетые, лежали на кровати Джима и курили. Соприкасались плечи, мерцали подожженные сигареты.
- Не думал, что ты тут ляжешь. Ну, типа ты думаешь, что я педик и вообще, - Джим протянул руку, чтобы стряхнуть пепел на пол.
Лестрейд хмыкнул и поерзал, устраиваясь удобнее. За окном стучал дождь, казалось, что еще немного, и этот дом снесет потоком воды в открытое море.
- У тебя больше лечь негде, Джимми. А спать отцу с такой большой дочкой в одной кровати, - Лестрейд не стал продолжать.
- Гостиная, - предложил Джим.
- Холодно. А у меня радикулит, - со смешком ответил Лестрейд. - Я тебя тут напрягаю?
- Да нет, в общем-то, - Джим улыбнулся. Их с Лестрейдом руки лежали совсем рядом - ребро к ребру, кожа к коже. Одно движение - и можно переплести пальцы. - Хотя иногда я превращаюсь в сексуальное чудовище и...
- Ты перманентно сексуальное чудовище. Потому что сексуальный. Ну, я уверен, в вашей среде тебя таким считают. И чудовище, - продолжал издеваться Лестрейд.
Джим перевернулся на бок, подпер щеку ладонью и уставился на Лестрейда. Изредка вспыхивавшие молнии на короткие мгновения выхватывали его лицо из темноты - раз, раз. Как фотовспышки. Джим прикрыл глаза, представляя, как сохраняет эти изображения в соответствующие папки у себя на лэптопе.
- Чудовище-то почему? - спросил он, забирая у Лестрейда потухшую сигарету и выбрасывая ее в сторону открытого окна.
- Потому что собираешься меня заморозить. Может, все-таки закроем окна?
- Нет, - Джим повалился обратно на подушки. - Одеяло лежит под кроватью, если понадобится.
- Ты таблетки выпил? - как-то очень спокойно спросил Лестрейд, закончив возиться с одеялом. Предложенную ему половину Джим отверг.
- С чего такая забота?
- Ну... Не хочу проснуться в одной постели с истеричной бабой, - Лестрейд зевнул, ворочаясь. - Когда ты просто Джим, ты мне нравишься больше.
- Боже, какие откровения! - Джим искренне расхохотался. – И, да, я принял свои лекарства. Жуткая гадость.
- Сочувствую.
Джим закрыл глаза, сосредотачиваясь на дыхании: йога-практика, все, как его учили. Незаметно для себя он провалился в сон, привычно полный блужданий по темным коридорам по колено в крови.
Он проснулся в утро, словно из ледяной воды вынырнул.
Лестрейд спал рядом, закутавшись в одеяло так, что видна была только седая макушка. От окон натекли лужи на пол, промокшие занавески тяжело висели по стенам.
Джим нашарил на тумбочке таблетки, сунул их в карман и поднялся с кровати. Проходя мимо дверей второй спальни, прислушался: Эмили и Сникет еще спали. Может быть, даже видели сны одни на двоих.
На кухне Джим первым делом вымыл турку и поставил ее на плиту. После трех минут чертыханий и возьни с проводом и розеткой, он все-таки заставил плиту работать. Насыпал кофе. Смотрел в окно, пока вода закипала, превращаясь из простого соединения водорода и кислорода в божественный напиток.
Из окна был виден чахлый лесок, отделявший коттедж от Брайтон-роуд. У стены рос куст шиповника - пожелтевшие за лето листья и налившиеся красным ягоды. До ближайших домов было довольно далеко - не докричаться в случае чего. Джим потянулся и погладил себя по впалому животу - свитер задрался.
- Какой же вы доверчивый, детектив-инспектор Грегори Лестрейд, - пробормотал Джим, наблюдая, как какая-то мелкая птичка прилетела клевать шиповник. - Сейчас было бы так легко придушить вашу Эмили, а потом разыграть собственное сумасшествие. И вы бы холили и лелеяли меня, как последнее и самое дорогое воспоминание о навсегда потерянной дочери. Если бы, конечно, в первом порыве меня не прибили. О, это было бы так забавно. Так просто.
Закипел кофе, наполняя кухню горьким бодрящим запахом. Вздохнув, Джим вернулся к плите.
Налив себе кофе, он открыл лэптоп, проверил рабочую почту.
Наверное, в том, чтобы готовить блинчики на завтрак и продумывать, как взломать систему безопасности Сотбис, было что-то извращенное. Но Джиму эти два действия казались совершенно обыденными и очень похожими: идеально круглые блинчики, сложенные в идеальные треугольники, аккуратно разложенные по тарелкам, где их уже ждало по ложке ежевичного джема. Идеальная система безопасности, состоящая минимум из трех основных блоков, которые можно замкнуть самих на себя.
- Как спалось, Эмили? - он задал вопрос прежде, чем пришедшая на кухню девочка успела открыть рот. - Покормишь Сникета? Его еда в холодильнике на нижней полке, - пес подошел и ткнулся Джиму носом в колени, словно здороваясь. - А твой отец, он?..
Эмили сидела на высоком для нее стуле и болтала ногами, потягивала свой «несквик» и гоняла по тарелке кусочки недоеденного блинчика. Джим слушал, как она рассказывает про соседскую кошку, про то, как миссис Хейс звала Лестрейда на танцы в пятницу вечером, как она сама боится оставаться одна в темной комнате, как здорово обнимать Сникета и как с ним ничего не страшно, как мама ругалась на папу, что тот так долго спит... Джим на вдохе прикрыл глаза, представляя, как Лестрейд натягивает на голову одеяло, потому что поднявшееся солнце как раз добралось до подушки. Как переворачивается. Как пахнет со сна его тело. Как он отреагировал бы, если бы Джим пришел с кружкой кофе будить его. Если Лестрейд запустит в него этой самой кружкой, кофе всегда можно будет смыть со стены. Или убить домовладелицу, чтобы не надоедала вопросами и требованиями.
- Прогуляешься со Сникетом вокруг дома? - Джим кивнул в сторону пса. Тому явно нужно было на улицу. Эмили понимающе кивнула.

4.
- О, мистер Лестрейд! - миссис Хейс даже поднялась со своего кресла, но так и не отставила на столик чашку с чаем. - Я так волновалась за вас и вашу девочку! Эта ужасная гроза! - лепетала она.
- Спасибо, миссис Хейс, - Лестрейд отвечал вежливо и холодно. Эмили, быстро поздоровавшись с хозяйкой пансиона, унеслась в темный коридор, заранее вытащив у отца из кармана ключи от их номера.
- А это с вами кто? - женщина улыбнулась так сладко, что Лестрейд скривился, будто у него заболели зубы. - Молодой человек...
- Это мистер Скотт, Джим Скотт, миссис Хейс. Джим, это миссис Хейс, - сухо представил их друг другу Лестрейд. - Простите, побегу за Эмили...
И нырнул в спасительную темноту дома. Джим перекинул поводок Сникета через перила веранды и поднял голову.
- Хотите спросить, кто я ему, миссис Хейс? - он задержал взгляд на подведенных яркой помадой губах. - Сын, племянник или кто еще? Проверяете, не опасен ли я для вас? Ведь Грегори такой лакомый кусочек, - Джим облизнулся и закатил глаза.
- Молодой человек, что вы себе...
Джим, сунув руки в карманы и весь вытянувшись в струнку, обошел вокруг миссис Хейс, осматривая ее, как тушу на выделку. Тушка была так, ничего себе: к сорока годам эта миниатюрная женщина явно стала привлекательнее, чем была в молодости.
- Никто. Я ему никто. И вообще меня здесь нет, - Джим улыбался, тщательно выговаривая эти слова, позволяя своему голосу то набирать силу, то откатываться волной по песчаному берегу. - Мис.сис Хейс, - он почти пропел ее имя. - Меня не надо злить. И не надо тянуть руки к тому, что мое. А то можно и обжечься. Вы знаете, эти современные микроволновки такие непредсказуемые. Могут и взорваться. Вот будет обидно?
И, сделав последний круг вокруг испуганной женщины и передернув плечами, Джим спокойно пошел за Лестрейдом и Эмили.
- Тебе не кажется, - Джим прислонился к дверному косяку, наблюдая, как Лестрейд застегивает рубашку. Сегодня он выглядел более отдохнувшим, чем все предыдущие дни, - что было бы удобнее жить у меня, а не здесь? И готовлю я лучше, чем миссис Хейс. И не смотри на меня так, будто я предложил отсосать тебе, - Джим улыбнулся.
- Эмили!
- Эмили сейчас со Сникетом атакуют местную кухню. Мы с ней столкнулись в коридоре. И неужели ты думаешь, что я сделаю ей плохо? Я же обещал ей быть хорошим.
Лестрейд смотрел на него, теребя верхнюю пуговицу на рубашке.
- Ты же мне доверяешь. И сможешь высыпаться. Ведь Эмили рано встает. А ты спишь по утрам, как сурок.
- Какая тебе выгода? - Лестрейд явно сейчас оценивал, насколько опасен Джим Скотт, как сильно этот милый парень съехал с катушек после взрыва, подпортившего его лицо, и в каком чемодане лежит табельный пистолет.
- You take my trouble away, you take my sirens away, you keep my sorrows at bay, take it all, take it all away, take it all, take it all, take it all away*, - напел Джим. А потом он перестал улыбаться.
- Ну, если только так, - Лестрейд развел руками.
«Слишком доверчивый».
- Тогда в магазин за продуктами? А потом перетащим ваши вещи ко мне.
Когда о принятом решении сказали Эмили, возившейся со Сникетом, она только обняла пса за шею, утыкаясь носом ему в шерсть. Джим усмехнулся, когда Лестрейд машинально от избытка чувств положил руку ему на плечо.

- Ходить в магазин скучно, - вздохнула Эмили. Сникет лениво плелся рядом с ней, Лестрейд намотал поводок вокруг руки дочки, чтобы невоспитанный пес ничего не попортил в магазине.
Лестрейд шел чуть впереди, катя перед собой тележку, наполовину наполненную продуктами. Периодически он останавливался перед очередной полкой, потирал переносицу, принимая решение, какой именно продукт выбрать: какой жирности молоко, какого сорта сыр, какого цвета яблоки.
- С папой хоть все не так долго, - снова вздохнула Эмили, поднимая на Джима печальные глаза. Такие же темные, как у отца. - Мама вот вечно встанет у полки и спрашивает: «А что бы нам сегодня купить?».
- Эмили, а ты хочешь?..
Эмили и Джим понимающе переглянулись и вздохнули, когда Лестрейд задал этот вопрос.
- Я хочу фотоаппарат, - старательно выговорила Эмили, шепотом, чтобы папа не услышал. – Ну, чтобы щелк - и он навсегда со мной, - Джим улыбнулся одними губами на эти ее слова. - Чтобы у меня все были с собой.
В голосе Эмили не звенели слезы, но Джим точно знал, что девочка не раз плакала: а какой бы нормальный ребенок не плакал, если бы его родители не только разошлись, но и отправили его в школу-интернат, при этом не обещая навещать часто. Как бы ни хотел Лестрейд видеться с дочкой каждый день, он все равно пропадал бы на работе. А ее матери важнее было хорошо показать себя на новой должности в бостонском офисе, чем утешить дочурку, получившую первую двойку. И все это родители наверняка маскировали под заботу о дочери, которая научилась не показывать лишних эмоций еще во время развода.
- Но фотографии - это тоже скучно. Они не двигаются...
- Ты тоже хочешь научиться делать колдографии? - Эмили сразу оживилась.
- И хочу попасть в Хогвартс, пусть я и маггл, - заговорщически прошептал ей на ухо Джим, словно открывал страшную тайну. Он поймал взгляд Лестрейда в отражении в витрине, улыбнулся ему. - Но пока непонятно, попадешь ли ты в Хогвартс или нет, я покажу тебе одну штуку, которая доступна магглам. Не всем, но самым особенным. Ты к таким относишься.
Эмили кивнула, завороженная и готовая учиться.
- Смотри, вот сейчас эта тетка в уродливой кофте спросит у твоего отца, что он хочет. Он замнется, вспоминая, что там еще значится в его списке полезных продуктов. И ответит, что ему нужна телячья вырезка и еще что-нибудь в этом роде. Она попытается как-то вывести разговор на нас с тобой, он ее эту попытку проигнорит. И она обидится.
- Ты уверен? - Эмили недоверчиво посмотрела на Джима, присевшего рядом с ней на корточки. Сникет послушно разлегся у их ног.
- Сто процентов.
Пять минут Джим и Эмили наблюдали сценку, разыгрываемую Лестрейдом и продавщицей в бакалейном отделе. Женщине было лет сорок, сорок пять, она неплохо выглядела, и на безымянном пальце еще не сошла белая полоска от обручального кольца. А еще у нее хищно горели глаза и перед тем, как инспектор подошел к ней, она быстро оглянулась на свое отражение в хромированной витрине - поправить прическу. На все это обратил внимание Эмили Джим. Эмили сама прочитала по ее губам кокетливое: «Это ваши дети? Такие дружные!». Лестрейд страдальчески скривился и попросил два фунта вырезки. Стук ножа по доске разносился по всему магазину.
- Боже, эти женщины, - пробормотал Лестрейд, возвращаясь к ним. На его лице читалось недовольство и усталость. - Что она на меня как фурия взъелась?
- Откуда ты знал?! - зашептала Эмили, дергая Джима за рукав. Лестрейд решительно направлялся к кассе, и его, похоже, уже ничто не могло заставить задержаться в этом магазине на лишние пять минут. - Эй, инспектор! - Лестрейд обернулся. - Мы за булочками! Нагоним тебя у кассы.
И Джим направился туда, откуда пахло выпечкой и ванилью.
- Смотри, - он притормозил в конце ряда с коробками с кашами. Эмили послушно замерла, словно ожидая чуда. - Видишь тетку? Что про нее думаешь?
Эмили наклонила голову, осматривая женщину за прилавком: сползшие на кончик носа очки, поджатые губы, общий кислый вид.
- На ведьму похожа. И на стоматолога. И на медсестру, которая к нам приходит и говорит, что сладкое есть нельзя.
Словно чтобы подтвердить слова Эмили, продавщица как раз начала отчитывать молодую девушку, попросившую, чтобы ей передали пирожных. Через две минуты девушка отошла от прилавка чуть ли не в слезах. И без пирожных. Эмили проводила ее грустным взглядом. А женщина-ведьма снова взяла в руки журнал.
- А теперь пойду я. И спорим, что я получу все, что угодно? - Джим улыбнулся испуганной Эмили.
- А она тебя не заколдует? Не обидит?
- Нет, она не причинит мне вреда, моя маленькая защитница! - и Джим прижал к груди ладонь. Было странно чувствовать ровное биение собственного сердца, не думать о том, чтобы что-нибудь сделать с Эмили или этой продавщицей или вообще подорвать к чертовой матери этот магазин.
Управлять людьми было просто: желания человеческие никогда не отличались многообразием. А Джим, кажется, знал их все: темные и светлые, большие и маленькие, волшебные и дурнопахнущие.
- Мисс, - он коротко и застенчиво улыбнулся, обращаясь к продавщице, - вы все знаете об этих сладостях. Посоветуйте, что у вас тут самое свежее и вкусное? - и, не дав ей ответить, продолжил: - И мой друг, - он кивнул в сторону Лестрейда, - будет приходить к вам каждый день. Он тот еще сладкоежка. И только ваш совет, - тон его стал совсем уж проникновенным, - спасет его фигуру и сделает вашим постоянным клиентом и поклонником...

Показав Эмили фокус в магазине и посочувствовав Лестрейду, успокоившемуся, когда ему досталось миндальное пирожное, Джим начал объяснять девочке принцип: дай человеку то, что он хочет, и он сделает для тебя все, что тебе нужно. Эмили слушала внимательно, кивала, морщила нос. Лестрейд тем временем разговаривал по телефону, оставив дочку с Джимом сидеть на ступеньках магазина и держать пакеты, в которые так и норовил запустить нос Сникет.
- Наверное, нам с тобой стоит потренироваться, - Джим щурился от солнца, стараясь не думать, как эти сокращения лицевых мышц скажутся на шраме и будущей операции. - Вот что ты хочешь получить от папы?
- Фотоаппарат, - Эмили была предельно серьезна. До смешного. Джим потрепал ее по волосам, невольно задумываясь: а такие же они мягкие у Лестрейда?
- А чего хочет он? Ты же лучше всех его знаешь... Та продавщица хотела почувствовать свою важность и значимость, хотела, чтобы все слушали только ее. Поэтому я дал ей пожалеть меня и самой решить, что мне нужно и твоему отцу…
... Учись, Эмили, учись, тебе это понадобится, когда ты окажешься в своем голубятнике.



Продолжение в комментариях.

@темы: Rating: R, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Category: Slash, Pairing: Jim/Lestrade, Fanfiction

---

[TerryBolger]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Шериарти на WTF

[Alves]

Дорогие собратья и сосестры джимолаверы!

Если вы вдруг не в курсе, на Дайрах стартовала WTF (Winter Temporary Fandom Combat), и 5 февраля была первая выкладка фанфикшна (рейтинг G-PG13). У команды Sherlock BBC самая большая выкладка из всех, и среди имеющихся там овер 40 фичков запросто можно чего-то не заметить или просто утомиться листать.
К чему я речь веду: позвольте обратить ваше внимание на фики с пейрингом Джим/Шерлок. Их немного, но они хорошие. Вот они:

"Теперь у нас очень много времени". Джим Мориарти/Шерлок Холмс. Слэш. Драма. PG-13 - драббл
"Пленники". Шерлок Холмс/Джим Мориарти. Пре-слэш. Ангст. PG-13 - мини
"Горчичное зерно". Джим Мориарти/Шерлок Холмс, Себастьян Моран, Майкрофт Холмс, ОМП. Джен. Крэк, юмор. PG-13 - мини
"Спасти детектива Холмса". Шерлок Холмс/Джон Уотсон, Джим Мориарти/Шерлок Холмс, Шерлок Холмс/Ирэн Адлер, Ирэн Адлер/Гарриэт Уотсон, Джон Уотсон/Сара, Грегори Лестрейд, миссис Хадсон. Джен. Крэк. PG-13 - миди

Пожалуйста, поддержите наших авторов. Мы старались

@темы: Pairing: Jim/Sherlock, Fanfiction