Не прячь музыку, она — опиум (с)
Название: В стороне
Автор: Eia
Рейтинг: G
Размер: мини
Персонажи: Джим, Джон, Шерлок
Жанр: adventure, кажется
Саммари: однажды Джону повезло встретиться с ним лицом к лицу. Кто кому больше загадок задал?..
Наркотики начали действовать – голова кружилась, зеркало слегка раскачивалось вместе со стеной, на которой висело, и уже не нужно было прикрывать глаза, чтобы увидеть в нём не одно отражение, а два. Тот, кто не шёл у Джима из головы все прошедшие сутки, как будто неподвижно стоял за плечом.
Мориарти медленно поднял руку. Осторожно, почти застенчиво коснулся стекла в том месте, где могло бы отражаться чужое лицо, и засмеялся: отражение, которого не было, вздрогнуло и отшатнулось.
«Правда, жаль, - повторил Джим. – При твоих-то данных... Ты знаешь, какой это редкий талант – так располагать к себе? Я пытаюсь прикинуть, сколько человек во всём городе способны не открыть тебе дверь. – Воображаемое отражение молчало. – Все откроют. И проводят в гостиную, и нальют кофе... и согласятся на любые интервью, и будут принимать чужих пациентов, и сервируют стол среди ночи... Чудный навык – не находишь? Даже Холмса пробрало...»
Сосед по квартире. Кто бы мог подумать. Сколько их было, таких соседей? Джим, разумеется, не считал, но насмотрелся достаточно: скрытые камеры на Бейкер-стрит регулярно запечатлевали драматические мини-спектакли. Сначала – торжественный въезд с чемоданами, птичьими клетками и аквариумом; потом (часа через три-четыре) – феерический выезд под вой сирен – надо полагать, после первой же попытки приоткрыть хлебницу. Мороженые головы в холодильнике Шерлока залёживались нечасто, но обычным кандидатам в соседи хватало и чего попроще.
Этот был исключением. Джим даже не понял, когда он въехал, хотя запись видел наверняка. Очевидно, потому, что у этого не было при себе ни аквариумов, ни чемоданов – все его вещи были, в лучшем случае, рассованы по карманам, в худшем – просто надеты на него же. Выезда по причине языков, голов и глаз тоже ждать едва ли стоило: он был, видите ли, доктор. Вероятно, ещё помнил анатомический театр медицинского колледжа: в одной руке вываренные позвонки, в другой – чипсы с паприкой. Доктор, да…
Джим закусил губы и взял иглу.
-…Ты и в самом деле перед смертью подумаешь: «Боже, сделай так, чтобы я остался жив!» - на встречу с Шерлоком они ехали в седане представительского класса, и там можно было сидеть лицом друг к другу – Джим пользовался этим, рассматривая Уотсона с головы до ног. Тот не отвечал и даже не отводил взгляда от окна, хотя действие транквилизатора давно уже должно было закончиться. Что же. Джим неторопливо вытащил пистолет и, демонстративно щёлкнув предохранителем, упёр срез ствола Уотсону в колено.
- Не лишай меня своего общества, док, - то ли попросил, то ли предостерёг он. – Это как минимум некрасиво. – Джон всё ещё смотрел в окно, и Мориарти плавно поднял руку, скользнув пистолетным дулом вверх по его бедру и дальше – по животу, груди, шее, до подбородка. – У меня, видишь ли, есть кое-какой опыт. За годы работы в госпитале я почти поверил, что медицина – прибежище атеистов. Так что – твоя последняя мысль, и в самом деле, будет о Боге?..
Короткое движение стволом – повернуть голову, встретиться глазами. Уотсон не сопротивлялся; лицо его светилось странной бледностью и не менее странным спокойствием, а взгляд был коротким и быстрым, как укол маркаина, и от него, как от укола, по спине побежал холодок.
- Да, - сказал Уотсон.
- Нет, - сказали его глаза.
«Нет, - кивнул Джим про себя. – А о ком?..»
Он не занялся им сразу – и это было ошибкой. Впрочем, нет, ошибок Джим не делал. Он просто был слишком занят. Вот она, запись, над которой в январе он потерял почти два килограмма: убийство кэбмена при обстоятельствах, более чем странных; ночь, фонари, оцепление; спины криминалистов, маячки на крышах полицейских машин; случайный кадр: Холмс, укутанный в одеяло... И дальше – посекундно: вот он снисходительно втолковывает что-то недалёкому главе Скотланд-Ярда, а вот – замирает, остановившись на полуслове и уставившись куда-то мимо Лестрейда. Он нашёл разгадку прямо там, в это самое мгновение – а Джиму она не давалась, хотя наверняка была рядом, хотя он ничего не упускал и хотя ему-то ответ был нужнее в тысячу раз. О, как же это всё его бесило!
Раньше бесило. Сейчас он не сомневался – разгадка там не просто была, а была во плоти, и Шерлок не вычислил ее, а увидел.
Она просто имела дурную привычку – оставаться за кадром.
- До полуночи ещё уйма времени, док. Может, расскажешь что-нибудь интересное – у тебя же биография, прямо как у сквайра Трелони? Нет? А, тогда я сам, - Джим понизил голос со своей всегдашней внезапностью, и Уотсон непроизвольно дёрнулся. Наверняка прокручивает в мозгу какой-нибудь диагноз – они всегда так делают, легче им от этого, что ли? – Начнём с твоего медицинского прошлого – хотя оно, на мой вкус, и не особенно занятное. Студентом ты был посредственным, а выпускником – блестящим, в хирурги определился без сомнений, и карьеру тебе прочили – дай боже… Я в колледже выяснил, когда прочёл резюме. Но вот что интересно: почему – в хирурги? Дай, угадаю. Нравилось помогать людям? Облегчать страдания? – взгляд Уотсона был непроницаемым, и Джим улыбнулся так сладко, как только мог. – Нет, не то. Было кое-что другое. Мне говорили: это драйв, это как наркотик, стоит только начать, и остановиться уже не можешь. Тебе нравилось работать скальпелем и ножницами, правда, док? Нравилось резать по живому. Нравилось резать так, как другие не решались. Нравились кровь и скорость. Нравилось не сомневаться. И в авантюры ввязываться, и холодным потом обливаться, и шить вслепую, и когда давление до нуля падало... Да отвечай же мне, чёрт бы тебя съел!!! И перестань изображать изваяние, мы здесь не в оральном сексе состязаемся!!!
- Нет, - отчеканил Уотсон, и гнева в его голосе почти не было слышно. – Я всегда и всё держал под контролем.
- Ну да, – Мориарти остыл так же, как и вспыхнул, и теперь просто пожал плечами. Уотсон снова невольно вздрогнул – ну, надо же, пистолет у горла его не нервирует, а Джим – нервирует. Даже лестно. – В любом случае, итог был печален. Вместо того, чтобы заняться силиконовыми имплантами и сделать блестящую карьеру в этой сфере, ты взялся за неотложную хирургию. И рванул туда, где она неотложнее всего. Но это – уже военное прошлое, и я надеюсь теперь послушать тебя. Валяй!
Повисло молчание. Уотсон смотрел непонимающе, и Джим закатил глаза.
- Ты поймал пулю, док! – подсказал он предельно терпеливо. – Ну, может, осколок. Как? Подробности!
- Рикошет, - просто ответил Уотсон. – Очередь. Автоматная.
- О, чёрт! У меня просто нет сил!!! Да ясно же, что это была не рождественская хлопушка! Милый док, я даже не допускаю мысли, что при твоём опыте и квалификации ты носился по пригоркам с аптечкой на поясе и жгутом в зубах. Там было какое-то медицинское подразделение... может быть, даже мобильный госпиталь. И ты в нём состоял одним из ведущих хирургов – странно, конечно, что такое возможно при твоих мыслительных способностях, но остальные, надо полагать, были ещё безмозглее. Так откуда автоматная очередь в госпитале? Больше того, у тебя там был друг… ну, или подруга… или эти безмозглые все поголовно были тебе чудо как дороги... Ну вот, снова это каменное лицо! Не смотри так, док. Ты – из тех, кто находит смысл жизни в других людях и теряет его вместе с этими людьми. К сожалению, это просто, как пряник. Так сколько их там погибло? Один, два, все? И что теперь – ты видишь их во сне, слышишь, ждёшь? Что, в конце концов, было с тобой самим, и почему именно хромота?..
Уотсон стал ещё бледнее, хотя только что казалось – дальше некуда. В черноту его зрачков можно было провалиться. Он повернул голову, небрежно задев подбородком дуло пистолета, и несколько немыслимо долгих секунд рассматривал проносившиеся за окном огни.
- Насчёт меня: я мало что помню, - наконец, ответил он глухо. – Насчёт стрельбы в госпитале: там бывает всякое, и не только на войне. Как ты, несомненно, знаешь, персонал больниц при приёме на работу не проходит психиатрический скрининг. Что же касается их... В последнее время они мне не снятся. Но я очень надеюсь передать им привет – по возможности, с тобой.
Когда Джим, наконец, занялся им вплотную, разобраться в некоторых вещах стало уже делом невыполнимым.
Из того, что Шерлок не выносил чужих мыслительных потуг в своём присутствии, и того, что Уотсона он с удовольствием таскал за собой везде и всюду, напрашивался логичный вывод. Но не всё было так просто. Допущение, что в голове у милейшего доктора обретается вакуум, могло бы объяснить, почему Холмс без напряжения часами выслушивает его молчание – но ведь Холмс без напряжения часами выслушивал и его болтовню! Мало того, он ещё и рассказывал Уотсону истории; кажется, тем они, в основном, и питались. Мориарти очень рассчитывал прояснить что-нибудь с помощью блога, который Уотсон вёл в перерывах между неудачными попытками заполнить холодильник и неудачными же попытками снова найти работу. Но расчёт не оправдался – и это тоже было весьма характерно...
Уотсон отсутствовал в собственном дневнике. Вот так: отсутствовал. Его рассказы о единственном в мире консультирующем детективе и были рассказами о единственном в мире консультирующем детективе; себе он отводил скромную роль мастера по наводящим вопросам, своё присутствие в жизни Шерлока заявлял, как необъяснимую данность, а любые отношения выносил за скобки. Вопреки допущению о вакууме, получалось у него остроумно и даже увлекательно. В зависимости от времени суток, настроения и погоды Уотсон впадал то в какую-то несовременную изысканность, то в просторечие, но красок для Холмса не жалел никогда – да и вообще так откровенно смотрел только на него, что третьестепенность рассказчика в собственном повествовании даже не казалась чем-то странным.
И ничего нового всё это не давало.
Ничего.
- Тебе уже случалось быть заложником? А взрывчатку носить? Нет? Ну, тогда сполна насладись моментом – ощущения должны быть из острых, я полагаю. Взрыватель здесь, и учти: я буду тебя видеть. Что говорить, скажу по ходу дела... Вроде, всё?
- Телефон.
- Что? Ах, да, я же не сказал. Звонить не придётся, я отправляю тебя на личную встречу. Ручаюсь, вы будете друг другу очень рады, хотя наверняка и не рассчитывали увидеться так скоро. И без глупостей – за вами присмотрят сквозь оптику. Ясно?
Уотсон кивнул, зачем-то задержав выдох, и спрятал руки в карманах. Неужели страшно стало? С большим любопытством, но без особой надежды Джим заглянул ему в лицо – прочитать ничего не получилось.
- Интересно, на чей выигрыш ты бы поставил, док?
- В смысле?
- Если бы ты мог делать ставки – гипотетически, конечно, потому что сейчас ты сам в некотором роде стоишь на кону – на кого из нас ты бы гипотетически поставил в этой игре? Кому, по-твоему, достанется твоя жизнь – ему или мне?
- А есть варианты? – уточнил Уотсон. – Ты открыл бы свою личность, допуская, что я могу выжить? – Джим собрался возразить, хотя сказать на это было нечего, и даже открыл рот, но доктор неожиданно усмехнулся и продолжил: – В этой игре карты сдаёшь ты, и не сомневаюсь – все тузы уже собрал. Он играет, с чем придётся, и спасти его может разве что случай. Но знаешь, что: я всё равно поставил бы на него. И если бы имел девять жизней – поставил бы все девять.
...Последний выкол; в самом конце, не удержавшись, Мориарти всё же выдохнул – прерывисто, долго, самую малость не дотянув до стона. Шов был хорош – у Джима ничего не получалось плохо. Длинная рана, наискосок с живота на бедро, перехваченная редкими и точными стежками; он провел по ней ладонью, смазывая кровь, сочившуюся из проколов. Красиво, чёрт возьми. Очень красиво.
Джим обрезал нить и, чуть склонив голову набок, всмотрелся в зеркало. Кровоподтёков, порезов и ссадин было много, но сейчас он не мог сказать точно, все ли они существуют в действительности. Шов начал болеть, виски – ныть, а мысли – путаться. Уотсон, внезапно вцепившийся в плечи... «Беги, Шерлок!» - это было прекрасно и могло сработать... Хорошо, что тот даже не попытался... Почему тот даже не попытался?.. Четыре туза против случая... Взрывчатка на полу... Как она оказалась под ногами?..
Камеры наблюдения снимали Бейкер-стрит, 221Б. Окна верхней спальни были тёмными; внизу за плотной шторой угадывался свет настольной лампы. Мониторы плыли перед глазами. Мориарти сделал два шага и навзничь повалился на постель.
Он всегда видел цветные, болезненно яркие сны, а наркотики ещё и добавляли красок. Джим видел Уотсона в комнате с настольной лампой: перекись водорода, бриллиантовая зелень, бинты и вата. «О, Шерлок, ты не умеешь плавать! Ради бога, как это возможно!» О-Шерлок – белый, как простыни; шипит сквозь зубы и отказывается отвлекаться. Тогда Уотсон улыбается с немыслимой, не внушающей никакого доверия мягкостью и перехватывает его колено так, что ногу теперь проще вырвать из тазобедренного сустава, чем из его рук... Его слегка потряхивает – перебрал адреналина и один раз, и второй, и третий; Шерлок тоже перебрал, хотя это не так заметно; единственный, кто спокоен, как камень, сидит в кресле чуть поодаль – Джим не видит его лица... Наконец, с коленом покончено – Холмс спрыгивает с кровати и кое-как, на одной ноге добирается до окна, рассуждая о чём-то вслух; оборачивается – Уотсон спит на краю постели, положив под голову руки... На часах – почти три. Шерлок вздыхает: «Ну, ладно!» - и хромает за одеялом, ему не жалко, он же не Сара.
И Джим согласен: в самом деле, ладно – мы ещё встретимся, доктор Уотсон, и твои слова ещё дорого тебе обойдутся. Ему я выжгу сердце, а тебе – язык. А может, и не только. Но в любом случае, в стороне ты больше не будешь.
Автор: Eia
Рейтинг: G
Размер: мини
Персонажи: Джим, Джон, Шерлок
Жанр: adventure, кажется
Саммари: однажды Джону повезло встретиться с ним лицом к лицу. Кто кому больше загадок задал?..
"В стороне"
«Жаль, что ты не киллер», - очень серьёзно сказал Джим.Наркотики начали действовать – голова кружилась, зеркало слегка раскачивалось вместе со стеной, на которой висело, и уже не нужно было прикрывать глаза, чтобы увидеть в нём не одно отражение, а два. Тот, кто не шёл у Джима из головы все прошедшие сутки, как будто неподвижно стоял за плечом.
Мориарти медленно поднял руку. Осторожно, почти застенчиво коснулся стекла в том месте, где могло бы отражаться чужое лицо, и засмеялся: отражение, которого не было, вздрогнуло и отшатнулось.
«Правда, жаль, - повторил Джим. – При твоих-то данных... Ты знаешь, какой это редкий талант – так располагать к себе? Я пытаюсь прикинуть, сколько человек во всём городе способны не открыть тебе дверь. – Воображаемое отражение молчало. – Все откроют. И проводят в гостиную, и нальют кофе... и согласятся на любые интервью, и будут принимать чужих пациентов, и сервируют стол среди ночи... Чудный навык – не находишь? Даже Холмса пробрало...»
Сосед по квартире. Кто бы мог подумать. Сколько их было, таких соседей? Джим, разумеется, не считал, но насмотрелся достаточно: скрытые камеры на Бейкер-стрит регулярно запечатлевали драматические мини-спектакли. Сначала – торжественный въезд с чемоданами, птичьими клетками и аквариумом; потом (часа через три-четыре) – феерический выезд под вой сирен – надо полагать, после первой же попытки приоткрыть хлебницу. Мороженые головы в холодильнике Шерлока залёживались нечасто, но обычным кандидатам в соседи хватало и чего попроще.
Этот был исключением. Джим даже не понял, когда он въехал, хотя запись видел наверняка. Очевидно, потому, что у этого не было при себе ни аквариумов, ни чемоданов – все его вещи были, в лучшем случае, рассованы по карманам, в худшем – просто надеты на него же. Выезда по причине языков, голов и глаз тоже ждать едва ли стоило: он был, видите ли, доктор. Вероятно, ещё помнил анатомический театр медицинского колледжа: в одной руке вываренные позвонки, в другой – чипсы с паприкой. Доктор, да…
Джим закусил губы и взял иглу.
-…Ты и в самом деле перед смертью подумаешь: «Боже, сделай так, чтобы я остался жив!» - на встречу с Шерлоком они ехали в седане представительского класса, и там можно было сидеть лицом друг к другу – Джим пользовался этим, рассматривая Уотсона с головы до ног. Тот не отвечал и даже не отводил взгляда от окна, хотя действие транквилизатора давно уже должно было закончиться. Что же. Джим неторопливо вытащил пистолет и, демонстративно щёлкнув предохранителем, упёр срез ствола Уотсону в колено.
- Не лишай меня своего общества, док, - то ли попросил, то ли предостерёг он. – Это как минимум некрасиво. – Джон всё ещё смотрел в окно, и Мориарти плавно поднял руку, скользнув пистолетным дулом вверх по его бедру и дальше – по животу, груди, шее, до подбородка. – У меня, видишь ли, есть кое-какой опыт. За годы работы в госпитале я почти поверил, что медицина – прибежище атеистов. Так что – твоя последняя мысль, и в самом деле, будет о Боге?..
Короткое движение стволом – повернуть голову, встретиться глазами. Уотсон не сопротивлялся; лицо его светилось странной бледностью и не менее странным спокойствием, а взгляд был коротким и быстрым, как укол маркаина, и от него, как от укола, по спине побежал холодок.
- Да, - сказал Уотсон.
- Нет, - сказали его глаза.
«Нет, - кивнул Джим про себя. – А о ком?..»
Он не занялся им сразу – и это было ошибкой. Впрочем, нет, ошибок Джим не делал. Он просто был слишком занят. Вот она, запись, над которой в январе он потерял почти два килограмма: убийство кэбмена при обстоятельствах, более чем странных; ночь, фонари, оцепление; спины криминалистов, маячки на крышах полицейских машин; случайный кадр: Холмс, укутанный в одеяло... И дальше – посекундно: вот он снисходительно втолковывает что-то недалёкому главе Скотланд-Ярда, а вот – замирает, остановившись на полуслове и уставившись куда-то мимо Лестрейда. Он нашёл разгадку прямо там, в это самое мгновение – а Джиму она не давалась, хотя наверняка была рядом, хотя он ничего не упускал и хотя ему-то ответ был нужнее в тысячу раз. О, как же это всё его бесило!
Раньше бесило. Сейчас он не сомневался – разгадка там не просто была, а была во плоти, и Шерлок не вычислил ее, а увидел.
Она просто имела дурную привычку – оставаться за кадром.
- До полуночи ещё уйма времени, док. Может, расскажешь что-нибудь интересное – у тебя же биография, прямо как у сквайра Трелони? Нет? А, тогда я сам, - Джим понизил голос со своей всегдашней внезапностью, и Уотсон непроизвольно дёрнулся. Наверняка прокручивает в мозгу какой-нибудь диагноз – они всегда так делают, легче им от этого, что ли? – Начнём с твоего медицинского прошлого – хотя оно, на мой вкус, и не особенно занятное. Студентом ты был посредственным, а выпускником – блестящим, в хирурги определился без сомнений, и карьеру тебе прочили – дай боже… Я в колледже выяснил, когда прочёл резюме. Но вот что интересно: почему – в хирурги? Дай, угадаю. Нравилось помогать людям? Облегчать страдания? – взгляд Уотсона был непроницаемым, и Джим улыбнулся так сладко, как только мог. – Нет, не то. Было кое-что другое. Мне говорили: это драйв, это как наркотик, стоит только начать, и остановиться уже не можешь. Тебе нравилось работать скальпелем и ножницами, правда, док? Нравилось резать по живому. Нравилось резать так, как другие не решались. Нравились кровь и скорость. Нравилось не сомневаться. И в авантюры ввязываться, и холодным потом обливаться, и шить вслепую, и когда давление до нуля падало... Да отвечай же мне, чёрт бы тебя съел!!! И перестань изображать изваяние, мы здесь не в оральном сексе состязаемся!!!
- Нет, - отчеканил Уотсон, и гнева в его голосе почти не было слышно. – Я всегда и всё держал под контролем.
- Ну да, – Мориарти остыл так же, как и вспыхнул, и теперь просто пожал плечами. Уотсон снова невольно вздрогнул – ну, надо же, пистолет у горла его не нервирует, а Джим – нервирует. Даже лестно. – В любом случае, итог был печален. Вместо того, чтобы заняться силиконовыми имплантами и сделать блестящую карьеру в этой сфере, ты взялся за неотложную хирургию. И рванул туда, где она неотложнее всего. Но это – уже военное прошлое, и я надеюсь теперь послушать тебя. Валяй!
Повисло молчание. Уотсон смотрел непонимающе, и Джим закатил глаза.
- Ты поймал пулю, док! – подсказал он предельно терпеливо. – Ну, может, осколок. Как? Подробности!
- Рикошет, - просто ответил Уотсон. – Очередь. Автоматная.
- О, чёрт! У меня просто нет сил!!! Да ясно же, что это была не рождественская хлопушка! Милый док, я даже не допускаю мысли, что при твоём опыте и квалификации ты носился по пригоркам с аптечкой на поясе и жгутом в зубах. Там было какое-то медицинское подразделение... может быть, даже мобильный госпиталь. И ты в нём состоял одним из ведущих хирургов – странно, конечно, что такое возможно при твоих мыслительных способностях, но остальные, надо полагать, были ещё безмозглее. Так откуда автоматная очередь в госпитале? Больше того, у тебя там был друг… ну, или подруга… или эти безмозглые все поголовно были тебе чудо как дороги... Ну вот, снова это каменное лицо! Не смотри так, док. Ты – из тех, кто находит смысл жизни в других людях и теряет его вместе с этими людьми. К сожалению, это просто, как пряник. Так сколько их там погибло? Один, два, все? И что теперь – ты видишь их во сне, слышишь, ждёшь? Что, в конце концов, было с тобой самим, и почему именно хромота?..
Уотсон стал ещё бледнее, хотя только что казалось – дальше некуда. В черноту его зрачков можно было провалиться. Он повернул голову, небрежно задев подбородком дуло пистолета, и несколько немыслимо долгих секунд рассматривал проносившиеся за окном огни.
- Насчёт меня: я мало что помню, - наконец, ответил он глухо. – Насчёт стрельбы в госпитале: там бывает всякое, и не только на войне. Как ты, несомненно, знаешь, персонал больниц при приёме на работу не проходит психиатрический скрининг. Что же касается их... В последнее время они мне не снятся. Но я очень надеюсь передать им привет – по возможности, с тобой.
Когда Джим, наконец, занялся им вплотную, разобраться в некоторых вещах стало уже делом невыполнимым.
Из того, что Шерлок не выносил чужих мыслительных потуг в своём присутствии, и того, что Уотсона он с удовольствием таскал за собой везде и всюду, напрашивался логичный вывод. Но не всё было так просто. Допущение, что в голове у милейшего доктора обретается вакуум, могло бы объяснить, почему Холмс без напряжения часами выслушивает его молчание – но ведь Холмс без напряжения часами выслушивал и его болтовню! Мало того, он ещё и рассказывал Уотсону истории; кажется, тем они, в основном, и питались. Мориарти очень рассчитывал прояснить что-нибудь с помощью блога, который Уотсон вёл в перерывах между неудачными попытками заполнить холодильник и неудачными же попытками снова найти работу. Но расчёт не оправдался – и это тоже было весьма характерно...
Уотсон отсутствовал в собственном дневнике. Вот так: отсутствовал. Его рассказы о единственном в мире консультирующем детективе и были рассказами о единственном в мире консультирующем детективе; себе он отводил скромную роль мастера по наводящим вопросам, своё присутствие в жизни Шерлока заявлял, как необъяснимую данность, а любые отношения выносил за скобки. Вопреки допущению о вакууме, получалось у него остроумно и даже увлекательно. В зависимости от времени суток, настроения и погоды Уотсон впадал то в какую-то несовременную изысканность, то в просторечие, но красок для Холмса не жалел никогда – да и вообще так откровенно смотрел только на него, что третьестепенность рассказчика в собственном повествовании даже не казалась чем-то странным.
И ничего нового всё это не давало.
Ничего.
- Тебе уже случалось быть заложником? А взрывчатку носить? Нет? Ну, тогда сполна насладись моментом – ощущения должны быть из острых, я полагаю. Взрыватель здесь, и учти: я буду тебя видеть. Что говорить, скажу по ходу дела... Вроде, всё?
- Телефон.
- Что? Ах, да, я же не сказал. Звонить не придётся, я отправляю тебя на личную встречу. Ручаюсь, вы будете друг другу очень рады, хотя наверняка и не рассчитывали увидеться так скоро. И без глупостей – за вами присмотрят сквозь оптику. Ясно?
Уотсон кивнул, зачем-то задержав выдох, и спрятал руки в карманах. Неужели страшно стало? С большим любопытством, но без особой надежды Джим заглянул ему в лицо – прочитать ничего не получилось.
- Интересно, на чей выигрыш ты бы поставил, док?
- В смысле?
- Если бы ты мог делать ставки – гипотетически, конечно, потому что сейчас ты сам в некотором роде стоишь на кону – на кого из нас ты бы гипотетически поставил в этой игре? Кому, по-твоему, достанется твоя жизнь – ему или мне?
- А есть варианты? – уточнил Уотсон. – Ты открыл бы свою личность, допуская, что я могу выжить? – Джим собрался возразить, хотя сказать на это было нечего, и даже открыл рот, но доктор неожиданно усмехнулся и продолжил: – В этой игре карты сдаёшь ты, и не сомневаюсь – все тузы уже собрал. Он играет, с чем придётся, и спасти его может разве что случай. Но знаешь, что: я всё равно поставил бы на него. И если бы имел девять жизней – поставил бы все девять.
...Последний выкол; в самом конце, не удержавшись, Мориарти всё же выдохнул – прерывисто, долго, самую малость не дотянув до стона. Шов был хорош – у Джима ничего не получалось плохо. Длинная рана, наискосок с живота на бедро, перехваченная редкими и точными стежками; он провел по ней ладонью, смазывая кровь, сочившуюся из проколов. Красиво, чёрт возьми. Очень красиво.
Джим обрезал нить и, чуть склонив голову набок, всмотрелся в зеркало. Кровоподтёков, порезов и ссадин было много, но сейчас он не мог сказать точно, все ли они существуют в действительности. Шов начал болеть, виски – ныть, а мысли – путаться. Уотсон, внезапно вцепившийся в плечи... «Беги, Шерлок!» - это было прекрасно и могло сработать... Хорошо, что тот даже не попытался... Почему тот даже не попытался?.. Четыре туза против случая... Взрывчатка на полу... Как она оказалась под ногами?..
Камеры наблюдения снимали Бейкер-стрит, 221Б. Окна верхней спальни были тёмными; внизу за плотной шторой угадывался свет настольной лампы. Мониторы плыли перед глазами. Мориарти сделал два шага и навзничь повалился на постель.
Он всегда видел цветные, болезненно яркие сны, а наркотики ещё и добавляли красок. Джим видел Уотсона в комнате с настольной лампой: перекись водорода, бриллиантовая зелень, бинты и вата. «О, Шерлок, ты не умеешь плавать! Ради бога, как это возможно!» О-Шерлок – белый, как простыни; шипит сквозь зубы и отказывается отвлекаться. Тогда Уотсон улыбается с немыслимой, не внушающей никакого доверия мягкостью и перехватывает его колено так, что ногу теперь проще вырвать из тазобедренного сустава, чем из его рук... Его слегка потряхивает – перебрал адреналина и один раз, и второй, и третий; Шерлок тоже перебрал, хотя это не так заметно; единственный, кто спокоен, как камень, сидит в кресле чуть поодаль – Джим не видит его лица... Наконец, с коленом покончено – Холмс спрыгивает с кровати и кое-как, на одной ноге добирается до окна, рассуждая о чём-то вслух; оборачивается – Уотсон спит на краю постели, положив под голову руки... На часах – почти три. Шерлок вздыхает: «Ну, ладно!» - и хромает за одеялом, ему не жалко, он же не Сара.
И Джим согласен: в самом деле, ладно – мы ещё встретимся, доктор Уотсон, и твои слова ещё дорого тебе обойдутся. Ему я выжгу сердце, а тебе – язык. А может, и не только. Но в любом случае, в стороне ты больше не будешь.
@темы: Rating: G, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Category: Gen, Pairing: Jim/John, Serial: Sherlock - Season 1
так что если вначале была депресуха и расстройства - почему не риал 
, то теперь любовь только усилилась.
