Странно... все упрекают меня в отсутствии тактичности, а я ведь даже не знаю, что это такое!
Название: Самое страшное
Автор: Тиль-Тиль
Размер: мини, 1900 слов
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс / Джим Мориарти, родители Шерлока и Майкрофт Холмс
Жанр: юмор, приключения, флафф с самой капелькой ангста, ER
Рейтинг: G
Содержание: Джим рассказывает о самом страшном событии в своей жизни.
Примечание: действие фика происходит через год после событий третьего сезона. Предполагается, что к этому времени Шерлок и Джим стали жить вместе.
читать дальше
— И все-таки, Джим, что из всей вашей полной опасностей жизни стало самым страшным?
Шерлок, задумавшийся о своем и отключившийся от разговора шесть минут назад, выцепил краем уха мамин вопрос и встрепенулся. Когда беседа успела свернуть в это русло?
Он кинул быстрый взгляд на Джима, но тот оставался все таким же расслабленным: откинувшись на спинку широкого садового кресла, закинув ногу на ногу, он пил чай и улыбался лениво и безмятежно. Мама тоже улыбалась, но в ее позе читался искренний интерес и даже какой-то азарт. Они спорили о чем-то? Папа вполглаза читал газету, а вполуха слушал разговор, а Майкрофт даже и не делал вид, что занят бумагами, — он смотрел на Джима чуть прищурившись, будто ежесекундно пропуская его через свой внутренний детектор лжи. Еще полгода назад Шерлок взвился бы от этого рентгеновского взгляда, да и сейчас порой хотелось запустить в брата салфеткой, но он уже знал, что Майкрофт просто пытается разгадать Джима на свой лад, бесконечно складывая в голове паззл с постоянно возрастающим числом кусочков.
— Самое страшное, — задумчиво протянул Джим, устремив взгляд в безоблачное летнее небо. — Столько заманчивых вариантов, что сразу и не выбрать…
— Назови первое, что приходит на ум, — Шерлоку, как и остальным, сделалось интересно. У Джима был дар рассказчика, но его истории, по понятным причинам, редко касались его самого.
— Ну… — Джим все еще смотрел в небо, но лицо его уже менялось, оживало, вспыхивало каким-то пришедшим на ум воспоминанием, и, сделав глоток чая, он заговорил: — Это произошло больше десяти лет назад. По делам мне пришлось отправиться в одну ближневосточную страну… нет, не в ту, о которой ты подумал, Майкрофт. Обычно я старался избегать поездок такого рода, но в тот раз мои клиенты оказались столь консервативно настроенными ослами, что понадобилось мое личное присутствие. Особой радости от этой перспективы я, понятное дело, не испытывал, но надеялся обойтись малой кровью — двухдневным пребыванием в самой приличной гостинице, какая только найдется в том городе. Если бы я знал, что придется тащиться куда-то еще, ноги бы моей там не было! Но клиенты осчастливили меня этим известием только тогда, когда я уже успел повесить в гостиничный шкаф два деловых костюма и один прогулочный и раздумывал, какую рубашку надеть на ужин.
Оказалось, что настоящая встреча состоится не в городе, а в резиденции клиента, до которой еще только предстояло добраться. Я почему-то решил, что под словом «добраться» имеется в виду «добраться по проселочным дорогам на современных внедорожниках». Да, я испорчен цивилизацией, нечего так улыбаться, Шерлок!
Так вот, первые двенадцать миль мы так и добирались — кавалькадой джипов, неумолимо двигавшихся навстречу горному хребту, похожему на гигантскую расческу, сброшенную с небес взбалмошной богиней. Даже мне было понятно, что никакой внедорожник по этой расческе не вскарабкается. Однако я очень рассчитывал на тоннель или еще какой низкогорный перевал. Почти угадал — только перевал оказался высокогорным и добираться до него планировалась верхом.
Честно говоря, я до самого последнего момента был уверен, что это розыгрыш. Лошади? Серьезно? Да я этих животин прежде только в кино видел! И знаете, на экране они кажутся гораздо меньше, а тогда ко мне подвели огромную тварюгу, которая взглянула на меня сверху вниз с нескрываемым презрением в глазах. Шерлок не даст соврать — меня сложно чем-то поразить, то тогда при виде этого ожившего паровоза я остолбенел. Наверное, только этим можно было объяснить, почему вместо того, чтобы запрыгнуть в джип, пожелать им всем сгореть в аду со своими представлениями о современном транспорте и рвануть в аэропорт, я не сопротивлялся, когда меня легко подняли и посадили в седло, а после начали что-то делать со стременами и моими ногами, показывая, чтобы я то приподнимался в седле, то снова опускался. Я смотрел на далекую землю внизу и понимал, что все шутки про верблюдов и туристов — это совсем не шутки! Как слезать с этой зверюги, я понятия не имел. В руки мне сунули хлыст, сказали не натягивать поводья и время от времени давать «девочке» шенкелей, и не успел я найти достаточно красноречивых ругательств, описывающих мое отношение к предстоящей поездке, как мы уже двинулись в путь.
Скажу сразу — я городской житель до мозга костей, я даже в детстве никогда за город не выезжал, и близко знакомиться с природой, живой и неживой, не имел ни малейшего желания. Поэтому первые полчаса я сосредоточился на одном: как правильно сгруппироваться при падении, когда эта высокомерная четвероногая бестия выбьет меня из седла. В том, что она это провернет, я не сомневался: она злобно фыркала, не переставая, и так встряхивала головой, что я то и дело терял повод. Хлыст я потерял сразу.
Но время шло, я постепенно перестал чувствовать себя мешком с… м-м-м, теннисными мячиками, что подпрыгивали и стукались друг об друга при каждой неровности тропы, и, присмотревшись к другим наездникам, понял, что надо ритмично привставать в подогнанных под мой рост стременах. После этого жить и дышать сразу стало легче, и я даже начал крутить головой по сторонам. Лучше бы я этого не делал! Тропа, по которой мы поднимались, была фута четыре в ширину, и с одной стороны она прижималась к вертикальной скале, с другой — обрывалась в пропасть. То есть, когда лошадь выкинет меня из седла, можно будет и не группироваться. Я снова спросил себя, какого черта согласился на эту авантюру. Лошадь издевательски заржала, и я был вынужден согласиться с ее оценкой моего инстинкта самосохранения. Тот еще предатель!
Однако минуты ползли, я по-прежнему был жив, здоров и даже, как ни удивительно, начал получать извращенное удовольствие от поездки. Ну, знаете, примерно такое же, когда вы попадаете под дождь и думаете: «Могло бы быть и хуже! Это мог бы быть дождь с градом!». Так вот, я расслабился и даже начал думать, что все могло бы быть и хуже. Конечно, Провидение решило преподать мне урок.
Все произошло во второй половине дня. Мы успели сделать привал, перекусить, и потом я даже самостоятельно забрался в седло. Теперь мы двигались неспешной рысью по широкой долине между двумя зубцами каменной расчески, и я больше сосредоточился на том, чтобы не сбиваться с ритма «встали-сели-встали-сели», чем на спутниках или пейзаже. Однако отметил, что мои сопровождающие перегруппировались, выстроившись клином. Я оказался в задней его части, тогда как впереди всадники постепенно ускоряли темп. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять — то место, по которому мы проезжали, было опасным. Да, удобное место для засады, еще успел подумать я, как грохнул первый выстрел.
Стреляли с четырех разных точек. Лошади, видимо, привычные к подобным звукам, и ухом не повели, а вот их наездники отреагировали куда более остро. Они разом дали шенкелей и рванули вперед, оставив нас с девочкой позади. Впрочем, мой паровоз громко всхрапнул — и вдруг понесся за ними вслед огромными скачками… ну, то есть галопом, но тогда такие тонкости волновали меня меньше всего. Вцепившись одной рукой в поводья, а другой — в луку седла, я прикидывал, не вцепиться ли во что-нибудь еще и зубами для надежности. Постепенно я нагонял мчавшихся впереди и отстреливающихся всадников и, кажется, даже успел выдохнуть сквозь стиснутые зубы. И тут совсем рядом раздался взрыв.
Прямо передо мной лошадь и всадника подбросило в воздух, перевернуло и швырнуло куда-то вбок. Меня тоже швырнуло вбок, вернее, не меня, а перепуганную зверюгу подо мной. Она завизжала — не заржала, а именно завизжала — и рванула в сторону, сильно пригибая шею. Вот тогда я узнал, что такое настоящий галоп! Упустив повод, я успел ухватиться за лошадиную шею и вжаться в нее всем телом. Выпади я из седла на такой скорости, исход оказался бы однозначным печальным. Одно стремя я потерял, и оно, болтаясь, било по ноге, а во второе стремя ступня провалилась почти целиком, и острый край железного кольца впился в лодыжку. Я дернул ногой — железка даже не шелохнулось. Ветер свистел в ушах, тварь подо мной хрипела, как рассвирепевший бык, и несла не пойми куда. Вопрос этот волновал меня настолько, что я сумел приподняться в седле и бросить взгляд туда, куда мы скачем.
Лошадь летела к обрыву. Я ясно видел ржавый край земли — и сизую синеву пустоты за ним. Мы неслись в эту пустоту. И вот тогда мне действительно стало страшно.
Джим сделал театральную паузу и обвел их всех взглядом. Шерлок осознал, что за время рассказа успел податься вперед и не отрывал глаз от жестикулирующего рассказчика. Как и остальные.
— Джим, не томите! — воскликнула мама.
Он пожал плечами и нарочито скучным тоном закончил:
— Да дальше-то и рассказывать нечего. Я понял, что если не отверну эту девственницу-самоубийцу от пропасти, то погибну. Вставил вторую ногу в стремя, подобрал повод и повернул ее у самого обрыва.
— Конец совершенно неправдоподобный, — бросил Майкрофт, и Шерлок уловил разочарованную нотку в его привычном сухом тоне. — Впрочем, как и вся остальная история.
— Да ну? — Джим ухмыльнулся, стянул с закинутой на колено ступни туфлю и носок и продемонстрировал широкий полукруглый шрам, опоясывающий всю переднюю нижнюю часть лодыжки.
Шерлок хорошо знал этот шрам, как и другие отметины на теле Джима, но думал, что его оставили ножные кандалы, отпечаток в этом случае выходил похожим. Про стремя он не догадался, но был рад ошибиться — представлять Джима в кандалах не доставляло ему никакого удовольствия. Хватало и оставшихся следов от наручников на запястьях, которые он ощущал каждый раз, когда проводил в этом месте по коже пальцами.
Джим сразу понял, о чем он вспомнил. Обуваясь, он бросил на Шерлока внимательный взгляд снизу вверх, и в нем не было вопроса: «Ты мне веришь?» — Джим и так прекрасно знал, что верит. Но там светилось: «Ты ведь понял, зачем я это рассказал?».
Шерлок чуть заметно кивнул. Это был способ Джима отвечать на не заданные вслух вопросы. Шерлок никогда не спрашивал про происхождение испещряющих тонкую бледную кожу шрамов, но его мозг не мог успокоиться, пока не находил правильный ответ. Порой это отвлекало в самый неподходящий момент — например, когда Джим уже в голос стонал и выгибался под ним, а его вдруг замыкало на розовой полосе вдоль третьего ребра, так похожей на след от…
— Твоя очередь, — Джим со смехом пнул его по ноге, безошибочно угадав, куда увели его мысли. — Давай, расскажи, что было самым страшным в твоей жизни?
Шерлок открыл рот, чтобы поведать какой-нибудь увлекательный страшно-нестрашный случай из детективной практики наподобие того, что выдал Джим, и произнес:
— Когда ты выстрелил в себя.
Краем глаза Шерлок увидел, как все замерли, но он уже отвернулся, встал и молча пошел из сада в дом. Он ненавидел себя в такие моменты — когда портил, сам того не желая, приятную беседу, или грубил тому, кому меньше всего хотел сделать больно, — но жестокие слова вырывались раньше, чем он успевал поставить им заслон.
Он прошел по коридору и вышел через парадную дверь на крыльцо. Остановился, прислонившись плечом к столбу. Хотелось представлять себе Джима, лихо, по-ковбойски, разворачивающего перепуганную лошадь, а вместо этого Шерлок видел, как он, раскинув руки, падает на крышу Бартса.
Хлопнула входная дверь, и Джим остановился рядом.
— Признаю, тебе удалось напугать всех куда сильнее, чем мне, — голос его звучал легкомысленно, но не так беззаботно, как еще несколько минут назад.
— Потому что это далеко не самое страшное, что случалось с тобой в жизни, — сипло отозвался Шерлок, злясь на себя и все равно не находя сил молчать. Джим никогда не рассказывал, что снилось ему в тех кошмарах, после которых он уже не ложился спать, но это точно была не понесшая лошадь.
Джим вздохнул. Помолчал и опять вздохнул.
— Я не хотел пугать тебя на крыше. То есть, не хотел так сильно. Думал, тебе будет легче, если я… ну…
— А почему ты просто не спросил?
— Страшно было, — хмыкнул Джим.
— Самые большие глупости люди делают из страха.
— Неужели? А я думал — из любви.
Шерлок посмотрел на него: стоящего сейчас совсем рядом, но не давящего своим присутствием; властного, но не раздражающего; единственного на свете человека, который понимает его до конца. Того, кого он уже один раз потерял и когда-нибудь потеряет снова.
— А ты разве не знал? — Шерлок чуть качнулся в сторону и прижался своим плечом к плечу Джима. — Нет ничего страшнее любви.
Автор: Тиль-Тиль
Размер: мини, 1900 слов
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс / Джим Мориарти, родители Шерлока и Майкрофт Холмс
Жанр: юмор, приключения, флафф с самой капелькой ангста, ER
Рейтинг: G
Содержание: Джим рассказывает о самом страшном событии в своей жизни.
Примечание: действие фика происходит через год после событий третьего сезона. Предполагается, что к этому времени Шерлок и Джим стали жить вместе.
читать дальше
— И все-таки, Джим, что из всей вашей полной опасностей жизни стало самым страшным?
Шерлок, задумавшийся о своем и отключившийся от разговора шесть минут назад, выцепил краем уха мамин вопрос и встрепенулся. Когда беседа успела свернуть в это русло?
Он кинул быстрый взгляд на Джима, но тот оставался все таким же расслабленным: откинувшись на спинку широкого садового кресла, закинув ногу на ногу, он пил чай и улыбался лениво и безмятежно. Мама тоже улыбалась, но в ее позе читался искренний интерес и даже какой-то азарт. Они спорили о чем-то? Папа вполглаза читал газету, а вполуха слушал разговор, а Майкрофт даже и не делал вид, что занят бумагами, — он смотрел на Джима чуть прищурившись, будто ежесекундно пропуская его через свой внутренний детектор лжи. Еще полгода назад Шерлок взвился бы от этого рентгеновского взгляда, да и сейчас порой хотелось запустить в брата салфеткой, но он уже знал, что Майкрофт просто пытается разгадать Джима на свой лад, бесконечно складывая в голове паззл с постоянно возрастающим числом кусочков.
— Самое страшное, — задумчиво протянул Джим, устремив взгляд в безоблачное летнее небо. — Столько заманчивых вариантов, что сразу и не выбрать…
— Назови первое, что приходит на ум, — Шерлоку, как и остальным, сделалось интересно. У Джима был дар рассказчика, но его истории, по понятным причинам, редко касались его самого.
— Ну… — Джим все еще смотрел в небо, но лицо его уже менялось, оживало, вспыхивало каким-то пришедшим на ум воспоминанием, и, сделав глоток чая, он заговорил: — Это произошло больше десяти лет назад. По делам мне пришлось отправиться в одну ближневосточную страну… нет, не в ту, о которой ты подумал, Майкрофт. Обычно я старался избегать поездок такого рода, но в тот раз мои клиенты оказались столь консервативно настроенными ослами, что понадобилось мое личное присутствие. Особой радости от этой перспективы я, понятное дело, не испытывал, но надеялся обойтись малой кровью — двухдневным пребыванием в самой приличной гостинице, какая только найдется в том городе. Если бы я знал, что придется тащиться куда-то еще, ноги бы моей там не было! Но клиенты осчастливили меня этим известием только тогда, когда я уже успел повесить в гостиничный шкаф два деловых костюма и один прогулочный и раздумывал, какую рубашку надеть на ужин.
Оказалось, что настоящая встреча состоится не в городе, а в резиденции клиента, до которой еще только предстояло добраться. Я почему-то решил, что под словом «добраться» имеется в виду «добраться по проселочным дорогам на современных внедорожниках». Да, я испорчен цивилизацией, нечего так улыбаться, Шерлок!
Так вот, первые двенадцать миль мы так и добирались — кавалькадой джипов, неумолимо двигавшихся навстречу горному хребту, похожему на гигантскую расческу, сброшенную с небес взбалмошной богиней. Даже мне было понятно, что никакой внедорожник по этой расческе не вскарабкается. Однако я очень рассчитывал на тоннель или еще какой низкогорный перевал. Почти угадал — только перевал оказался высокогорным и добираться до него планировалась верхом.
Честно говоря, я до самого последнего момента был уверен, что это розыгрыш. Лошади? Серьезно? Да я этих животин прежде только в кино видел! И знаете, на экране они кажутся гораздо меньше, а тогда ко мне подвели огромную тварюгу, которая взглянула на меня сверху вниз с нескрываемым презрением в глазах. Шерлок не даст соврать — меня сложно чем-то поразить, то тогда при виде этого ожившего паровоза я остолбенел. Наверное, только этим можно было объяснить, почему вместо того, чтобы запрыгнуть в джип, пожелать им всем сгореть в аду со своими представлениями о современном транспорте и рвануть в аэропорт, я не сопротивлялся, когда меня легко подняли и посадили в седло, а после начали что-то делать со стременами и моими ногами, показывая, чтобы я то приподнимался в седле, то снова опускался. Я смотрел на далекую землю внизу и понимал, что все шутки про верблюдов и туристов — это совсем не шутки! Как слезать с этой зверюги, я понятия не имел. В руки мне сунули хлыст, сказали не натягивать поводья и время от времени давать «девочке» шенкелей, и не успел я найти достаточно красноречивых ругательств, описывающих мое отношение к предстоящей поездке, как мы уже двинулись в путь.
Скажу сразу — я городской житель до мозга костей, я даже в детстве никогда за город не выезжал, и близко знакомиться с природой, живой и неживой, не имел ни малейшего желания. Поэтому первые полчаса я сосредоточился на одном: как правильно сгруппироваться при падении, когда эта высокомерная четвероногая бестия выбьет меня из седла. В том, что она это провернет, я не сомневался: она злобно фыркала, не переставая, и так встряхивала головой, что я то и дело терял повод. Хлыст я потерял сразу.
Но время шло, я постепенно перестал чувствовать себя мешком с… м-м-м, теннисными мячиками, что подпрыгивали и стукались друг об друга при каждой неровности тропы, и, присмотревшись к другим наездникам, понял, что надо ритмично привставать в подогнанных под мой рост стременах. После этого жить и дышать сразу стало легче, и я даже начал крутить головой по сторонам. Лучше бы я этого не делал! Тропа, по которой мы поднимались, была фута четыре в ширину, и с одной стороны она прижималась к вертикальной скале, с другой — обрывалась в пропасть. То есть, когда лошадь выкинет меня из седла, можно будет и не группироваться. Я снова спросил себя, какого черта согласился на эту авантюру. Лошадь издевательски заржала, и я был вынужден согласиться с ее оценкой моего инстинкта самосохранения. Тот еще предатель!
Однако минуты ползли, я по-прежнему был жив, здоров и даже, как ни удивительно, начал получать извращенное удовольствие от поездки. Ну, знаете, примерно такое же, когда вы попадаете под дождь и думаете: «Могло бы быть и хуже! Это мог бы быть дождь с градом!». Так вот, я расслабился и даже начал думать, что все могло бы быть и хуже. Конечно, Провидение решило преподать мне урок.
Все произошло во второй половине дня. Мы успели сделать привал, перекусить, и потом я даже самостоятельно забрался в седло. Теперь мы двигались неспешной рысью по широкой долине между двумя зубцами каменной расчески, и я больше сосредоточился на том, чтобы не сбиваться с ритма «встали-сели-встали-сели», чем на спутниках или пейзаже. Однако отметил, что мои сопровождающие перегруппировались, выстроившись клином. Я оказался в задней его части, тогда как впереди всадники постепенно ускоряли темп. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять — то место, по которому мы проезжали, было опасным. Да, удобное место для засады, еще успел подумать я, как грохнул первый выстрел.
Стреляли с четырех разных точек. Лошади, видимо, привычные к подобным звукам, и ухом не повели, а вот их наездники отреагировали куда более остро. Они разом дали шенкелей и рванули вперед, оставив нас с девочкой позади. Впрочем, мой паровоз громко всхрапнул — и вдруг понесся за ними вслед огромными скачками… ну, то есть галопом, но тогда такие тонкости волновали меня меньше всего. Вцепившись одной рукой в поводья, а другой — в луку седла, я прикидывал, не вцепиться ли во что-нибудь еще и зубами для надежности. Постепенно я нагонял мчавшихся впереди и отстреливающихся всадников и, кажется, даже успел выдохнуть сквозь стиснутые зубы. И тут совсем рядом раздался взрыв.
Прямо передо мной лошадь и всадника подбросило в воздух, перевернуло и швырнуло куда-то вбок. Меня тоже швырнуло вбок, вернее, не меня, а перепуганную зверюгу подо мной. Она завизжала — не заржала, а именно завизжала — и рванула в сторону, сильно пригибая шею. Вот тогда я узнал, что такое настоящий галоп! Упустив повод, я успел ухватиться за лошадиную шею и вжаться в нее всем телом. Выпади я из седла на такой скорости, исход оказался бы однозначным печальным. Одно стремя я потерял, и оно, болтаясь, било по ноге, а во второе стремя ступня провалилась почти целиком, и острый край железного кольца впился в лодыжку. Я дернул ногой — железка даже не шелохнулось. Ветер свистел в ушах, тварь подо мной хрипела, как рассвирепевший бык, и несла не пойми куда. Вопрос этот волновал меня настолько, что я сумел приподняться в седле и бросить взгляд туда, куда мы скачем.
Лошадь летела к обрыву. Я ясно видел ржавый край земли — и сизую синеву пустоты за ним. Мы неслись в эту пустоту. И вот тогда мне действительно стало страшно.
Джим сделал театральную паузу и обвел их всех взглядом. Шерлок осознал, что за время рассказа успел податься вперед и не отрывал глаз от жестикулирующего рассказчика. Как и остальные.
— Джим, не томите! — воскликнула мама.
Он пожал плечами и нарочито скучным тоном закончил:
— Да дальше-то и рассказывать нечего. Я понял, что если не отверну эту девственницу-самоубийцу от пропасти, то погибну. Вставил вторую ногу в стремя, подобрал повод и повернул ее у самого обрыва.
— Конец совершенно неправдоподобный, — бросил Майкрофт, и Шерлок уловил разочарованную нотку в его привычном сухом тоне. — Впрочем, как и вся остальная история.
— Да ну? — Джим ухмыльнулся, стянул с закинутой на колено ступни туфлю и носок и продемонстрировал широкий полукруглый шрам, опоясывающий всю переднюю нижнюю часть лодыжки.
Шерлок хорошо знал этот шрам, как и другие отметины на теле Джима, но думал, что его оставили ножные кандалы, отпечаток в этом случае выходил похожим. Про стремя он не догадался, но был рад ошибиться — представлять Джима в кандалах не доставляло ему никакого удовольствия. Хватало и оставшихся следов от наручников на запястьях, которые он ощущал каждый раз, когда проводил в этом месте по коже пальцами.
Джим сразу понял, о чем он вспомнил. Обуваясь, он бросил на Шерлока внимательный взгляд снизу вверх, и в нем не было вопроса: «Ты мне веришь?» — Джим и так прекрасно знал, что верит. Но там светилось: «Ты ведь понял, зачем я это рассказал?».
Шерлок чуть заметно кивнул. Это был способ Джима отвечать на не заданные вслух вопросы. Шерлок никогда не спрашивал про происхождение испещряющих тонкую бледную кожу шрамов, но его мозг не мог успокоиться, пока не находил правильный ответ. Порой это отвлекало в самый неподходящий момент — например, когда Джим уже в голос стонал и выгибался под ним, а его вдруг замыкало на розовой полосе вдоль третьего ребра, так похожей на след от…
— Твоя очередь, — Джим со смехом пнул его по ноге, безошибочно угадав, куда увели его мысли. — Давай, расскажи, что было самым страшным в твоей жизни?
Шерлок открыл рот, чтобы поведать какой-нибудь увлекательный страшно-нестрашный случай из детективной практики наподобие того, что выдал Джим, и произнес:
— Когда ты выстрелил в себя.
Краем глаза Шерлок увидел, как все замерли, но он уже отвернулся, встал и молча пошел из сада в дом. Он ненавидел себя в такие моменты — когда портил, сам того не желая, приятную беседу, или грубил тому, кому меньше всего хотел сделать больно, — но жестокие слова вырывались раньше, чем он успевал поставить им заслон.
Он прошел по коридору и вышел через парадную дверь на крыльцо. Остановился, прислонившись плечом к столбу. Хотелось представлять себе Джима, лихо, по-ковбойски, разворачивающего перепуганную лошадь, а вместо этого Шерлок видел, как он, раскинув руки, падает на крышу Бартса.
Хлопнула входная дверь, и Джим остановился рядом.
— Признаю, тебе удалось напугать всех куда сильнее, чем мне, — голос его звучал легкомысленно, но не так беззаботно, как еще несколько минут назад.
— Потому что это далеко не самое страшное, что случалось с тобой в жизни, — сипло отозвался Шерлок, злясь на себя и все равно не находя сил молчать. Джим никогда не рассказывал, что снилось ему в тех кошмарах, после которых он уже не ложился спать, но это точно была не понесшая лошадь.
Джим вздохнул. Помолчал и опять вздохнул.
— Я не хотел пугать тебя на крыше. То есть, не хотел так сильно. Думал, тебе будет легче, если я… ну…
— А почему ты просто не спросил?
— Страшно было, — хмыкнул Джим.
— Самые большие глупости люди делают из страха.
— Неужели? А я думал — из любви.
Шерлок посмотрел на него: стоящего сейчас совсем рядом, но не давящего своим присутствием; властного, но не раздражающего; единственного на свете человека, который понимает его до конца. Того, кого он уже один раз потерял и когда-нибудь потеряет снова.
— А ты разве не знал? — Шерлок чуть качнулся в сторону и прижался своим плечом к плечу Джима. — Нет ничего страшнее любви.
@темы: Rating: G, Jim Moriarty, Serial: Sherlock, Pairing: Jim/Sherlock, Category: Slash, Category: Humor, Category: Fluff, Category: Romance, Fanfiction
-
-
22.10.2016 в 09:45родители у ШХ психоаналитики
То есть, когда лошадь выкинет меня из седла, можно будет и не группироваться.
-
-
22.10.2016 в 09:59-
-
22.10.2016 в 15:17отличный выверт в драму в финале
Я врач, я не могу без телефона!иЧто бы где ни говорили, все одно сведет на баб!В общем, о чем бы я ни писала, все уходит в романтику в конце! ))) Или в мифы. Но чаще в романтику
родители у ШХ психоаналитики
Еще бы! С такими детьми у них не было шанса ими не стать
То есть, когда лошадь выкинет меня из седла, можно будет и не группироваться.
Да, в этой ситуации можно уже не напрягаться и просто орать, пока летишь в пропасть
нежный король,
Спасибо!